Вепрь. Феникс - Константин Калбанов

С пищалями откладывать в долгий ящик не стали. Едва только Градимир отправил гонца с грамоткой к отцу, как тут же призвал к себе пятерых стрельцов, с коими удалился на стрельбище. Вскоре за стеной послышались выстрелы, заставившие встрепенуться как гарнизон так и всех укрывшихся за стенами. А и то, ить ждали подхода ворога. Но вскоре все успокоились, воевода вишь ли, позабавиться решил, учение учудил. Шутник, итить твою.

Виктор непременно поприсутствовал бы на стрельбище, да только в тот момент был на своем подворье. Чай здоровье не безразмерное, помотало его за эти дни изрядно, так что нужно было хоть немного поспать. Прислушавшись к разноголосой трескотне он как-то отстраненно решил, что по меньшей мере со скорострельностью не ошибся, как там будет с остальным, узнает позже.

— Что головушку повесил?

— Здравствуй, бабушка Любава. Ты никак из дома Бояна идешь?

— Оттуда милок. Сынишку его проведывала.

— И как там?

— Все слава Богу. Лучше пока не становится, но и не хуже, а это уже большое дело. Ничего еще малость постоит на месте и пойдет на поправку. Да ты-то чай и не о нем справляешься?

— Отчего же. И о нем. Неча ей тут делать, коли есть такая возможность пусть бы ехала.

— Нет ему ходу, — разочарованно покачала бабка.

— А Неждана, как там?

— Дак было бы плохо, то я тебе и сама уж все давно обсказала бы. Лопает да спит, чего ей станется. Только слышь, сдается мне, что женка боярича, сама себе на уме. Гордись, аспид, боярским молочком дочурку твою потчуют, не завсегда, но перепадает.

— Ну все, теперь я спокоен. Боярское молоко оно жуть какое справное, против холопского худородного.

— Баламут.

— Есть немного.

А что тут скажешь. Хорошо мужику, вот и шутит, не гляди, что ликом чистый висельник. Но не только радостная весть о дочке согрело душу. Та кто была ему не безразлична, заботу о его ребенке проявляла. Нет, надежды на что-либо такое у него и в мыслях не было, но вот грело это ничуть не меньше.

— Пока ты к воеводе ходил, я тут ребяток поспрошала. Выходит, что зря я травы-то изводила.

— Выходит, что так.

— Но кровушку ворогу ты и без того пустил?

— Пустил, бабушка.

— А как испили бы водицы?

— Поглядел бы, что будет. Ушли бы, так и не тронул бы.

— Ой ли?

— Ну, почти не тронул бы. Так, только пинка под зад дал бы, чтобы жизнь медом не казалась. Чай их тут никто не ждал.

— То понятно, война. А чего же ты в Тихом-то никого не тронул. Там ить раненых осталось тьма, а народу с ними, твоим татям только на один зуб.

— От тебя ли те речи слышу, бабушка?

— Ты меня с собой не путай. Я одно, ты иное и речь сейчас о тебе, баламут.

— Иных забот выше головы было, — пожав плечами, с явным безразличием ответил он.

— Ну и слава Отцу небесному. Стало быть, прогнал зверюгу.

— Какого… Вон ты о чем. Так ты про Неждану сказывала, когда говорила о том, что скоро появится человек и жизнь мою поменяет?

— О ней, милок.

— А откуда знала, что так-то будет?

— А не могло быть иначе. Тебе свет не мил был, потому как ты один как перст остался и жить стало не для чего. А дочурка все и перевернула. Ить раньше ты смертушки не боялся, беречь себя берег, но не боялся сгинуть, а тут небось иначе все вышло.

— Вышло, — задумчиво произнес Виктор. — Я думал, что страху в душе у меня места не осталось, а как пошел в лагерь гульдский, так тот страх и подступил. Я поначалу и не понял, что это было, только потом и сообразил. Да только кровушки все так же хочется, как гляну на гульдов, так и начинает трясти.

— А чего ты хотел. Зверя, что человеческой крови отведал, охотники завсегда гонят, пока не настигнут, потому как лакомство это для него, раз попробовав, не отступится, дальше искать станет. Но ты того зверя еще обуздаешь. Дочка заставит, побоишься ее одну без догляда оставить.

Виктор невольно прислушался к самому себе. А ведь права бабка. Когда он понял, что в Тихом под малой охраной остается большое количество раненных, то первым желанием было остаться и вырезать их всех. Он уже был готов отдать о том приказ, когда мысль о продолжающем продвижение к крепости противнике, заставила прикусить язык. Эти опасности сейчас не представляли, а вот те… Те двигались к Обережной, лишая возможности покинуть ее дорогих ему людей. Вот только бабушка говорила об одном человеке, а было их двое. Поди и пойми ее. Неужели одну из них он потеряет? Спокойно. Ничего лекарка не напутала. Уже потерял. Другому она супруга. Да и не было никогда надежды, на то, что он сможет ее вообще обрести. Ну и хвала Отцу небесному, коли так.

— Иди милок, спать ложись. Тебе еще потрудиться придется, а для того силы потребны.

***

Люди были готовы драться, встать грудью и не пропустить ворога и дальше гулять по родной земле. Вот только перед тем, как встать с захватчиками грудь в грудь предстояло хорошенько поработать, готовя поле боя. Противник ожидался уже к утру, а значит чтобы поспеть предстояла бессонная ночь, проведенная в трудах.

Не остались в стороне и крестьяне окрестных деревень, без понукания, по первому призыву оставивших свое добро, что в крепость снести успели, деток малых и стариков, а сами вооружились инструментом и потянулись к Веселому ручью, примерно в версте от крепости, прозванному так за игривое журчание на все его протяжении. Ить гульды не удовлетворятся тем, что станут лагерем на тракте. Потянутся малые отряды окрест, да пожгут деревеньки, что сейчас пустые стоят. Так было и так будет, сомнений в том нет.

Не сказать, что люди готовы встать здесь в сечу, если припечет так то иное дело, а так… Нет, не готовы. А вот жилы рвать им не впервой, опять же, знают ради чего стараются. Коли позицию оборудуют ладно, то и стрельцам станет сподручнее бить ворога, а раз такое дело, то и поработать с полным напряжением завсегда пожалуйста. Если и разгибают спину, чтобы пот утереть, да дух перевести, то против стрельцов, рядом трудящихся, делают то раза в три реже. Стоит стрелец, ухмыляется глядя как крестьяне остервенело в землю вгрызаются или колья забивают, а те и ухом не ведут. Пусть стоит, ему силы еще понадобятся. Да только долго лодыря праздновать у служивого не получается. Поглядит сколь сделано и сколь еще сделать потребно, крякнет и снова за работу. Тут на одних крестьян надежи мало, да и не им здесь в сече стоять, так что о себе любимом заботу надо бы проявить.

— Ну и как вам местечко?

— Нормальное место атаман, — это как всегда за всех Зван отмечается, как-то оно само получилось, что он вышел в его замы, но Виктор по большому был и не против.