Язык Города - Владимир Колесов

Социальная активность современной женщины порождает несвойственные языку формы. Незаметно для себя женщины как бы стараются уподобиться мужчине и в выражении мысли, и в форме слов: была, поняла, потому что был, понял, хотя старинные была и поняла — лучше и выразительнее. Однако язык и помогает женщине утверждаться. Например, старое слово учитель с помощью суффиксов обрастает уточнениями, из которых самая нейтральная форма — учительница. Нарушается смысл и во фразах типа Молодая доктор пришла (принято: Доктор пришла, и сомнительно «молодая доктор»), так и хочется сказать: докторица? докторша?

Однако, несмотря на все это, различия в речи мужчин и женщин вовсе не препятствуют тому, чтобы договориться — ив семье, и с друзьями, и на работе...

Тип петербургской женщины XVIII в. мало известен, но, вероятно, он не очень- отличался от того, какой требовался строгим каноном древнего благочестия. Еще в самом начале XIX в. сохранялась мода на такой тон: «...Петербургская Барышня, — язвительно сообщает Барон Брамбеус (О. И. Сенковский), — тиха, как кошечка; скромна, очень скромна!.. Она краснеет, когда ей приходится сказать слово нога, а слова подвязка не выговорит она вам ни за какое благо в мире... Сверх того, какая она застенчивая с мужчинами!.. Она не умеет сказать им и трех слов, хотя прекрасно знает три иностранные языка — французский» английский и немецкий; русского и считать нечего, потому что это язык природный, то есть она знает по-русски столько, сколько ей нужно, чтоб объясняться сгорничною и приторговать пять аршин тюлю в Гостином дворе».

Видимо, застенчивость в употреблении грубых Л маловыразительных русских слов и приводила петербургскую барышню к мысли изучать жантильные языки, чтобы не женироваться в... Я хотел сказать: модные языки, чтобы не стесняться в галантных... Вот ты, беда какая: так и накатывают слова из лексикона петербургской барышни XIX столетия!

Однако случилось невероятное. И я опять предоставляю слово очевидцу — Н. И. Гречу, издателю и лингвисту: «Сочинения Карамзина произвели в России ту благодетельную перемену, что и женщины стали с удовольствием читать русские книги, а без женщин, без содействия их нежного чувства, нет успеха в изящных искусствах».

Это мнение справедливо. Своими успехами русская литература первой половины XIX в., несомненно, обязана женщине, которая приняла ее, поддержала художников слова, а сама познакомилась с тем, что можно назвать, хотя и весьма условно, русским наречием. Это тем более важно, что, по мнению Н. Г. Помяловского, вообще-то «сословность в женщине гораздо сильнее, чем в мужчине», а одним из сословных признаков дворянина была любовь к французскому языку. Однако именно женщины, что бы ни случилось, куда бы ни забросила их судьба, берегли родную речь. И. А. Гончаров рассказал о поразившем его: в Сибири, где он побывал в начале 50-х годов, ни один русский по-русски не говорил, предпочитая якутский язык. И вот именно «дамы в Якутске, жены и дочери чиновников, перестали в публичных собраниях говорить этим языком», перешли на русский.

Правда, отношение к русскому языку у женщин своеобразное. Подчас это разговорный, всегда ограниченно бытовой разговор, ничего общего с литературной речью не имеющий. Поэтому-то начиная с Н. И. Новикова в XVIII в. и порицали писатели ту Русскую женщину, которая в быту желала вернуться к родной речи: женщины портят русский язык! Позиция Новикова по крайней мере ясна: ему не нравилось, что дамы не употребляют высоких славянизмов и недолюбливают отвлеченности научного стиля. Но вот мнение гимназического наставника В. Долопчева, вымазанное уже в начале XX в.: «Наиболее грешат против чистоты языка женщины и дети по причине поверхностного изучения отечественного языка, недостатка в чтении и частого общения с прислугою, у которой заимствуют областные слова, неправильные обороты речи и произношение».

Таково суждение специалиста, который русским языком считает только литературный — разговорный для него слишком груб. Однако— и это удивительная удача! — писатели в своих творениях стали подражать именно тем, «кто пишет так, как говорят, кого читают дамы!» (К- Н. Батюшков).

Однако пора вернуться к петербургской барышне и посмотреть, какой стала она к середине века, после знакомства с трогательными повестями H. М. Карамзина и народным слогом А. С. Пушкина.

