Да что вы знаете о настоящих принцессах? (СИ) - Романюк Светлана

В свете было известно, что её отец, лорд Гаррет Уэлсли, граф Морнингтон — человек твердых принципов и железной воли, у него было лишь одно слабое место — единственную и горячо любимую дочь. До кончины его супруги у лорда насчитывали два таких места. Было известно, что в бытность свою генерал-губернатором ританских владений на Новом Континенте он начал упорную борьбу с местным правителем Зипу Великим. За победу ему было пожаловано право включить в свой герб знамя Зипу Великого. Граф не остановился на достигнутом, он завоевал земли между реками Амной и Тангом, а семь лет спустя был обвинён в расхищении казны (поговаривали, что супруга его сыграла в этом немалую роль) и отозван. Но с тех пор как Хиллари не стало, вся его жизнь была поровну поделена между служением родине и дочери. Всего через пять лет после возвращения в Ританию он занял пост министра.

Леола с детства не знала ни в чем отказа. Какое-то время назад она вбила себе в голову, что непременно выйдет замуж за принца, и самым серьезным образом ждала предложения от Огэста. Планирующаяся свадьба последнего с принцессой из Вабрии не добавляла Леоле хорошего настроения. Друзья знали о её разбитой мечте и старались вести себя с ней как можно терпеливее и тактичнее.

Введя Селию в круг молодёжи, Чарльз не удалился из залы, как он частенько проделывал, а протанцевал ещё по паре кадрилей с сестрами и даже один танец с Еленой — дочерью хозяйки вечера. Елена была миниатюрной миловидной брюнеткой, искренне влюбленной в своего жениха и немного скучноватой, как и многие счастливые невесты в ожидании свадьбы. Чарльз с готовностью простил ей толику занудства. Мазурку он танцевал с Селией.

Брэндон так и простоял в углу весь вечер, что несколько разочаровало леди Аделаиду, возлагавшую на него некоторые надежды в части развлечения остальных гостей. Но поскольку она была женщиной приближенной к искусству, то с пониманием отнеслась и к ранимой поэтической душе, и к внезапно напавшему вдохновению.

Барон Рэйм вначале с мрачным видом наблюдал за танцующими, а затем вынул из потайного кармашка жилета карандаш, небольшую записную книжку и окончательно отрешился от действительности.

В экипаже, возвращаясь домой, Кити призналась:

— Знаешь, Селия, сперва я немного обиделась на тебя! Ты, оказывается, знакома с бароном Рэймом и даже не представила нас. Но потом я поняла, что даже благодарна тебе за это! Он такой… странный! Окажись я представленной ему, то, наверное, умерла бы от неловкости и незнания, что сказать…

— Думаю, что Брэндон тоже чувствовал бы себя неловко, — сообщила Селия. — На самом деле он достаточно скромный человек, избегающий больших скоплений людей. быть может, вам ещё представится возможность познакомиться при более благоприятных обстоятельствах.

— Меня же, признаться, Чарльз удивил гораздо больше барона! — вклинилась в разговор Лиззи. — Когда ты научился танцевать мазурку?

— С чего ты взяла, что я не умел? — поднял брови виконт.

— Но ты никогда раньше этого не делал!

— Возможно, раньше мне просто не встречалась та леди, с которой я мог бы беседовать полчаса и не умереть от скуки? — предположил Чарльз.

Сестры фыркнули в ответ не то весело, не то возмущенно, Селия вопросительно приподняла бровь, а леди Анна понимающе улыбнулась. Но молодой человек предпочел не заметить реакции окружающих его дам и с невозмутимым видом устремил взгляд в окно.

Следующее за столь приятным вечером утро в особняке на Беркли-сквер началось поздно и не слишком радостно. Граф изъявил желание пообщаться с семьёй и решил уделить внимание родственникам перед уходом в клуб. Он застал всех леди, проживающих в доме, в малой гостиной, где они обсуждали вчерашний день и строили планы на день сегодняшний. Мисс Грин внимательно слушала всех, всё комментировала, каждую подбадривала, а кое над кем и подтрунивала в своей обычной безмолвной манере. Именно её присутствие вывело графа из себя.

