Амори - Александр Дюма

На следующий после этого решения день, то есть в тот день, когда господин д'Авриньи должен был всем объявить о счастье своих детей, Амори был все время с Мадлен. Но как и во все, девушка вложила в приготовление своего туалета страстное волнение, что особенно удивило Амори, который знал естественную скромность своей невесты. Что заставляло ее мучиться? Разве не знала она, что в его глазах она всегда будет самой красивой?

Амори, покинувший Мадлен около пяти часов, вернулся в семь. Он хотел до того, как прибудут гости, до того, как Мадлен будет принадлежать всем, быть с ней по крайней мере час, смотреть на нее в свое удовольствие, говорить с нею очень тихо, не беспокоя других.

Когда Амори вошел в комнату Мадлен, она была причесана и скромно одета. Изящная корона из белых камелий лежала на столике. Амори поразился ее бледности; весь день прошел в приступах слабости, которые утомили и ослабили ее, и она держалась только благодаря своей воле и сильному нервному возбуждению.

Вместо того, чтобы встретить Амори своей обычной улыбкой, она сделала нетерпеливое движение, увидев его, и так как он был поражен ее бледностью (что она тоже заметила), произнесла с гордой улыбкой:

— Вы находите меня очень некрасивой сегодня, не правда ли, Амори? Но бывают дни, когда мне ничего не удается, и сегодня один из таких дней. Я плохо причесана, у меня нет платья, я ужасна.

Бедная портниха была там. Она смутилась, протестуя.

— Вы ужасны? — сказал Амори. — Мадлен, напротив, ваша прическа чудесна и очень идет вам! Ваше платье очаровательно, вы прекрасны и милы, как ангел.

— Тогда, — сказала Мадлен, — это не вина портнихи или парикмахера, — это моя вина; я не подхожу ни к прическе, ни к платью. Ах, Боже, Амори, какой у вас плохой вкус, если вы меня любите.

Амори подошел, чтобы поцеловать ей руку, но Мадлен, казалось, не видела его, хотя она была перед зеркалом, и, показывая почти неприметную складку на своем корсаже, сказала:

— Видите, мадемуазель, эту складку нужно убрать, я вас предупреждаю, иначе я брошу это платье и надену первое попавшееся мне под руку.

— О, Боже мой, мадемуазель, — сказала портниха, — это пустяк, и через мгновение, если вы хотите, ее не будет, но нужно будет переделать корсаж.

— Вы слышите, Амори, вам нужно нас покинуть, я не хочу, чтобы осталась эта складка, делающая меня ужасной.

— И вы предпочитаете, чтобы я вас покинул, Мадлен? Я подчиняюсь, я не хочу быть виновным в преступлении против красоты.

И Амори удалился в соседнюю комнату, а Мадлен, занятая или казавшаяся занятой своим платьем, не сделала ни малейшего движения, чтобы его удержать. Так как необходимая переделка не должна была занять много времени, Амори остался в комнате, соседней с будуаром, где одевалась Мадлен; он взял журнал, лежащий на столе, чтобы занять время. Но, читая, Амори невольно прислушивался к тому, что происходило рядом, и хотя он следил глазами за строчками, эти строчки ни о чем ему не говорили, так как разумом он был в соседней комнате, от которой его отделяла тонкая дверь, таким образом, он слышал все упреки, какими Мадлен осыпала парикмахера и портниху, он слышал все, даже то, как она нетерпеливо стучала ножкой по паркету.

В это время дверь напротив будуара открылась, и появилась Антуанетта. По совету Мадлен, она надела простое платье из розового крепа, без всякого украшения, без цветка без драгоценностей; невозможно было одеться более скромно, чем она, и, однако, она была прелестна.

— Боже мой, — сказала она Амори, — вы здесь, я не знала. — И она хотела уйти.

— Почему вы уходите? Подождите хотя бы, чтобы я сделал вам комплимент! На самом деле, Антуанетта, вы красавица сегодня!

— Тихо, Амори, — сказала девушка шепотом, положив палец ему на губы, — не говорите об этом.

— С кем вы, Амори? — спросила Мадлен, открывая дверь, завернувшись в большую кашемировую шаль, и смерила быстрым взглядом бедную Антуанетту, сделавшую шаг, чтобы удалиться.

— Но вы сами видите, дорогая Мадлен, — ответил молодой человек, — я говорю с Антуанеттой и делаю комплимент по поводу ее туалета.

— Без сомнения, такой же искренний, как те, который вы только что сделали мне, — сказала девушка. — Вы бы сделали лучше, если бы помогли мне, Антуанетта, чем выслушивать все, что вам говорит этот скверный льстец.

— Я только что вошла, Мадлен, — сказала девушка, — и если бы я знала, что нужна тебе, я пришла бы пораньше.

— Кто тебе шил это платье? — спросила Мадлен.

— Ты же знаешь, что я привыкла сама, и мне не нужна ничья помощь для этого.

— Ты права, так как ни одна портниха не сошьет такое платье.

— Я тебе предлагала сшить платье. Но ты отказалась.

— А кто тебя одел?

— Сама.

— А кто причесал?

— Сама. Это моя повседневная прическа, как ты видишь, я ничего не добавила.

— Ты права, — сказала Мадлен с горькой улыбкой, — тебе никто не нужен, чтобы быть красивой.

— Мадлен, — сказала Антуанетта, подойдя к кузине и говоря так тихо, чтобы Амори не мог услышать, что она говорила, — если почему-то ты не хочешь, чтобы я появлялась на балу, скажи только слово, и я останусь у себя.

— Но почему я должна лишать тебя этого удовольствия? — сказала очень громко Мадлен.

— О, клянусь тебе, дорогая кузина, этот бал совсем не доставляет мне удовольствия.

— Я думала, — сказала Мадлен со скрытой горечью, — что все, что составляет мое счастье, доставляет удовольствие для моей хорошей подруги Антуанетты.

— Разве нужны мне звуки музыки, ослепительный блеск и шум бала, чтобы разделить твое счастье, Мадлен? Нет, клянусь тебе, что в своей одинокой комнате я буду горячо желать тебе счастья, как и на самом оживленной празднике, но сегодня я нездорова.

— Ты, нездорова! — вскрикнула Мадлен. — С такими блестящими глазами и с таким свежим цветом лица? Тогда что я могу сказать о себе, с моим бледным лицом и с моими удрученными глазами? Ты нездорова?

— Мадемуазель, — сказала портниха, — не можете ли вы пройти, платье готово.

— Ты сказала, что я смогу тебе помочь? — робко спросила Антуанетта. — Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Делай, что хочешь, — подхватила Мадлен, — я не могу тебе приказывать; хочешь — пойдем со мной, хочешь — оставайся с Амори.

И она вошла в будуар, но по ее движению было видно, что у нее плохое настроение, и это не ускользнуло от Амори.

XVI

— Вот и я, — сказала Антуанетта, закрывая за собой дверь; она последовала за кузиной в ее будуар.

— Но что с ней сегодня? — прошептал Амори, устремив глаза на дверь.