Представляю вам героиню повести П. Д. Боборы-кина «Жертва вечерняя». Молодая светская женщина Мария Михайловна, 22 лет, дворянка, вдова чиновника, бывала за границей, живет в хорошем доме с малолетним сыном, знает все три положенных петербургской даме иностранных языка и... «знает русские слова». Ни в одной европейской столице «не попадается таких прелестных женщин, как в Петербурге. Здесь смешанная порода... Полунемецкий, полупольский, полуславянский тип». Ее речь — смесь русского просторечия с галлицизмами и иностранными словами, ее мысли не всегда понятны, да она и не желает их выставлять: она хочет, чтобы поняли ее чувства. Итак, ей слово: Все родство в таких грандерах, что рукой не достанешь!; ...ее бы послали к черту на кулички; ...Ползает... перед каждой дурой; Его jargon в том же роде... но только в десять раз грубее; У него пропасть такту; Я покраснела от непривычки говорить по-русски...; Я глядела на него, почти выпуча глаза; ...Готова забыть свой страм; Он... раскланялся со мной без всякой аффектации; Он же подал мысль видеться где-нибудь на terrain neutre [нейтральной территории]; Из нашей хохотни всегда выйдет какая-нибудь мысль...; Он мне уже говорит иногда «ты», когда разговор идет по-русски; ...Моя физия стала эффектнее; Он говорит, что я страшно похорошела; ...Произвести блистательный эффект на большом бале; ...Мою куафюру с опущенным вуалем; ...Мое любопытство так и прыгало; ...«Послушайте, моя милая, кто вас выучил так приятно произносить русский язык?» — необыкновенно симпатичный контральто; ...По-русски говорит так вкусно, удивительно, что прелесть; ...Писала смешные глупости с грамматическими ошибками...; Ехали мы очень шибко; ...Не знаю, много ли их, ятаких идиотов, но если бы они не водились, и женщины перестали бы манериться...; Я так омужчини-jiacb, что не могу уже иначе выразиться, как мудреными словами!..; Я замечала, вернувшись в Россию, цто теперь неглупая женщина не может по-русски двух слов сказать, чтобы не вставить принципа, организма и интеллигенции!..; Имела глупость войти в амбицию; ...А по-русски и мы-то хорошенько не смыслим, не только что какие-нибудь кордебалетные девчонки!..; Все свои люмьеры соберет воедино и начинает вас бомбардировать вопросами; ...Когда он Чацкого играл, все дамы в первый раз застыдились, что не умеют так хорошо говорить на отечественном диалекте; Русский язык очень меня стеснил. Я, конечно, говорю; нахожу даже, что для вранья он иногда приятнее французского, но тут, на глазах всех этих уродов... у меня вовсе нет фраз, я ищу слова; ...По-французски, по крайней мере, есть готовые вещи, и все их повторяют с незапамятных времен.

Прервем сбивчивую речь размышляющей петербургской дамы и пожалеем ее: запуталась она в своих... проблемах. А ведь на глазах читателя она почти самостоятельно пыталась освоить русскую речь, перебирая знакомые ей русские слова, отвергая иные из них, примеряясь к другим. «Вы первая русская женщина, — скажет Марии Михайловне один из героев романа, писатель, — у которой такая точность выражений. Вы не только не ищете слов, вы даже не поправляетесь никогда. Это — замечательная черта».

Есть и другие особенности ее речи — характерное произношение слов, построение фразы, совершенно нерусской, и др., чего касаться не будем. Портрет и без того ясен. Страстная жажда открыть для себя русский язык, желание жить для людей. Но иностранные слова еще не выражают в этой речи адекватных им понятий, галлицизмы перемешаны с грубоватыми русскими идиомами, словообразование — типично разговорного характера (хохотня), конструкция фразы простая, но каждое предложение словно выдернуто из некоего целого, представляя дробность мысли, как бы члененной вздохом, минутным впечатлением, ритмом суетливых Движений.

Конечно, были в XIX в. и другие женщины, образованные и более и менее Марии Михайловны. Были среди них и писательницы с ясным слогом и гибкой фразой. Однако женская речь выделялась все теми же особенностями. Когда А. Я. Панаева и Н. А. Некрасов совместно писали романы, всегда было видно, кто из них отделывал ту или иную главу.

В России того времени не было еще «культурной» разговорной речи, основанной на литературном языке. Не было условий, в которых русская женщина нашла бы для себя нечто общественно полезное. Однако своим участием в развитии языка и она готовила почву для развития форм разговорной городской речи.

НАРОДНАЯ РЕЧЬ

...Все напоминало, что Петербург еще не окончательный результат, к которому пришла вся русская жизнь, что есть еще что-то гораздо более интересное, именно — есть еще Россия, жизнь русского народа...