Невоздержанность - Al Steiner
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мэтт был в баре, потягивал свой шестой стакан Джека с кока-колой и разговаривал с молодой брюнеткой, одетой в простые джинсы Levi's и синий пуловер. В последнее время он стал находить одну из привлекательных, но застенчивых девушек в толпе, одну из девушек, которые никогда бы не подошли к нему или любому другому участнику группы самостоятельно. Так ему было сложнее, приятнее, а также потому, что он видел обожание и неверие в их глазах, когда он воплотил то, что ему нравилось называть "фантазией Золушки", пригласив их на Бал, то есть к себе домой, и воплотил их мечты в реальность, то есть выебал их до полусмерти в различных нетрадиционных позах в разных частях своего дома.
Единственным участником группы, не работающим поклонницей или фанатками на данный момент, был Джейк, которого в данный момент даже не было в здании. До сих пор, несмотря на то, что он выступил вживую в общей сложности 168 раз перед примерно 65 000 человек, 32 000 из которых были женщинами, Джейк не переспал ни с одной женщиной, кроме Мишель Борроуз, которая наконец-то подарила ему свою девственность на вечеринке после концерта в ночь их первого выступления и с тех пор регулярно занималась с ним сексом. Не то чтобы он временами не испытывал искушения. На самом деле, он счел за лучшее держаться подальше от вечеринок после концерта, если Мишель не была с ним, искушение было настолько сильным. Но если и была какая-то конкретная мораль, с которой его воспитали, то это была верность в любви. И в какой-то момент Мишель перестала быть для него просто девушкой и стала первой женщиной, в которую он влюбился.
С того рокового дня в Салинас-Бенд, когда он потерял девственность с упругой и обольстительной Мэнди, Джейк был с приличным количеством девушек и женщин. Большинство этих отношений были короткими и простыми, основанными почти исключительно на похоти и облегчении похотливости. Даже в долгосрочных отношениях, длившихся месяц или больше, он никогда не испытывал ничего, что хотя бы отдаленно можно было назвать любовью. С Мишель, он мог бы поклясться, происходило то же самое. Он ошибался. Любовь подкралась к нему, так постепенно прокрадываясь в его разум, что полностью укоренилась, прежде чем он осознал ее присутствие. Он обожал ее, обожал все, что было в ней. Ему нравилось, как она улыбалась, блеск ее глаз, мягкость ее кожи. Ему нравился звук ее голоса и разговоры, которые они вели. Ему нравилось просто сидеть с ней на диване в своей квартире (квартире, которую он делил с Биллом). Был момент, когда он даже подумывал о том, чтобы сделать ей предложение руки и сердца. Но это было до того, как ее чувства к нему начали ухудшаться.
Любовь, которую он испытывал к Мишель, была взаимной, в этом он не сомневался. Он мог видеть это в ее глазах каждый раз, когда они были вместе, мог слышать это в ее голосе всякий раз, когда ее защита ослабевала достаточно надолго, чтобы это выползло наружу. Она была влюблена в него, но в течение последних двух месяцев, может быть, чуть больше, она потихоньку начинала отталкивать его от себя, потихоньку готовясь к тому, что казалось неизбежным расставанием. Джейк знал, что это надвигается, и знал, что он бессилен предотвратить это. Но в то же время иррациональная часть его мозга, часть, связанная с его сердцем и эмоциями, продолжала настаивать на том, что она одумается, что она сможет отбросить то, что подсказывал ей разум, и следовать своему сердцу.
Суть проблемы, с которой она столкнулась, касалась ее родителей и воспитания, которому она была подвергнута. Сейчас ей был двадцать один год, и она перевелась в Калифорнийский государственный университет в Херитедж, где начинался ее третий курс колледжа. В ее планах было окончить его в следующем году со степенью по английскому языку и удостоверением преподавателя. Ее мечтой было преподавать в своей альма-матер, Свято-Успенском, где она могла бы помочь воспитывать следующее поколение девочек-католичек. Ее отложенный подростковый бунт - то, что в первую очередь свело ее с Джейком вместе, - быстро угасал, позволяя ее воспитанию и особенно ее вере восстановить утраченные позиции.
Казалось, не проходило и дня, чтобы она не придиралась к какому-нибудь аспекту его личности, который не вписывался в это воспитание. Она начала жаловаться ему, что у него слишком длинные волосы, что его язык слишком груб, что он слишком много пьет, что он слишком много курит. Она увещевала его каждый раз, когда он произносил имя Господа всуе. Она критиковала его родителей и их убеждения. Она даже пыталась уговорить его пойти с ней в церковь (она сама недавно снова начала ходить) и исповедаться.
"Мы грешили", - сказала она ему во время одной ссоры. "Каждый раз, когда мы занимаемся любовью, не будучи женатыми, мы грешим, Джейк. Разве ты этого не видишь? Неужели ты этого не понимаешь?"
Они снова и снова возвращались к теме добрачного секса, к тому, насколько это неправильно, насколько греховно, как они будут гореть в аду за это. Но самое интересное заключалось в том, что, несмотря на ее недавно открывшиеся взгляды на этот предмет, она, казалось, не могла насытиться этим. Ей нравилось раздеваться перед ним и тереться своим телом о его. Ей нравилось наклоняться и задирать юбку, чтобы он мог скользить в нее сзади, время от времени шлепая рукой по ее заднице. И ей особенно нравилось, когда он касался ртом ее белокурой киски и высасывал из нее оргазм за оргазмом.
Это было фактически то, что он делал с ней прямо сейчас, в то время как остальные участники группы устраивали свой собственный случайный секс на ночь. Она была там на выступлении в среду вечером - что само по себе было редкостью в наши дни - и казалась особенно сверхкритичной и отчужденной, когда он заговорил с ней сразу после шоу. Когда он спросил ее, что случилось, она прибегла к своему любимому оправданию, поскольку в конце августа снова начались занятия в школе. "Я отстаю
