Психотерапия для депрессивных жаб - Роберт де Борд

Здесь он осекся и через мгновение добавил:

– Когда вернулся после отлучки. А потом вы помогли мне осознать, что это родители плохо обращались со мной в детстве, из-за чего я и стал таким, какой есть. Они, понятное дело, сами не знали, что творят, но вины с них это никоим образом не снимает. Я их действительно виню. Только их и больше никого. Я прожил паршивую жизнь.

Жаб смахнул горькие слезы гнева.

– Так нечестно, – сказал он, – нечестно, и все.

И разрыдался.

Цапля сидела, не двигаясь с места и даже не пытаясь подвинуть ему пачку салфеток. Всего лишь сидела – не более того. А когда наконец заговорила, какие-то нотки в ее голосе заставили пациента навострить уши.

– Вот что, Жаб, вы вышли на перепутье дорог и возврата для вас уже нет. По какому пути вы хотите пойти?

– Не могу сказать, что я вас понял, – сказал Жаб, вытирая глаза, – по-вашему, я должен сделать какой-то выбор, да?

– Верно, – ответила Цапля. – И сводится он к следующему: сколько еще вы будете винить в собственных несчастьях других?

– Альтернатива вам прекрасно известна! – недовольно воскликнул Жаб. – Вы хотите, чтобы я во всем обвинял себя. Не дождетесь!

– А я вам ничего такого и не предлагаю, – сказала на это Цапля, – привычку обвинять породило ваше эго-состояние ребенка, в вашем случае, пожалуй, любимое. Но какой адекватный ответ вы могли бы дать в эго-состоянии взрослого?

Жаб попытался собрать в кучу мысли и, хотя его раздирали самые противоречивые чувства, подсознательно знал, что сейчас ему предстоит узнать о себе что-то чрезвычайно важное.

– Честно говоря, я даже не знаю, – сказал он.

– Может, вместо того, чтобы постоянно обвинять, пора взять на себя ответственность?

Они опять надолго умолкли.

– Не уверен, что могу до конца проследить за вашей мыслью, – едва слышно произнес наконец Жаб. – Вы хотите сказать, что я должен взять на себя ответственность за собственные решения и поступки?

– И за чувства тоже, – добавила Цапля. – Это, конечно, очень трудно, но именно так поступают настоящие взрослые. И заметьте, по сравнению с привычкой обвинять других в этом случае вы получаете значительное преимущество.

– И какое же? – спросил Жаб.

– У вас появится возможность со всем этим что-то делать. Решив за себя отвечать, вы понимаете, что все в вашей власти. И как следствие, осознаете, что можете изменить не только ситуацию, но и себя, что гораздо важнее.

– А как же тогда мои родители? – спросил пациент. – С ними-то что делать? Как мне взять над ними реванш?

– Они у вас живы?

– Нет, – ответил Жаб, – с некоторых пор уже лежат в могиле.

– В таком случае вам остается только одно, – произнесла Цапля.

– Что вы имеете в виду? – с тревогой в голосе спросил пациент.

– Простить их, – выдержав паузу, ответила Цапля.

Жаб открыл рот, чтобы заговорить. Хотел спросить, с какой стати ему их прощать, если они сделали его жизнь такой презренной. Почему бы ему им не отомстить, доставив такую же боль, какую они в свое время доставили ему? Его охватила злоба – как на Цаплю, так и на собственных родителей, которые в его сознании слились в один сплошной объект ненависти. До него дошло, что еще немного, и он взорвется приступом ярости, которая, если выпустить ее наружу, нанесет непоправимый вред. Может, даже кого-то убьет. У него в груди в бешеном ритме колотилось сердце, стало невыносимо жарко. Но этот неистовый гнев стал привычно испаряться, уступая место усталости и печали.

Сознавала ли Цапля эмоциональное смятение Жаба, сказать очень трудно.

– На сегодня, думаю, нам лучше закончить, – после некоторой паузы сказала она и проводила пациента до двери.

У порога тот повернулся к ней и спросил:

– Скажите, Цапля, вы действительно питаете ко мне интерес?

– Вот уж странный вопрос! – ответила психотерапевт. – Конечно, питаю, и самый что ни на есть неподдельный, пытаясь постичь все, что с вами произошло, доведя до нынешнего состояния.

– Это-то я знаю, – продолжал Жаб, – но вы понимаете, через что мне пришлось пройти? Можете осмыслить всю мою жизнь в целом?

– Если формулировать вопрос подобным образом, то думаю, что нет, – ответила Цапля, – я знаю лишь некоторые ее фрагменты, особенно из детства. Но история с начала до конца остается для меня загадкой. Вы сами не хотите мне ее поведать?

– Хочу, – ответил Жаб, – и даже очень. Мне хотелось бы рассказать вам ее до последней мелочи, притом что раньше никогда ее никому не доверял. В ней нет ничего особенного. По сути, она даже банальна. Я лишь хотел бы поделиться с кем-нибудь всем, что со мной когда-либо случалось. Один-единственный раз. Чтобы вы поняли.

– Отлично, – сказала на это Цапля, – давайте тогда займемся этим через неделю, когда у нас будет следующий сеанс. Выступив в роли рассказчика, вы поведаете мне «Подлинную историю Жаба». Ну как, договорились?

– Спасибо, – ответил Жаб, – и до свидания.

Пройдя по дорожке и выйдя в ворота, он стал планировать, что говорить.

12. Подлинная история Жаба Теофилия

Неделю спустя Жаб сидел напротив Цапли, сгорая от желания начать свой рассказ. И чувствовал себя при этом довольно взволнованным, прекрасно понимая, что у него никогда еще не было возможности поделиться историей всей своей жизни с внимательным слушателем.

– С чего мне лучше начать? – спросил он.

– Да с чего угодно, – ответила Цапля.

– Ну хорошо. В моих самых ранних воспоминаниях я сижу под зонтом на песке и печалюсь. В отпуск мы всегда уезжали в Корнуолл, где у нас был большой мрачный дом, называемый «Мшистой Террасой». Подниматься туда надо было по лестнице, из него открывался великолепный вид на гавань. Но меня там неизменно одолевала печаль. Отец приезжал к нам только в выходные и я, как единственный ребенок, оставался наедине с няней и мамой, которая всегда была так занята, что мне то и дело приходилось проводить время одному – и тосковать.

– А остальные члены семьи? – спросила Цапля.

– Если начинать с самого начала, то первым делом я хотел бы упомянуть Корнелия, моего деда по отцовской линии. Именно он основал пивоварню «Старое аббатство», работающую по сей день. К несчастью, сегодня она принадлежит Национальной пивной компании и занимается производством светлых сортов. Брр!

Мне кажется, он был типичным представителем своего поколения: по-отечески относился к своему персоналу и без конца читал мораль членам семьи. Отец рассказывал, что в те времена все получали каждый день в обед пару пинт пива и индейку на