Полоний в Лондоне - Жорес Медведев

Так или иначе, но все, кто контактировал с Литвиненко в октябре, были отравлены полонием, хотя и в разной степени. У Ковтуна волосы начали выпадать уже в декабре 2006-го, у Скарамеллы — только в марте 2007 года. Полоний-210 после попадания в организм дольше всего, в течение 5–6 месяцев, накапливается именно в волосяных сумках кожи. В других органах пики накопления приходятся на первые недели после отравления. Лимарев и Швец быстро «ушли в укрытие» и после смерти Литвиненко не обращались к врачам. Но я не исключаю, что и они получили определенные дозы полония, и им было бы полезно пройти обследование. Луговой получил меньшую дозу радиотоксина, чем другие. Однако его жена и трое детей, которые были с ним в Лондоне с 31 октября до 3 ноября, также прошли в Москве обследование на полоний.

Пресса и первые книги-детективы, обсуждая эти факты, развивали теорию, которой придерживался и Скотленд-Ярд. Согласно ей, Скарамелла загрязнился полонием от контакта с Литвиненко (при встречах они целовались), тогда как Ковтун и Луговой были отравителями, неумело обращавшиеся с ампулой или капсулой с радиоизотопом, и загрязнили сами себя. Такая теория годится только для наивных людей, не имеющих никакого представления о радиоактивных изотопах. Противоречивые сведения, появившиеся в прессе об уровне полония, обнаруженном у Скарамеллы, мешали полиции в первые недели сделать Лугового и Ковтуна главными обвиняемыми. Консультировавший Скотленд-Ярд по поводу полония профессор Ник Д. Прист (Nick D. Priest), эксперт по токсикологии, работавший в одном из университетов Лондона, произвольно предположил, что при анализе образцов мочи Скарамеллы на полоний их могли просто перепутать с анализами мочи самого Литвиненко, так как эти анализы проводились в одной и той же лаборатории атомного центра в Алдермастоне. Это нелепое объяснение сразу попало в прессу, и Скарамеллой перестали интересоваться. Полоний выделяется из организма на 98 процентов с желчью, через кишечник, а не с мочой. У Литвиненко полоний действительно был обнаружен в моче, в последнем ее образце, полученном за несколько часов до смерти. Скарамелла проходил специальное обследование на полоний, притом дважды, в конце ноября и в течение двух недель декабря. Эти тесты включали не только мочу. Перепутать результаты анализов Литвиненко и Скарамеллы было просто невозможно.

Загрязнения радиоизотопами, попадающие на кожу, не проникают в кровь. Опасны лишь аэрозольные отравления, очень редко происходящие на предприятиях, производящих чистые радиоактивные изотопы. Лично я работал в лаборатории с разными радиоизотопами в течение почти сорока лет, в пятидесятые годы — в Москве, в шестидесятые — в Обнинском институте радиологии и с 1973 года — в Лондоне. В 1953–1961 годах при работе с растениями дозы часто были очень большими, до 500 милликюри, а средств защиты, экранов или даже тонких резиновых перчаток, не было. Соблюдая осторожность, я никогда не был загрязнен. Но пальцы рук нередко имели повышенную радиоактивность, которая легко отмывалась.

После 1958 года во всех научных институтах, имеющих дело с радиоактивностью, были введены достаточно строгие правила контроля. В Обнинске, в корпусе института для работы с радиоактивными материалами, всех сотрудников проверяли на радиоактивность на одежде, обуви и на руках при выходе из здания. При наличии загрязнений, что иногда случалось, нужно было менять одежду и отмываться в душевых. Если полоний, привезенный в Лондон, был в форме раствора соли, который добавили в чай, как следует из версии британских детективов, то уровни загрязнения, обнаруженные у Скарамеллы, Лугового и Ковтуна, и то, что радиоактивность сохранялась долго, можно объяснить лишь оральным поглощением.

С полонием-210, которым отравили Литвиненко, работал, конечно, опытный человек или группа. Ошибка была совершена, по-видимому, при определении дозы. Она, наверное, при планировании операции, рассчитывалась по существующим данным в опытах на животных. Между тем мелкие лабораторные животные, такие как мыши, крысы или морские свинки, намного чувствительнее к уровню радиоактивности, чем крупные животные и человек. Кроветворение происходит у мелких животных в 4–5 раз более интенсивно, чем у человека. Это относится и к общему метаболизму. Зрелые эритроциты циркулируют в крови крыс 25–30 дней, в крови людей — 120–130 дней. Имеющиеся в справочниках так называемые «летальные» дозы разных радиоизотопов рассчитаны, как правило, на основании их внутривенных инъекций. Между тем, если, например, соли радиоактивного фосфора или соединения радиоактивного углерода или трития всасываются из пищеварительного тракта в кровь почти на 100 процентов, то соли полония и других тяжелых металлов очень плохо проходят в кровь через кишечную стенку. В кровь попадает лишь 5–6 процентов полония, если он добавлен в пищу. В обзорах по токсикологии эту цифру округляют до 10 процентов. Для радиоактивного фосфора «летальная» доза начинается с 10 милликюри, или 0,4 гигабеккереля.

