Голубой пакет - Георгий Брянцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Повторите приказ! — потребовал он.
Мрозек постарался справиться с охватившим его страхом и, собравшись с духом, прерывающимся, тонким голосом отрапортовал:
— Вы приказали не прикасаться к ней пальцем, следить за каждым ее шагом и не обнаруживать себя!
— А вы?! Вы что наделали?!
Мрозек молчал.
— Я вас спрашиваю! Вас!… — взвизгнул Штауфер, подпрыгнув на стуле и обнажив желтые мелкие зубы.
— Если бы не солдат,—робко подал голос Мрозек, — все было бы иначе… Он потерял ее из виду, бросился вперед и выдал себя. Она убила его и хотела завладеть автоматом. Тогда она смогла бы…
— Что она смогла? — прошипел Штауфер.
— Убить еще…
— Боже мой! — воскликнул Штауфер. — Ко всем своим качествам вы еще и трус! Одна девка против четырех солдат и офицера! Позор! — Он схватил пачку сигарет, вынул одну, но, не донеся ее до губ, сломал и бросил через плечо. — Ведь вы же знали… Ведь я разжевал вам все и сунул в рот, в рот! Вам оставалось только проглотить, а вы и этого не сумели. Я тысячу раз повторил вам, что эта девка нездешняя. Несомненно, она доверенное лицо и идет в город для встречи. Я вижу, что вы безнадежный болван, не человек! Вы не понимаете самых простых приказов. Вы позволяете себе думать, когда надо исполнять. Какое право вы имеете думать? Я за вас думаю!
— Я не боялся, что она убьет меня, — попытался объяснить Мрозек. — Но жаль людей…
— Людей! Да плевать я хотел в конце концов на всех людей! — вновь вскипел Штауфер. — Пусть бы она убила еще одного — двух идиотов солдат, но только ушла бы. Вы это понимаете? Ей надо было предоставить полную свободу действий, следить за каждым ее шагом, установить, куда она пойдет, с кем будет встречаться, узнать, зачем она сюда пожаловала. — Сказав это, Штауфер сделал руками жест, будто схватил кого-то костлявыми пальцами. — Затем снять их всех, одного за другим, по очереди! А вы, как пустоголовый полицейский, сцапали и посадили ее в подвал! Что теперь прикажете с ней делать?
Мрозек молчал.
— Почему вы не доложили мне, когда вернулись?
— Вы еще изволили отдыхать. Я вернулся очень рано.
Штауфер взял в рот сигарету и со злобой вновь выплюнул ее.
— Кто ее допрашивал?
— Я, потом Грейвиц.
— Ну?
— Она ответила, что ничего не скажет.
Наступила пауза.
— Кто был переводчиком? — спросил Штауфер, приходя мало-помалу в себя, и, взяв третью сигарету, чиркнул наконец зажигалкой.
— Никто.
— Как никто?
— Она хорошо владеет немецким, и переводчик не потребовался.
Штауфер встал и театрально схватился рукой за лоб.
— Подумать только!… Подумать только, какое счастье давалось в руки! — неожиданно тихо промолвил он. — Где она сидит?
— Здесь! Дано приказание подготовить одиночную камеру в тюрьме.
— Сфотографировали?
— Так точно.
— Оттиски сняли?
— Так точно.
Штауфер наконец уселся поудобнее, как-то обмяк и погрузился в грустные размышления, совершенно забыв о подчиненном.
Провал!… Провал, какого еще свет не видел! Узнали о появлении важного агента, обсудили все, спланировали, расставили силы и… провалились! Стыд! Стыд и позор! Конечно, она ничего не скажет. Скорее умрет, чем скажет. О, русские знают, кому можно и кому нельзя доверять серьезные дела! Этого у них не отнимешь. Они не дураки. Хм!… Да разве может повториться подобный случай? Выследить и прихлопнуть всю эту русскую банду разом! Да еще получить в руки крупную птицу, может быть, из самой Москвы! Нет, и думать нечего. Так может случиться только раз. И этот великий шанс он, Штауфер, потерял! Потерял по вине этого недоноска! Теперь хоть пальцы грызи, но ничего не получится. И не стоит попусту тратить силы и нервы… Хотя… впрочем…
Какая-то искорка надежды мелькнула в мозгу Штауфера. Он взглянул отсутствующим взглядом на молодого гестаповца.
— Вы поняли теперь, что натворили? — спросил Штауфер.
— Так точно!
— Поздно! Здесь вам нечего делать. Сдавайте дела, получайте документы и отправляйтесь на фронт, к черту!… Там вам вылечат нервы! Это лучшее, что я могу вам предложить, и то не ради вас, а ради вашего отца, которого я уважаю, но который, к сожалению, передал вам очень мало своего ума. И зарубите себе на носу, что ни разведчик, ни контрразведчик из вас никогда не получится. Для этого дела философы не годятся. И не воображайте, что вы человек. Вы только получеловек и полунемец. Идите! — Штауфер махнул рукой, будто отшвырнул что-то.
