Спящее золото, кн. 2: Стражи Медного леса - Елизавета Дворецкая

– Может, возьмем?– неуверенно предложила Рагна-Гейда.– Не знаю, как ты, но я никогда тут не была и ничего не знаю.

Борре смотрел на Вигмара глазами голодной собаки, подросток жался к его плечу, застенчиво пряча лицо.

– А почему вы решили прибиться именно ко мне?– спросил Вигмар.– Разве вы никого больше не встречали?

– У других есть свои рабы,– пояснил Борре, угадав, что решение Вигмара склоняется скорее в его пользу.– А кроме того, я немало слышал о тебе. У тебя так много удачи, что уж с тобой мы точно не пропадем. Но ты не думай!– поспешно заверил он, испугавшись, как бы их не сочли «прожорливыми» на чужую удачу.– Много ли надо двум рабам?

Вигмар опасался, что нежданное приобретение двух рабов заставит их ехать гораздо медленнее, поскольку лошадей для Борре и Гроди взять было негде. Но весь этот день им все равно пришлось двигаться по лесу, где вскачь не помчишься, так что потеряли немного. А польза от Борре и Гроди проявилась почти сразу же: они знали в здешнем лесу один крошечный дворик, где можно было переночевать.

– В таком лесу его не найдут никакие фьялли и рауды!– уверял Борре по дороге и был совершенно прав.– Да и зачем он им? Старой Ауд не слишком повезло: она прожила там семьдесят лет, но так и не разбогатела[7]. У нее двух одеял никогда не было.

– Ничего, одеяла у нас есть свои,– утешил его Вигмар.– Даже на вас хватит. Главное, чтобы у этой вашей Ауд была крыша и очаг.

– А дров мы натаскаем!– тоненьким голосом заверил Гроди, впервые за день осмелившись открыть рот. (Как выяснилось потом, они с Борре считали Вигмара не просто любимцем Грюлы, а самой Грюлой, для каких-то таинственных целей принявшей человеческий облик.)

Хозяйке лесного дворика Ауд действительно не слишком повезло: низкорослая старуха с огромным выпирающим из-под накидки горбом была не только бедна, но еще и глуха, как еловая колода. За семьдесят лет она, похоже, разучилась удивляться, поэтому всего лишь поморгала красными морщинистыми веками, глядя на нежданных гостей, повернулась и ушла в дом.

– Ой!– в ужасе вскрикнула Рагна-Гейда и вцепилась в руку Вигмара.– Да у нее на загривке растет мох!

– Это просто медвежья шкура позеленела от старости!– успокоил ее Вигмар.– Не бойся. Когда ляжем спать, я положу рядом с тобой мое копье, и она к тебе не подойдет.

– А к тебе?

– А для тебя это важно?

Рагна-Гейда хотела ответить, но только подавила вздох и отвела глаза. И Вигмар потянул ее за руку в дом; сейчас было не время и не место рассуждать, дороги ли они друг другу и насколько. Сам Вигмар еще не понял, живы ли в нем какие-нибудь остатки прежней любви. Конечно, он не мог обвинять Рагну-Гейду в смерти своего отца, но все прошедшее, кровь их родичей и нарушение клятвы верности вождю, проложило между Лисицей и всем родом человеческим слишком глубокую пропасть. И Рагна-Гейда тоже осталась на другом ее краю.

В темной тесной избушке нашлась одна короткая лавка, несколько мешков по углам и пара глиняных горшков и плошек возле очага. Входя в низкую дверь, Вигмар задел наконечником копья притолоку. В избушке раздался гулкий звон; он упал в тишину, как камень в воду, раскатился по углам и не сразу затих. Рагна-Гейда вздрогнула, Борре охнул и остался с раскрытым ртом, Гроди спрятался за отца. А Вигмар смотрел на Поющее Жало с досадливым недоумением, как на живого человека, который придумал что-то некстати. Ему хорошо помнился этот звук, отмечавший последние дни жизни Эггбранда и Модвида. Но здесь, в лесной глуши, имея за спиной Рагну-Гейду, Вигмару совсем не хотелось драться.

Хозяйка волокла в самый дальний угол ворох веток и вытертых шкур, служивших постелью. При звоне копья она замерла, подняла голову, заморгала, щуря и без того пропавшие в морщинах глаза, стараясь разглядеть Поющее Жало.

– Давно не было у меня гостей,– тихим скрипучим голосом обронила она, словно только что заметив пришельцев.

На их приветствия старуха не ответила ни словом. Как видно, она слышала только Поющее Жало.

– Про фьяллей она, конечно, и не слыхала!– проницательно заметил Вигмар.– Не будем пугать старушку?

– Она вообще не слыхала, что на свете есть такое племя!– уверенно добавила Рагна-Гейда.– А испугать ее не удастся никому. Даже если явится парочка троллей с зеленым мохом вместо волос.

– А йомфру ясновидящая?– с простодушной радостью спросил Борре.

– Почему?– не поняла Рагна-Гейда.– Я умею гадать по рунам.

Вигмар бросил на девушку взгляд, полный странной смеси насмешки и сожаления. И Рагне-Гейде вдруг стало неуютно.

Быстро темнело. Гроди сразу пристроил к очагу котел с водой. Борре притащил из леса охапку хвороста больше себя самого и принялся варить похлебку из рыбы с ячменем. Старуха молча наблюдала за незваными гостями, но не говорила ни слова. Рагна-Гейда старалась на нее не смотреть: от тусклого взгляда хозяйки становилось не по себе.

