Deadушка 3 (СИ) - Фиттер Марк

— А ты-то на счет логистики что думаешь? — поинтересовался я тогда у Феди. — У тебя ж тоже на счет учета срань полная. Склад вроде как есть, вроде даже чем-то забит, но как считать будешь, сколько сожрано, а сколько осталось, у тебя ж бойцы, а не тыловики.

— Отдам на аутсорс, — спокойно ответил он, попивая чаек и искоса поглядывая на Миланку, что прихорашивалась перед приходом прапорщика. — Эх…

— Че за аутсос? — переспросил я, целенаправленно коверкая слово. Еще грызни за бабу мне тут не хватало. И так ясно, что спит она со мною, а с Поповым шашни крутит, потому что жених он завидный. Помру я, так она с ним останется. А Федька, уж, не успел. Да и изначально Миланка ему отворот дала. Потому как у Сапога и так бабеха имеется, а старшина холостым гоняет.

— Да это, есть одно здание, в нем раньше подпольный этот, бардель был, ну и с казино естественно. Так вот, его прилетами сложило до уровня второго этажа. Оно недалеко от завода. Первый этаж и подвал, там практически без стен, одни несущие остались. А на втором множество комнат. Вот, короче, бойцов туда посадил, да пару смышленых баб из магазов местных. Мы туда половину жратвы и перетащили. Там текущий запас, а неприкосновенный на складе, под замок и три печати, все как в армии. Из текущего получаем, готовим на заводе и кормим всех, — спокойно ответил сержант, отводя взгляд. Понимает, зараза, что не для него Миланка рубашечку с вырезом надела. Ох не для него. И не для меня, а жаль. Зато, вон, Полинка, ходит почти в чем мать родила, шортики, да топик спортивный, да только смотреть туда не хочется. Ребенок еще почти. Не душой, так телом.

— Хитро, хе, — задумался я, почесывая бороду и потягиваясь. Раны еще ныли, не говоря уже о прострелянной ноге. Потеря крови отдала и туда, так что постельный режим продолжается. — А на счет Зябы-то, ничего узнать не удалось?

— А вот кстати об этом, — опомнился Сапог и хитро так ухмыльнулся. — Короче, наливай, Старый, тут без ста грамм не разобраться…

Глава 13

Зяба

— Сижу за решеткой в темнице сырой, отпизжен по почкам, хромой и больной, — зло хрипел Зябликов, потирая ушибленный бок. — Мой старый товарищ, махая хуем, зарежет вас нахер, своим ржавым ножом.

— Заткнись нахуй, — донеслось из-за двери.

— Вот опять вы первых лиц эстрады душите, черти! — возмутился сиделец из соседней «камеры». — Никакой свободы творчества, проклятая цензура!

— Так, убили пиздеж, — послышался уже более властный голос и к решетке приблизился мужчина в подистрепавшейся полицейской форме. — Значит так, алкаши, тунеядцы и просто куски говна. Добро пожаловать в трудовой лагерь «Улыбка Радуги». Здесь, вас покормят, может даже помоют, а вы взамен, будете копать торф и следить за печами. Уяснили?

— Так точно, капитан! — заржал кто-то в комнатушке слева.

— Неправильный ответ, — усмехнулся мужчина и раздался звук воды, словно кто-то из шланга мощной струей ударил в стену, а затем пронзительный крик.

— Ледяная ж бля! — орал провинившийся. — Сука, в голову-то за что⁈ Да понял я! Понял! Все! Молчу!

Лишь после водных процедур, заключенный утихомирился. Все остальные, так же осознали, что шутить уже особо не прокатит. А Зяба так и вовсе понял, что попал в самое настоящее рабство. Причем что было после того, как его ослепило и оглушило во время вылазки, он особо-то и не помнил. Били, потом тащили. Потом снова били. Насильно поили, кормили. Очнулся уже здесь, в бетонной комнатушке размерами два на два метра, да с деревянными нарами. Благо хоть сральное ведро есть и ведро с водой. Главное не перепутать их по запарке.

Бывать в местах заключения Зябе не в первый раз. Жизнь его помотала и по исправительным учреждениям, и по поселениям для не так сильно провинившихся. И даже на «губу» залетал, но уже во время срочки. Благо, что здоровьем природа его не обделила, так что особо ничего паршивого там не подцепил.