Подчиненный вытянулся, козырнул и вышел вон, прикидывая в уме, что отделался сравнительно легко.
Штауфер посидел немного в раздумье, затем снял трубку и набрал номер.
— Это я!… Добрый день! Пренеприятная история. Уже слышали? Да, но что толку? Конечно, молчит и не собирается говорить. И подумайте, она отказалась от услуг переводчика! Да! Прекрасно владеет нашим. А вы знаете, что у нее отобрали? Нет? Так вот послушайте, — Штауфер взял со стола протокол и начал перечислять. — Портативная радиостанция и комплект портативных батарей к ней, пистолет, кодированная и разбитая на километры карта Гореловского района, компас, ракетница, комплект военного обмундирования и всякая мелочь. И знаете что? Я готов усомниться, что она партизанка. Да, да. Скорее, это делегат с той стороны, а партизанский отряд использован как перевалочная база. Ей нужны были связи, а поэтому ее поначалу бросили к партизанам. Что? Красива? Вы видели? Даже очень? Хм… Значит, снимки готовы?
Так вот послушайте. У меня родилась идея. Возможно, фантастическая. Возможно, за глаза вы назовете меня безрассудным человеком. Тут, как говорится, придется ставить на карту больше, чем лежит в кармане, но придется. Короче говоря, это разговор не для телефона. Заходите ко мне, и мы все обсудим. Да, сейчас! Вот так. Алло! Захватите фотоснимки!
Штауфер положил трубку, прошелся по комнате и изрек:
— Красивые женщины всегда более податливы и уступчивы, нежели уроды, и любят собственную жизнь, как никто другой. Так сказал мне когда-то Гиммлер… Это было давно. Тогда мы оба были еще совсем молодыми людьми. Какую карьеру он сделал!… Возможно, Гиммлер и прав. Он во многом оказался прав. Что ж, попробуем…
31
В кафе Готовцев появился раньше обычного. Вид у него был расстроенный. Торопливо войдя в кухню, он рассеянно кивнул своему помощнику и, засучив рукава пиджака, принялся тщательно намыливать руки под краном.
Его помощник — немец, приставленный комендантом города, умело разделывал на столе свиную тушу.
Сторож таскал и с грохотом бросал на пол охапки аккуратно наколотых березовых дров.
Готовцев надел на себя колпак, фартук, но вместо того, чтобы приступить к работе, сел на скамейку. Нервный тик подергивал левое веко, и Готовцев то закрывал глаз, пытаясь унять тик, то вновь открывал его.
Он не заметил, как появился Циглер. Хозяин тихо подошел сзади и положил ему руку на плечо. Готовцев быстро поднялся.
— Гутен таг, господин Циглер!
Тот кивнул в ответ и, сделав знак рукой, вышел. Готовцев последовал за ним.
В зале было пусто. Циглер подвел Готовцева к стойке и, напустив на себя заговорщицкий вид, подал ему обрывок газеты. На сером клочке четко выделялось несколько цифр, написанных синим карандашом. Коверкая русские слова, Циглер объяснил, что герру Готовцеву уже дважды звонили по телефону, назвать себя отказались, но оставили вот этот телефон.
«Неосторожно, очень неосторожно!» — подумал про себя Готовцев, подходя к телефону, висевшему на стене возле буфета.
Он снял трубку, набрал номер и, услышав голос, спросил:
— Вы звонили? Я только что пришел. Через час? Хорошо.
Положив трубку, он долго не снимал с нее руки, будто собираясь позвонить еще куда-то. Видно было, что телефонный разговор не улучшил настроения Готовцева. Он оставался таким же хмурым и озабоченным.
— Красавица сёстр делайт вам грос хлёпот, — усмехнулся Циглер и, многозначительно кивнув головой, добавил: — Я есть все зер гут понимайт.
Готовцев не знал, что ответить, и неопределенно пожал плечами.
— Господин Циглер, мне надо отлучиться на часок.
— Часок?… Часок?… Такой роскошный сёстр можно айн, цвай, драй часок.
Готовцев поблагодарил хозяина и хотел уже было удалиться, но тот задержал его.
— Айн момент, — сказал Циглер и полез в буфет. Достав оттуда бутылку вермута, он подал ее Готовцеву.
Тот удивленно посмотрел на хозяина.
— Презент ваш сёстр, — объявил Циглер.
Готовцеву ничего не оставалось, как принять бутылку и поблагодарить хозяина.
32
В половине третьего в кабинет начальника гестапо ввели арестованную.
Штауфер сидел за письменным столом, а подтянутый человек с замкнутым лицом, в отличном штатском костюме расположился у маленького столика напротив. Перед штатским лежала чистая бумага и две автоматические ручки.
