Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников

Тревожный июль

Дни и ночи... Ночи без тишины, дни, омраченные кровавыми преступлениями врагов новой жизни.

Над молодой страной нависла смертельная угроза. Весной японцы, а затем и англичане высадились во Владивостоке и начали наступление в Приморье и далее — на Сибирь. На севере страны появились американские и англо-французские интервенты. Развернули военные действия белые генералы. Краснов, Мамонтов действовали на Дону. На Северном Кавказе — Корнилов, Алексеев, Деникин. На Средней Волге и в Сибири вспыхнул мятеж Чехословацкого корпуса, спровоцированный империалистами и внутренней контрреволюцией. В Омске образовалось «Сибирское правительство», в Самаре — «Комитет Учредительного собрания», в Архангельске тоже явилось миру «свое» правительство. Отторгли враги и Закавказье. В Сибири, на Урале и в Поволжье вспыхнули антисоветские кулацкие выступления...

Костлявая рука голода удушала первое в истории человечества государство рабочих и крестьян.

Объявилась «Рада», формально отторгнувшая Украину от России. Там хозяйничали генералы кайзера Вильгельма II.

Тяжелейшая, угнетающая душу обстановка, когда, казалось бы, надо поднять руки и капитулировать на милость победителя.

Но молодая республика продолжала сражаться.

...Поздно вечером Цируль возвратился в управление. Он проверял патрульную службу в городе. Задержали еще четырех бандитов. Предотвращено ограбление дома зубного врача. Схвачены хулиганы... Тяжелое сложилось положение в городе. За первые десять дней июля совершено тридцать убийств, множество вооруженных налетов и ограблений... Неладно как-то получается. Чека и угрозыск передают задержанных преступников в суды и трибуналы. А те, руководствуясь гуманными соображениями, определяют мягкие меры наказания. Неправильно это. Контрреволюция действует дерзко, наступательно. В конце июня убит в Петрограде Володарский. Совершаются десятки террористических акций. На белый террор надо бы ответить красным террором. Только в этом спасение. Иного пути нет.

Фриц Янович устало развел руки, потягиваясь. Отпил из носика чайника остывшего зеленого чаю. Задумался.

Зазвенел телефон.

— Цируль слушает.

— Финкельштейн говорит. Сейчас приеду.

Вскоре явился Вульф Наумович, усталый, с темными кругами под глазами, свидетельствующими о долгих ночных бдениях.

— Какие происшествия за сутки?

— Похвастаться нечем, — сообщил Фриц Янович. — Много происшествий. Преступники действуют нагло. И организованно. В девять вчера патруль попытался проверить документы у подозрительных лиц возле Первушинского моста. Те полезли за пазуху, вроде бы за документами, но вытащили наганы и открыли стрельбу. Убит патрульный Рахматулла Мукимов, молоденький парнишка, девятнадцати лет. То же самое произошло и на Персидском базаре. Трое вооруженных злоумышленников пытались ворваться в гостиницу «Новая Россия», что на Константиновской, но встретили отпор — в гостинице жили красные командиры. Возникла перестрелка. В итоге: один командир убит, одного бандита удалось ранить и задержать. Ведется расследование, однако преступник показаний давать не может и вообще вряд ли выживет.

— А каково положение в старом городе? — поинтересовался Финкельштейн.

— И там забот хватает. Полчаса назад ограбили дом бывшего старшины Шайхантаурской части муллы Усмана Ташкенбаева. В Бешагачской части — два грабежа. Есть и ложные заявления о грабежах.

— Какой смысл в ложных заявлениях?

— Обычно приходят состоятельные люди. Клянутся аллахом, что их ограбили. Начинаем разбираться — все выдумка. А смысл все же есть. Опорочить Советскую власть — это раз. И другое... Мнимо «ограбленный» как бы официально заявляет, что у него никаких ценностей больше нет. Как бы там ни было, а ложные заявления, пожалуй, вреднее подлинных. По городу ползут зловещие слухи: мол, вот как при новой власти. Ни защиты нет, ни закона.

— Убежден, что такого рода слухи распускают лютые наши враги! — воскликнул Вульф Наумович.

— Более того, товарищ Финкельштейн, мы убеждены, что разгул бандитизма не просто порождение трудного времени. Чья-то рука умышленно подогревает этот разгул. Иной раз просто понять не можешь, в чем дело?.. Вчера был убит выстрелом в упор поливальщик улиц Мирсаид Хакимов. Грабить его бессмысленно. Бедный человек. А вот убили. И ползут по городу слухи: «Ограбили и убили старика Мирсаида-ата». Час назад убита на улице телеграфистка Главного почтамта Файдыш. Она шла на работу. Какие при ней могли быть ценности?.. А ее убили!.. Это террор, Вульф Наумович, беспощадный белый террор!

— Да, пожалуй. Что особенно примечательно, товарищ Цируль, — так это то, что всякие там купцы, заводчики и прочие «бывшие» толпами бегут в Ташсовет жаловаться, требуют защиты от преступников. И формально они правы. Советская власть обязана защищать всех!

— К нам тоже приходят такие жалобщики. Два дня назад заявился сам Рафаэль Потеляхов. У него, видите ли, похитили чемодан. Тот самый Потеляхов, который собрал для «Кокандской автономии» пять миллионов рублей.

— Позвольте, — изумился Финкельштейн, — разве он на свободе?..

— Его сперва арестовали. Но решили действовать гуманно. Он раскаялся в содеянном, дал клятвенное обещание никогда не выступать против новой власти. Он теперь на свободе. Из Коканда приехал в Ташкент. И его обокрали. Он и пришел с жалобой.

— Потеляхов! — раздумчиво произнес Финкельштейн. — У него ведь братец есть, Натанияс?.. Ох и шумели они перед войной в Петербурге!

— Здорово шумели. Пиры устраивали — море разливанное. Абонировали ложу в Мариинском театре на десять лет вперед! Даже столичный банкир и гуляка Митька Рубинштейн крякал от зависти. Следом за Потеляховыми ложу на десять лет купили братья Симхаевы, Маля и Або. Самое забавное это то, что приходили они в театр в обществе директора Департамента полиции Климовича, ярого черносотенца и погромщика. Они его поили до упаду. Истинно сказал Мефистофель в гётевском «Фаусте»: «Французы не компания для немцев, но можно пить французское вино».

Вульф Наумович улыбнулся.

— Это хорошо, когда следственные работники знакомы с классической литературой. Однако... как там насчет потеляховского чемодана?

— Полный порядок. Он у Пригодинского. Вчера на Воскресенском базаре к Аракелову и Коканбаеву подошел скупщик краденого и шепнул: «Шагайте за мной. Возьмите кое-что. На кой ляд мне этот «темняк». С политикой не желаю связываться». Оказалось, что это и есть чемодан Рафаэля. Какие-то вещи, не очень ценные. Но главное — турецкий паспорт на имя его братца, Натанияса Потеляхова.

— Настоящий или «липа»?

— Настоящий. Куплен в Новороссийске у турецкого консула еще до войны. Так, на всякий случай. Чемодан украден в гостинице. Рафаэль ушел по делам, а когда вернулся — нет чемоданчика.

— Выяснили истинные обстоятельства?

— Пока известно лишь то, что Рафаэль пришел в гостиницу с очаровательной блондинкой. Напился в номере до положения риз и заснул. Пробудившись же, не обнаружил ни блондинки, ни чемоданчика. Разумеется, поднял страшный гвалт. Ограбили! Обездолили!

— Похитительница рецидивистка? — поинтересовался Финкельштейн.

— Напротив, — Фриц Янович снял