Полоний более токсичен. При оральном попадании в организм 3 гигабеккерелей, которые якобы получил Литвиненко, это не сто летальных доз, как утверждала пресса, а лишь одна. «Летальной» считается доза изотопа, от которой умирают не все, а только 50 процентов экспериментальных животных. Организаторы этого преступления должны были знать основные сведения радиобиологии. Однако маловероятно, что они хорошо знали токсикологию полония. С радиоактивными материалами в настоящее время работают десятки тысяч лабораторий и сотни тысяч людей. Число специалистов, имеющих опыт работы с полонием-210, во всем мире, наверное, не превышало в 2006 году 150–200 человек. Интерес к полонию 20–30 лет назад был значительно выше, чем сейчас. Резко снизилось и его производство для научных целей.

Первое отравление полонием Ковтуна, Лугового и Литвиненко произошло в середине октября, вскоре после того, как друзья Литвиненко прилетели в Лондон. Этот визит, безусловно, обсуждался заранее по телефонам и по электронной почте, и он не был неожиданным. Самолеты, которыми Луговой и Ковтун прилетели тогда в Лондон и улетели через три дня домой, принадлежали российской компании «Трансаэро». По сообщениям прессы, эта компания не разрешила экспертам Скотленд-Ярда проверить салоны самолетов на альфа-радиацию. Однако российские эксперты безусловно проделали эту работу. Ее результаты пока засекречены. Но комнаты в гостиницах в Лондоне, где останавливались Ковтун и Луговой, были загрязнены полонием. Дозы, полученные тремя русскими в середине октября, были значительными, но не летальными. Для полония, из-за его очень медленного выведения из организма, летальность, то есть возможность умереть из-за постепенной аккумуляции «дозовой нагрузки», растянута на несколько месяцев. В этот же период получил полоний, по-видимому, и Скарамелла. Были ли попытки дать полоний Лимареву и Швецу, пока неизвестно, так как они не проходили обследований. Но это можно сделать и через год биопсией кожи. В интервью Элеоноре Сюльеер, опубликованном 22 декабря 2006 года в женевской газете «Le Temps», Евгений Лимарев сказал: «…Поскольку я вижу, что произошло с Литвиненко, я боюсь, что со мной может произойти то же самое».

Луговой и Ковтун решили пройти обследование в начале декабря по собственной инициативе. Это было результатом ухудшения самочувствия Ковтуна и начавшегося у него выпадения волос. Их поместили в специализированную радиологическую больницу № 6 Минатома, где в прошлом лечились чернобыльские ликвидаторы и где тысячи чернобыльцев проходят периодические обследования.

Во всех многочисленных теориях о причинах убийства Литвиненко, в том числе и в той, пока неизвестной, которая лежит в основе расследований британской полиции, считается, что Литвиненко был единственной жертвой и единственной мишенью преступников. Но эта теория делает совершенно непонятным, почему был использован полоний-210, ранее никогда для подобных целей не применявшийся. Нередкие попытки объяснить применение полония стремлением вызвать особо мучительную смерть или всемирную сенсацию совершенно неубедительны. Профессионалов «нейтрализаций» интересует прежде всего гарантия надежности выбранного средства. Полоний обнаружить очень трудно, и поэтому возникшая сенсация была случайной. Если бы смерть жертвы наступила днем раньше, сенсации уже бы не было. Необходимость «нейтрализации» группы шантажистов, состоящей из нескольких человек, живущих к тому же в разных странах, делает более понятной выбор именно этого изотопа. Радиационное отравление обеспечивает большой резерв времени. Симптомы даже от летальной дозы начинают появляться через 10–15 дней из-за отсутствия эффективного кроветворения. При радиационном отравлении изотопами с гамма- и бета-радиацией симптомы отравления появляются быстрее. Особенно ярко проявляется «кишечный синдром» — из-за поражения делящихся стволовых клеток кишечника. Альфа-радиация полония не проникает в слой стволовых клеток через стенку кишечника. Разные альфа-источники дают также небольшое гамма-излучение, что делает возможным их обнаружение радиационным мониторингом в аэропортах. У полония гамма-спектр минимален, и его невозможно обнаружить в аэропорту. Если бы для «нейтрализации» группы шантажистов были выбраны другие методы, то акции нужно было бы проводит синхронно, что трудно в случае, если члены группы живут в разных странах. Если погибнет только один или два человека, то остальные могут передать «досье» тем, кто сможет его использовать против интересов акционеров ЮКОСа. Поэтому ни автомобильные аварии, ни пистолеты, ни химические яды не подходили для этой цели. Некоторые биологические яды действуют медленнее, иногда через два-три дня. Таллий действует еще медленнее, и именно поэтому в первом диагнозе было подозрение на отравление таллием. Но для отравления им нужны очень большие дозы, больше грамма. Полония же требуется в миллионы раз меньше. От радиоактивности люди сначала попадают в больницу и лежат там долгое время. При отравлении полонием диагноз поставить очень трудно не только потому, что он дает только альфа-излучение, но и прежде всего потому, что полоний раньше никогда для криминальных целей не использовался. Ни в одном руководстве по общей токсикологии ничего не говорится про полоний-210.