Час «Ч», или Ультиматум верноподданного динозавра - Евгений Соломенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внутри у Роджера натянулись и зазвенели все струны. Насилия нельзя творить?! Динозавры?!!
«Да нет, вряд ли! – охладил он свой пыл. – Чтобы сразу, с первой же попытки вот так взять и выйти на фигуранта? Хоть и бываешь ты, Лёха, везунчиком, но такая дикая пруха исключается категорически!». И все же сердце билось учащенно – как перед распахнутой самолетной дверцей, когда ветер хлещет тебя по лицу, моторы оглушают рёвом, а выпускающий всё медлит, не дает команды «Пошёл!».
– Так и сказал – динозавры допотопные? А чем ему динозавры не угодили? Эти симпатичные ребята – не хуже многих наших sapiens'ов!
– А ему теперь никто угодить не может: ни динозавры, ни sapiens'ы. Переменился мужик – не узнать! Да и общением теперь не балует: бирюк бирюком! А зачем он вам? – сверкнул рентгеновским глазом Гаргантюа. – Любопытственно, любопытственно!
– Нужен, нужен он мне, не скрою! – потупил Роджер глазки. – Вы – как папа Мюллер из «Семнадцати мгновений»: ничего от вас не утаишь!
И принялся вдохновенно врать:
– Ищем одного петербургского интеллектуала. В годах, ас информационных технологий, ярый человеконенавистник. Через интернет проповедует фашизм, из шпаны и уголовников вербует «идейных» скинхедов, сбивает в боевые группы. Таким макаром он уже сбацал разветвлённую организацию, которой и руководит, сам оставаясь в тени. Этакий виртуальный фюрер! Его и пытаемся вычислить – этого ловца душ!
– Бог с вами, окститесь! – рассмеялся Гаргантюа. – Приятеля моего, конечно, другом человечества не назовёшь. Но в фашизме он мараться не станет. Шпана бритоголовая, мизерабли со свастикой, – это не его песня, заявляю ответственно!
– Ну, раз вы так уверены… – «разочаровался» Роджер. Но тут же служебно свел брови к переносице: – Хотя отработать данную версию я, всё же, обязан. Если имеется объект, подходящий сразу по двум основным признакам, придётся с ним вступить в прямой контакт.
– Что ж, вступайте, коли так. Дело ваше! – хмыкнул бонвиван, наполняя себе бокал. – Мое дело – предупредить: даром время теряете. Напрасно, напрасно!
– Скорей всего, – согласился Роджер. – Но тут уж ничего не попишешь: служба! Отработаю эту версию – стану другие искать. Только вот как мне с этим вашим толстовцем сконтактироваться? Чтобы и без проволочек лишних, и его сразу не насторожить?
– А чего там – «контактироваться»? – ухмыльнулся беспечальный хозяин. – Завтра вечером он ко мне припожалует: вопросец обсудить по одному его аспиранту. Вот вы ненароком и заявитесь сюда часикам к восьми. Я вас ему представлю. Но имейте в виду: скрывать не стану, прямо скажу, что вы – подполковник из органов, с плащом и кинжалом.
И облизнулся плотоядно:
– Любопытственно будет лицезреть вашу встречу!
– Заранее, хотя бы, его не оповещайте, – взмолился Роджер. – А уж когда я припожалую, аттестуйте меня хоть Малютой Скуратовым!
– Скуратовым – это идея! – жизнерадостно откликнулся Бомж. И ринулся к плите, где «доходила» новая порция жаркого.
Покончив с песней Красной Шапочки, плеер обжёг мексиканской страстью: «Besame, mucho!».
* * *От гостеприимного Бомжа после полуторачасовой пытки мясом он выбрался едва живым. Кое-как спустился по лестничным пролётам, ватной рукой толкнул дверь подъезда и вывалился во двор. Но тут через всю спину, от поясницы до затылка, молнией метнулась ледяная змейка. И Роджер, подломив колени, рухнул на искрошенный трещинами асфальт.
Доска объявлений
Специальное предложение! Особо выгодные бронированные двери!
В случае ограбления вашей квартиры или рейдерского захвата вашей фирмы дверь плавно выходит из пазов, что в дальнейшем не требует ни ремонта дверной рамы, ни замены замков. Благодаря специальным пневматическим устройствам, дверь так же легко возвращается на место, после чего она пригодна к дальнейшей эксплуатации.
Глава 20
НО СПОР В КЕЙПТАУНЕ РЕШАЕТ БРАУНИНГ…
(Санкт-Петербург, 20.. год)
С этой змейкой-спасительницей Ледогоров был знаком много лет. Потому и дожил до подполковничьих погон, а не упокоился в нагорьях Лаоса или ещё в каком славном местечке, по которым его таскала судьба офицера «спецуры».