Такого скандала стены особняка не слышали очень давно. Граф требовал убрать эту тварь из его дома немедленно. А если кто-то имеет сказать что-то против его законного и разумного желания захлопнуть дверь за нелюдью, то может этой самой нелюди составить теплую компанию за стенами его добропорядочного дома. При этом глава семейства, лорд и настоящий джентльмен использовал в своей экспрессивной речи такие слова и обороты, от которых портовым грузчикам было впору залиться румянцем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Чарльз, вернувшийся из банка, куда с утра пораньше ездил для решения ряда финансовых вопросов, застал чрезвычайно неприглядную картину. Сестры с покрасневшими глазами и носами стояли внизу возле растущей горы чемоданов и коробок. Слуги, сновавшие с ношей от комнаты Селии вниз и обратно, изо всех сил старались казаться как можно незаметнее.

Голос графа продолжал громыхать в гостиной. Войдя туда без стука и предупреждения, виконт увидел всхлипывающую мачеху с красным отпечатком пятерни на бледной щеке и мечущего громы и молнии отца.

— По какому праву вы обманом провели в мой дом это существо! — кричал покрасневший от злости граф, нависнув над супругой. — Скудоумие всегда было вашей отличительной чертой, но в этот раз вы превзошли себя!

— Как и вы, отец, — негромко произнес Чарльз.

Его слова произвели эффект выстрела. Графиня всхлипнула, подняла взгляд на пасынка и затихла, прижав кружевной платочек к лицу. Граф резко обернулся и уставился немигающим взором на вошедшего.

Отец и сын стояли друг напротив друга, одного роста, с одинаково прямыми спинами, резко очерченными и горделиво вскинутыми идентичными подбородками. Состояние старшего Динтона было очевидно благодаря багровому цвету лица и вздувшимся на висках венам. Младший выглядел гораздо спокойнее, лишь слегка прищуренные глаза и побелевшие костяшки стиснутых пальцев говорили о том, что он в ярости.

— Я волен выбирать — кого принимать в стенах своего дома! — каркнул граф.

— Безусловно, — спокойно подтвердил Чарльз. — В стенах своего дома.

— Ты давал слово, что не станешь напоминать мне о той позорной сделке!

— При условии, что ваше поведение будет достойно вашего титула и положения в семье и обществе.

— Считаешь, я нарушил это условие?! Из-за какой-то зелёной нечисти?

— Нарушили, — ронял слова Чарльз. — По отношению: к супруге, к законам гостеприимства и родного государства.

— Я не останусь под одной крышей с этой тварью!

— Это ваш выбор.

— Ты указываешь мне на дверь?!

— Не приписывайте мне ваших решений.

— Ну что ж, сын, я тебя услышал.

— Сомневаюсь.

— Прощай.

— Всего наилучшего.

Через четверть часа граф Динтон в сопровождении верного камердинера с двумя чемоданами отбыл из особняка в неизвестном направлении, а Чарльз, передав мачеху на попечение сестер, пытался подобрать верные слова при непростом разговоре с Селией и мисс Грин.

Глава 10

Карета, покачивая пузатыми боками, баюкала пассажиров, и без того клевавших носами после бессонной ночи. Лорд Палмсбери сперва пытался сопротивляться усыпляющему воздействию мягких толчков, но в конце концов дремота взяла свое. Разбудила его деликатно всхрапнувшая маркиза. Лорд открыл глаза и обвел попутчиков слегка расфокусированным взором. Оказалось, что бодрствует только леди Стилнес.

Девушка переводила взгляд с проплывающего за окном пейзажа на сидевшую напротив неё принцессу, затем вновь устремляла взгляд вдаль. На лице её явственно читалась тревога, брови были насуплены, а нижняя губа — закушена едва не до крови. Подобные внешние проявления чувств были настолько нехарактерны для неё, что виконт подобрался и завертел головой в поисках того, что могло послужить причиной тревоги.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

За окошками кареты по-прежнему простирался Сказочный Лес. По-вабрийски его название, звучало уж вовсе зубодробительно и труднопроизносимо для ританца, а переводилось название именно так, и действительности это название, как ни удивительно, соответствовало. Лес и правда был сказочный, привольно раскинувшийся на бесконечных холмах и очаровательных долинах. Под определенным углом зрения очертания непрерывной цепи древних округлых гор, которые не могли похвастаться впечатляющими пиками или недоступными вершинами, напоминали спящего ящера или при хорошей фантазии — дракона. Самой высокой точкой Сказочного Леса был Драконий Лик. Либенбург, куда отправлялась принцесса, располагался неподалеку от этой живописной горы.