Кавалькада - Уолтер Саттертуэйт

— Еще раз расскажите, откуда вы узнали имя девушки.

— Я уже рассказывал.

Он кивнул.

— Тогда вы рассказать мне два раза.

— В списке, — сказал я, — в том списке людей, которые знали, что Гитлер будет в Тиргартене, значился Гуннар Зонтаг.

— Ja, ja. Я с ним разговаривать. Молодой человек.

— Господину Ганфштенглю стало известно, что мисс Грин была его подружкой.

— Зонтаг. — повторил сержант. — Он мне ничего не говорить о мисс Грин.

— Наверное, упустил.

— Он с ней встречаться, когда приезжать в Берлин?

— В этот вторник, — сказал я. — Так говорит госпожа Шрёдер.

Сержант Биберкопф взглянул на Пуци.

— Он сказал мне, что был с Морисом, шофером. Морис говорить то же самое.

Пуци пожал плечами. Он начал было говорить по-немецки, но Биберкопф поднял руку:

— По-английски, пожалуйста. Мы здесь интернационалисты, ja?

— Я понятия не имел, где он был, — сказал Пуци. — Я сам был весь день с господином Гитлером.

— И кто назвал вам имя девушки?

— Рудольф Гесс. В Мюнхене.

— Господин Гесс — личный секретарь господина Гитлера?

— Да.

— Эта девушка. Нэнси Грин. Она тоже член партии?

— Нет, — ответил Пуци, — Просто знакомая Гуннара. Подружка.

— Подружка, а? Любовница?

— Да.

— Он сам жить в Мюнхен и иметь любовницу в Берлин?

— Как я понял, он познакомился с ней в Мюнхене, — сказал Пуци. — Когда она переехала в Берлин, они продолжали поддерживать связь. Он встречался с ней, когда приезжал сюда.

— Значит, он встречался с ней, когда был здесь с господином Гитлером. Неделю назад?

— Да.

— А на этой неделе? Сегодня? Он есть где?

— В Мюнхене.

— Ja? Вы сами в Берлине и знаете, что он в Мюнхене?

— Когда я вчера разговаривал с господином Гессом, он упомянул, что Гуннар в Мюнхене.

— А господин Гесс, он всегда говорит правду?

— Зачем ему врать?

Биберкопф пожал массивными плечами.

— Кто знает? — Он повернулся ко мне. — Значит, так, господин Пинкертон. У вас было время осмотреть комнату мисс Грин. Провести расследование, ja?

— Я осмотрелся только мельком, — признался я.

— И оставили везде отпечатки пальцев?

— Я старался соблюдать осторожность.

Он кивнул.

— Как вы думаете, что произошло здесь ночью в понедельник?

— У нее вмятина на затылке. И синяки на шее.

Он повернулся к Пуци.

— Вмятина? Vertiefung?

Пуци кивнул.

— Думаю, сначала он ее ударил, а потом задушил.

Он кивнул, его розовое лицо было мрачным.

— Вмятина на голове. Значит, вы осмотреться только мельком, ja? Понятно.

— Мне это не доставило ни малейшего удовольствия.

— Ja. — Он кивнул. — Ja. Тогда скажите. Зачем он сначала ее ударить?

— Наверное, затем, чтобы не сопротивлялась, когда он будет ее душить. А может, ему не хотелось, чтобы она знала, что умирает.

— Ja, от большого уважения к этой девушка.

— Он уложил тело на кровать, сложил ей руки на груди.

— Может, он хотел показать, что уважает ее.

— Может быть. Но мне кажется, они знали друг друга. Думаю, она сама привела его.

— Ja? Почему?

— Ее туфли под кроватью. Накидка в шкафу. Кто бы ее ни убил, сомневаюсь, что ему пришло бы в голову раскладывать и развешивать ее вещи.

— Госпожа Шрёдер сказала, что дверь была заперта.

— Да. И ключ мисс Грин лежит на столике около кровати. Значит, у того, кто ее убил, был другой ключ.

— Если у него был ключ, у него не было необходимость приходить вместе с ней.

— Может, и так. Но если он пришел после нее, она должна была знать о его приходе. В комнате нет следов борьбы.

— Он мог прийти до нее и ждать. Она входит, он наносит удар. Потом душит, как вы сами сказали.

— Возможно. Но почему? Какой у него мотив?

— Может, он сумасшедший. Тогда ему не нужен никакой мотив.

— Ладно, но почему именно она? Откуда он мог знать, когда можно незаметно проникнуть в дом и подняться по лестнице? И зачем ему после всего этого вешать накидку в шкаф? В кошельке у нее были деньги, на комоде — безделушки. Ничего не пропало.

— Может, ему хотелось одурачить глупых полицейских.

— К чему столько суеты? Она мертва. Ему оставалось только уйти, и все.

— Госпожа Шрёдер думает, что она не водила мужчин.

— Госпожа Шрёдер думала, что и запах в комнате от дохлой мыши.