– Кто-то идет,– сказал вдруг Вигмар. Трое остальных вздрогнули, Борре застыл с поднятой ложкой, которой собирался помешать похлебку.– Я слышу на тропе конский топот.

– Но это не тролли?– шепнул Гроди, и Рагна-Гейда подумала о том же.

– Сейчас узнаем,– невозмутимо пообещал Вигмар и встал возле двери, держа наготове Поющее Жало.

Замерев кто где сидел, гости старой Ауд ждали. Казалось, перед избушкой остановился целый отряд: стучали копыта, звенели сбруи. В домик залетали обрывки голосов, и у Рагны-Гейды немного отлегло от сердца: выговор был квиттинский.

– Эй, есть тут кто-нибудь живой?– крикнули снаружи, и увесистый кулак постучал в дверь.

– Тут живут люди или тролли?– подхватил другой голос, помоложе.

– Открывайте, мы сейчас не в том настроении, чтобы ждать до самой весны!

– А сами-то вы люди или тролли?– осведомился из-за двери Вигмар.

– Однорукий Ас!– возмутились снаружи сразу три или четыре мужских голоса.– Это уже наглость!

– Значит, не тролли!– сделал вывод Вигмар.– Чего вы хотите?

– Мы хотим переночевать под крышей. И хотелось бы – у огня!– заявил густой и решительный голос.– Но мы не тронем никого, если не тронут нас! Слово Гуннвальда Надоеды из усадьбы Речной Обрыв!

– Что Надоеда – это похоже!– согласился Вигмар.– Ну, что ж: раз уж мы сами навязались в гости без приглашения, то не вправе отказывать в гостеприимстве и другим.

– Может, не надо?– шепнул Гроди, забившийся в самый темный угол.

– Они все равно войдут!– сказала ему Рагна-Гейда, стараясь, чтобы голос звучал твердо.– Так что лучше не злить.

Вигмар тем временем открыл дверь и сделал шаг назад, держа копье наготове.

Наконечник почти уперся в железный умбон огромного ярко-красного щита, предусмотрительно выставленного вперед первым из гостей. Через порог шагнул рослый бородач с высоким залысым лбом и заметной горбинкой на носу, какие остаются после перелома. Длинный старый шрам пересекал лоб и ломал пополам одну из густых кустистых бровей. «Крепкий же у него череп, если уцелел после такого удара!» – мельком отметил про себя Вигмар.

– Переночевать под крышей – это так приятно!– приветствовал он гостя.– Особенно когда до Середины Зимы осталось чуть больше месяца.

Бородач глянул поверх окованной железом кромки и опустил щит.

– Приятно поговорить с умным человеком!– одобрил он.– Да, не слишком-то здесь просторно!

– А сколько вас?– деловито спросил Вигмар, словно собрался взимать плату за постой.

– Ровно десять человек. Правда, двое еще совсем маленькие.

Вскоре в тесном домике негде было повернуться. Среди приехавших оказалось шесть мужчин во главе с Гуннвальдом, две женщины и двое детишек. Увидев последних, Рагна-Гейда совсем успокоилась: разбойники и прочие дурные люди не таскают с собой жен и детей. Вигмар мог бы заметить, что в такое время многие мужчины без колебаний убили бы чужую женщину, чтобы добыть хлеба для своей, но не собирался пугать девушку такими предостережениями.

– Издалека ли идете?– спросил Вигмар, когда все более-менее разместились вокруг маленького очага и тянули к огню озябшие руки.

– Идем два дня,– охотно пояснил Гуннвальд. Несмотря на устрашающий вид, он не отличался угрюмостью и был довольно разговорчив.– А далеко ли ушли – спроси о чем-нибудь другом. Мы даже не знаем, где мы сейчас.

– А как же вы нашли этот дом?

– Нашли!– Гуннвальд хлопнул себя по колену и гулко хохотнул.– Чтобы мои враги так находили свои дома! Тролли кружили нас по этому троллиному лесу целый день! Мы уже собирались ночевать под елками, но тут Гьердис учуяла дым.

Гуннвальд кивнул на одну из своих женщин. Сидя в уголке, та уже беседовала с Рагной-Гейдой. На коленях спал двухлетний ребенок, накормленный кашкой из размоченного в теплой воде хлеба. Это был не ее ребенок, но где его мать, не знал никто.

– Рауды выпустили всех рабов и женщин, когда хотели поджечь усадьбу, и всех, кто согласился им сдаться,– рассказывала Гьердис.– Они вышли, а я не пошла – кто-то же должен был их перевязывать.– Она кивнула на мужчин возле очага.– А потом усадьба загорелась… Хорошо, что у нас одна стена была совсем ветхая. Она выходит… выходила к Бликэльвену, прямо на обрыв. Подойти оттуда невозможно, потому ее сто лет не чинили. Когда усадьба загорелась, мы все туда прыгнули. Нас было больше, человек пятнадцать или даже восемнадцать. Это с самого начала. Рауды стреляли в нас, наверное, кто-то утонул… Да, Сэмунд утонул, я видела. А мы выплыли – я и еще шестеро. Потом мы нашли в лесу Хладгуд с детьми. Это мальчик Арнора и Альвин, но мы их не видели больше…