Можно назвать это шестым чувством, можно – интуицией профессионального солдата. На полволоска, на комариный писк Роджер умудрялся опередить летящую пулю, отпрянуть, метнуться за камень, за выступ стены.
Жило в нем предощущение и иной смертельной опасности. Метящего в спину выкидного ножа. Проволочной удавки, готовой впиться в горло. Отравленной стрелки из духовой трубки туземного «снайпера»…
Подкрадывающееся лихо Алексей Ледогоров, что называется, чуял нутром. Оттуда, «от кишок», поднимался мерзкий малярийный озноб, доползал до сердца, рождая в нем тоскливую бесприютность. «Мурашки по душе бегают», – называл Роджер такое состояние.
В этом ощущении не было ничего мистического: оно было вполне отчётливым, имело свой вкус и запах – вкус и запах воды из застоявшегося болота. Как будто ты вновь подкармливаешь собой термитов в никарагуанской сельве и, встав на колени, набираешь во флягу мутную водичку, отгоняя сверху рыжую, жирноватую наощупь, жижу.
Однажды этот озноб вкупе с привкусом болотной ряски во рту разбудили Роджера среди чёрной тропической ночи – и он вовремя увидел рыжего скорпиона, который уже заползшего под противомоскитный «кокон». В другой раз запах трясины начал преследовать Ледогорова на горном перевале Гиндукуша. Повинуясь тревожному сигналу, Роджер тайком направил вперед дополнительный разведдозор. Который и сообщил, что местный проводник ведёт их прямиком в лапы моджахедов. Алексей тогда прикончил Иуду и вывел свой батальон в тыл засевшим в засаде «духам».
И так всякий раз: как только появлялся холод, идущий «от кишок», – сразу же адреналин бурно вторгался в кровь, Ледогоров становился легким и неслышным, а сознание делалось прозрачным, и единственная мысль проносилась стрижом в небе: «Лёха, внимание! Она идет!». «Она» – это смерть, но этого имени Роджер никогда не называл: только – Она. У людей, годами трущихся с Ней бок о бок, существуют свои непреложные правила. Алексей знал: Она – дама королевской крови, и при общении с собой требует соблюдать строжайший этикет.
Вот и теперь, на выходе из подъезда, подполковник ощутил, как спину обожгла могильным ознобом юркая, бестелесная змейка. А ощутив – нырнул вниз и двумя переворотами откатился влево, на ходу таща из подмышечной кобуры своего «Макара-стрельца». И предназначенная Ледогорову пуля, летевшая аккурат в переносицу, смачно чмокнула дверной косяк.
Этот кусочек металла оказался прекрасным лекарем: тошнота мгновенно улетучилась, голова стала холодной и ясной. А верный «Макар» выплёвывал сгустки огня в сторону неприметных «Жигулей», стремительно улепётывающих со двора. Спустя полминуты всё было кончено. Машина-убийца скрылась за углом, оставив на память ёлочные блёстки разлетевшегося заднего стекла.
Ничего себе – аутичные социопаты в этом Питере! Ледогоров сменил пистолет на мобильник, набрал номер приданного ему в помощь майора Полесьева из питерского управления ФСБ:
– Виктор Палыч! Ледогоров. Нападение, огневой контакт. Стреляли из «Жигулей» – «копейка» серого цвета. Номер, естественно, заляпан. Заднее стекло отсутствует. Возможны пулевые пробоины в задней части корпуса. В данный момент драпает с места преступления, адрес – Большая Монетная, пять. Надежды, конечно, не густо, но, всё же, дай команду на перехват!
– Даю команду. Наши подъедут в течение двадцати минут. Сам-то цел?
– Я – заговорённый, – усмехнулся Роджер. – И у меня – талисман: все пули отводит! – добавил он, нащупав в кармане старого доброго Билли Бонса.
Спустя час, московский гость был на улице Чайковского: сидел в своем гостиничном номере и держал с другом-Билли военный совет.
– Не вмещается! – констатировал подполковник.
Действительно: пальба по нему никак не вписывалась в версию об интеллектуале-одиночке. И каким фантастическим образом этот кретинский социопат вот так с ходу прознал про Ледогорова и про его прибытие в город Святого Петра? Опять же – откуда у интеллектуала, приверженного принципам нравственности, такие бандитские замашки?
Задумавшись, подполковник замурлыкал под нос:
Зайдя в тот ресторан,Увидев англичан,Французы были просто взбешены…
Легкомысленные слова любимой песенки контрастировали с Роджеровыми думами. Хотя…
Но спор в КейптаунеРешает браунинг,И англичане начали стрелять…
Ага: начали. Только вряд ли – англичане. Кто же тогда?
– Что за город? – негодовал подполковник. – Я ж только с поезда, никого ещё не обидел, а меня уже рвутся укокошить! Или климат здесь такой специфический?
