Подует ветер — 2 - Алекс Норк

Гамильтон остановился и повторил еще раз:

— Такой простой ход, и не пришел в голову… Сколько сейчас времени? — Он тут же сам посмотрел на часы. Потом проговорил куда-то в воздух, поверх ее головы: — Сегодня, конечно, поздно. Это потребует подготовки…

— Ты разобрался, да? — Энн дернула его за рукав. — Фрэнк, не будь вредным, рассказывай!

— Не разобрался, но знаю, что дальше делать.

— Мне не расскажешь?… А, хочешь, значит, чтоб я еще что-нибудь подожгла?!

Гамильтону показалось, что неплохо бы для будущей семейной жизни дать сейчас Энн по попе, но из кабины его автомобиля раздались позывные гудки.

— Сэр, изобретателя задержали! В соседнем штате, — доложил дежурный по управлению. — Утром доставят к нам.

Этой ночью Гамильтон два раза неожиданно для себя просыпался. Сначала посередине, от вдруг донесшихся через сон тревожащих звуков. Он быстро отбросил свою сторону одеяла и сел…

Нет, все в порядке. Ветер за окном. Странный какой-то — то ли угрожает злобными короткими ударами по стеклу, то ли, горюя от одиночества, в дом просится…

Не ветер виноват, а его собственные нервы.

Когда все это закончится, они уедут недели на две. Энн, правда, еще не решила — в Европу или к теплым морям…

«Когда все это закончится? — мелькнуло в уходящем опять в сон сознании. — Чем?»

Второй раз он проснулся часом раньше положенного. Просто почувствовал, что больше не хочет спать. Ну ладно, можно спокойно, не торопясь, все сделать. И завтрак какой-нибудь приготовить для них двоих.

Но телефонный аппарат будто только того и ждал, когда он будет проходить мимо.

— Это я, Фрэнк, — прожурчал на другом конце Фолби, — с добрым, так сказать, утром.

— Это с каким же именно?

— Нет, в смысле трупов ты не пугайся, их нет.

— А что есть? Изобретателя привезли?

— Пока не привезли. Но наша «стрекоза», делая первый утренний облет, обнаружила странный мотоцикл милях в пяти отсюда.

— Что за мотоцикл?

— Они говорят, «очень трудно объяснить на словах».

— Всего пять миль? Хорошо, заезжай, мы сейчас туда прокатимся.

Когда лейтенант сел в машину, они еще раз связались с вертолетом, уточняя координаты своего движения, и через пятнадцать минут были уже на месте.

Сержант подогнал автомобиль к их небольшой белой «стрекозе», и еще не выбравшийся из кабины Гамильтон увидел валявшийся на боку футах в сорока мотоцикл, ярко раскрашенный красным по белому.

— Сначала взгляните вокруг, сэр, — предложил один из полицейский, — такое впечатление, что мотоцикл вытворял тут круги или петли.

Гамильтон походил в разные стороны, осматривая грунт…

Тяжелый мотоцикл с рифлеными, повышенной проходимости покрышками действительно оставил множество беспорядочных следов, как будто водитель петлял и резко на скорости менял направление.

— И вот что мы еще обнаружили, когда снизились и сделали несколько облетов. По пустыне из глубины идут два следа от мотоциклов, параллельно и на небольшом расстоянии друг от друга. Похоже, что два мотоциклиста пересекали пустыню. А вот отсюда к нашему шоссе ведет уже только один след.

— Судя по окраске, шеф, — Фолби присел и начал рассматривать валявшуюся технику, — это рокерский мотоцикл. Ну-да, вот сбоку, на баке типичные их идиотские наклеечки… Ха, очень любопытно, взгляните! — сержант отогнул сбитую набок, уткнувшуюся в землю фару. — Она горит!

Потом он проверил переключатели и ручку скорости…

— Ручаюсь, что мотоцикл был брошен в рабочем состоянии. И валялся здесь с вертящимся задним колесом пока не вышел бензин.

— Картина ясная, — кивнул Гамильтон. — Какие-то два болвана пересекали пустыню с того ее края в нашу сторону. Ночная прогулка в пятьдесят миль.

— Очень в их духе, — согласился с ним один из полицейских.

— Однако здесь один из рокеров бросает свой мотоцикл и пересаживается на другой к товарищу. Что-то не слышал я, чтобы они так обращались со своей техникой.

— Возможно, она просто вышла из строя?

— Проверим, — сержант подошел к автомобилю и вынул из багажника канистру с бензином.

Еще через минуту мотоцикл застрекотал и Фолби сделал на нем два победных круга.

— В отличном состоянии, шеф! И, кстати, машина не из дешевых. Как минимум четыре штуки брошены валяться в пустыне.

— Значит угон, — заключил лейтенант. — Поэтому, не доезжая до шоссе с полицейскими постами, они его здесь и бросили. Отправляйся на нем, Майкл, прямо в управление, а я — на машине следом.

Но прежде Гамильтон связался с дежурным и, продиктовав номер мотоцикла, приказал запросить данные об его владельце и информацию об угонах.

Оба они не успели позавтракать, поэтому решили заправиться сэндвичами прямо в управлении.

— Я кое-фто фтера придумал, — сообщил сквозь заполненный рот Гамильтон.

Фолби, чтобы не было помехи жевать, переспросил одними бровями.

Лейтенант все-таки сначала сделал паузу, а потом пояснил:

— Не хочу тебя перегружать, пока не допросим пойманного изобретателя. — Он посмотрел на часы. — Доставить могут с минуты на минуту. Но если коротко — ночью проведем одну забавную операцию.

Сержант, продолжая работать зубами, согласно кивнул.

Вскоре с важным для них сообщением появился дежурный:

— Сэр, в заявлениях об угонах автотранспорта этот мотоцикл не значится. А что касается его владельца, он проживает в небольшом городке с той стороны пустыни. Входит в компанию рокеров. Но местная полиция дома его не обнаружила. Зато обнаружили его сожительницу, которая рассказала, что этот парень с приятелем отправился вчера поздно вечером кататься. Собирались пересечь пустыню сюда и назад.

— Но назад они не вернулись?

— Так точно, сэр. И этого, второго, тоже пока не удается найти.

— Если кто-то из них появится, пусть немедленно сообщат нам.

— Они имеют в виду, сэр.

— У этих двух были проблемы с местной полицией? Что-нибудь по части наркотиков, в том числе?

— Не было. Только увлечение мотоциклами. Они оба работают и не числятся на дурном счету.

— Как тебе это? — подождав, пока за дежурным не закроется дверь, спросил Фолби. — Парень оставляет в пустыне мотоцикл, не менее чем в четыре тысячи баксов, и ни о чем не чешется.

— И назад к себе они через пустыню не поехали, — добавил Гамильтон.

Через час беглого изобретателя доставили.

«Малоприятная физиономия, — отметил про себя Гамильтон. — Худая, вытянутая, со злобными глазами за стеклами очков. Типичный не любящий своих учеников школьный учитель».