— Значится так, в ближайшие пару дней, вы пройдете вводный курс и поступите в подчинение командира отряда. Командира отряда слушаться беспрекословно. Он имеет право расстрелять любого провинившегося. Вас один хер как грязи. И вот еще, кто не работает, тот не ест. Не выполнили норму? Остались без ужина. Начали пререкаться? Остались без обеда. Шаг влево, шаг право, приравнивается к попытке побега. Прыжок на месте, расценивается как попытка улететь, всем все ясно? — огласил полицай и усмехнулся, когда в ответ была гробовая тишина. — Ну и отлично. Первый урок усвоили, мясо. А теперь, отдыхайте. Через час у вас начнется послеобеденная работа.

— А че, обед будет? — негромко спросил кто-то из дальней камеры и уже через пару секунд в него полетел поток ледяной воды. Больше вопросов никто не имел.

— Вы на свой обед еще не заработали, — хладнокровно произнес начальник и удалился прочь, вместе с парочкой товарищей.

Зябликову только и осталось, что оглядеться, чтобы понять, где он вообще находится. Благо, его небольшая голова, вполне пролазила через прутья наспех сваренной решетки.

Обстановка напоминала складское здание с кучей небольших групп-каморок, двери в которые были заменены решетками с амбарными замками. Эдакая эрац-тюрьма, сколоченная наспех. Причем тот кто ею заправлял, явно прекрасно понимал, какой контингент будет в этом месте преобладать. Иначе, для чего тогда полноценное пулеметное гнездо в конце коридора? Здесь явно не нянчились с бунтующими зэками, как на предыдущем месте заключения, где Зяба успел побывать еще до войны.

Разве что здесь не было камер и вертухаев. Никто не бродил с постоянными обходами камер и заключенные были предоставлены сами себе по одиночным камерам. Время суток тоже было не понять. Окон не имелось, а слабенькие лампы под потолком в коридоре горели на постоянке, никто и не планировал их отключать. Разве что, спустя пару часов, привели стройную колонну заключенных, которые по одному заходили в свои камеры, где их закрывали. Человек пятнадцать, не больше. Зяба не выглядывал сквозь решетку, чтобы не привлечь лишнего внимания и не повторить участь соседа, которого залили из шланга. Еще не хватало в мокрой одежде тут сидеть, чтобы точно заболеть. А медицинское обслуживание тут наверняка по меркам средневековой чумы. Когда чумной доктор ходил и просто указывал кого уже можно сжигать, а кому стоит помучиться.

— Следующие! Кто жрать хочет, руку через решетку вытяните, — усмехнулся один из надзирателей. Зябликов, скорее интереса ради, нежели от голода, вместе с остальными, решил вызваться. И ежу было понятно, что сначала работа, а потом пайка. Так оно и вышло.

С десяток мужиков и пара женщин. Не так уж много нашлось желающих поработать. Был тут и тот любитель попререкаться. Стоял в одних портках, повязав мокрую футболку у себя на поясе. Оно может и правильно, что без мокрой одежды тело медленнее охлаждается, но все равно, парнишка уже не жилец. Вон какие губи синенькие. Если не отогреется, то заболеет. А физический труд такой себе способ согреться. Тем более, что трудиться придется на свежем воздухе ведь всю собравшуюся команду вытащили на улицу и погрузили в открытый камаз, с сопровождением из пары автоматчиков.

— Прямо как в концлагере, — тихо произнес еще один старик, сверстник Зябликова. В остальном же заключенные в основном были молодыми, от двадцати до тридцати лет. Самые рабочие лошадки. — Чувствую себя пленным евреем.

— Бери выше, буром, — вяло усмехнулся слесарь, протягивая руку. — Зяба. Зябликов Юрий Дмитриевич. Слесарь.

— Плотник, — представился старик и виновато улыбнулся. — Плотников Виктор Андреевич. Руководитель патриотического кружка при доме молодежи… Вернее был им. Нынче, разнорабочий.

— Понятно, а куда хоть везут-то? — поинтересовался Юрий, спрашивая в пустоту, поскольку остальные заключенные, затравленно озирались на двух бойцов местного ополчения с автоматами.

— Дык, на болото поди, торфяник копать, или на поля какие, — спокойно пожал плечами Виктор, потирая седую жиденькую бородку. — Уж смотря куда продали с передержки. Та халупа, где мы сидели, по факту аккумулирует в себе разного рода бродяг, которым некуда податься. Те, кто не хочет работать в трудовых бригадах или не может работать. Кого ловят на мародерстве или еще чем. Особо борзых убивают. Тех кто не может обрехаться, в штрафбаты. Ну а ежели не особо рабочий или совсем уж бойкий, то на передержку. В камере пару суток без еды, а потом на любую свободную рабочку. Рабство, в чистом виде.