— Да? И что?

— Госпожа Шрёдер, по-моему, несколько отстала от жизни, сержант. Мисс Грин могла приводить к себе мужчин раз двадцать или тридцать, и госпожа Шрёдер об этом даже не догадывалась.

Биберкопф кивнул. Откинулся на спинку кресла.

— Ja, может быть, и так. — Он некоторое время смотрел в пол, затем поднял глаза на меня. — Так почему он ее убил?

— Не знаю.

— Ja, я тоже не знаю.

— Мы закончили? — спросил я. — Мы можем идти?

Мисс Тернер бродила по городу в поисках Греты Нордструм. Со слов Пуци, эта Грета была единственным человеком в Берлине, кто мог знать о встрече Гитлера в Тиргартене. Если кто-нибудь выслеживает Грету Нордструм, как выслеживали Нэнси Грин, мне бы не хотелось, чтобы мисс Тернер оказалась на его пути.

Биберкопф взглянул на меня.

— Я хочу знать другие имена, которыми вы располагать. Люди вроде мисс Грин, еще люди в Берлин, которые знать людей в списке.

— Я знаю только одно имя. Грета Нордструм.

Он кивнул.

— И Фридрих Нордструм тоже значиться в этот знаменитый список.

— Его сестра.

Биберкопф обратился к Пуци.

— Когда мы с вами разговаривать после Тиргартен, я ничего не услышать от вас о сестре.

— Я до вчерашнего дня тоже не знал о ее существовании, — ответил Пуци.

— И где она есть?

— Не знаю, — сказал Пуци. — Она проститутка.

— Зарегистрированная проститутка?

— Не знаю. Сомневаюсь.

— Нам сказали, — вмешался я, — что она иногда работает на доктора Гиршфельда. В Институте сексологии на…

— Ja, ja, Бетховенштрассе. Он что, знаменитость, этот профессор Гиршфельд?

— Моя помощница мисс Тернер отправилась туда после полудня, чтобы узнать, как разыскать эту женщину.

Биберкопф кивнул.

— И, может, когда она ее находить, эта Грета Нордструм, она то же мертвая, как мисс Грин.

— Надеюсь, что нет.

— Надеяться не вредно. Если ее сегодня убьют после того, как вы утром не назвали мне ее имени, нам с вами предстоит длинная беседа.

— Понимаю. Но сейчас-то мы можем идти, сержант?

— Сначала вам придется поехать на Александерплац. Мне нужны ваши отпечатки пальцев. Вас обоих. Я позвонить. Предупредить, чтобы они нас ждать. — Первый раз после появления в доме госпожи Шрёдер он улыбнулся. — В этом случае они вас не слишком сильно бить.

Глава пятнадцатая

Всю дорогу, пока мы ехали в такси в полицейский участок на Александерплац, Пуци дулся.

— Жалко, Фил, — сказал Пуци, — что вы рассказали сержанту о Грете Нордструм.

Он посмотрел вперед на водителя и на полицейского в форме, которого Биберкопф отправил с нами, чтобы «мы не заблудились». В этом такси стекла между передним и задним сиденьями не было.

— Пуци, — сказал я, — люди гибнут. Если Нордструм в опасности, я не могу скрывать ее имя от полиции. А мисс Тернер разыскивает ее по всему Берлину. Что, если тот тип, который убил Нэнси Грин, задумал убить и Нордструм? И что, если мисс Тернер окажется там в самую неподходящую минуту?

— Да, Фил, конечно, я понимаю. Чего уж там. Только смерть мисс Грин, вполне возможно, не имеет никакого отношения к вашему расследованию.

— Она была связана с человеком из вашего списка. Он встречался с ней в тот день, когда стреляли в Тиргартене. И звонил ей за день до ее смерти.

— Гуннар славный парень, Фил, и он был по уши влюблен в эту девушку. Потом, он в Мюнхене. И никак не мог это сделать.

— Может, и нет. Но она умерла поразительно скоро после того выстрела. И тут, похоже, есть какая-то связь.

Пуци глянул на водителя и на полицейского.

— Какая связь?

— Не знаю. Но надо выяснить. И послушайте, Пуци, почему вам так не хотелось, чтобы полицейские узнали про Нордструм?

— Господин Гит… — Он снова взглянул на водителя и полицейского. — Фил, — сказал он, — джентльмен из Мюнхена политик. И очень важно, чтобы с его именем или с партией, которую он возглавляет, не было связано никаких скандалов.

— Он же не виноват, что эта женщина, Нордструм, проститутка.

— Нет, конечно, нет. И Фридрих не виноват. Но любой намек на скандал может нанести большой ущерб. Помните жену Цезаря?

— Нет, — сказал я, — не был знаком.

В участке у нас взяли отпечатки пальцев. А бить никто не собирался.

После этого мы взяли такси на Кёнигштрассе и поехали к Центральному телеграфу. Там пересели в другое такси. Хвоста, по-моему, за нами не было.