Тень иллюзиониста - Рубен Абелья

Маленькие зрители от души смеялись и вместе с героями исполняли известные песенки. По мере того как приближался финал, а вместе с ним заветная встреча с Беато, нарастало волнение Беатрис. Она постоянно меняла позу, поправляла прическу, приглаживала юбку, озиралась по сторонам, как школьница, которая боится попасться на глаза родителям. По сцене скакала кукла, державшая наготове дубину и криками вызывавшая злую ведьму. Беатрис посмотрела назад и увидела, как в зал входит Паниагуа в сопровождении Тано и Леандро. Все трое остановились в середине прохода и прислонились к стене. Беатрис не успела спрятаться за спинкой кресла, и ее настиг ледяной взгляд мужа. Тогда она отвернулась, села прямо и на протяжении всего представления больше не пошевелилась. Был час обеда, когда стихли последние аплодисменты и основная часть зрителей, в том числе трое мужчин, отправились по домам. Несколько человек, однако, задержались, чтобы поблагодарить Беато, который вышел из-за ширмы, вытирая с лица пот. Сейчас Беатрис хотела его больше чем когда бы то ни было. Когда зал наконец опустел, она подошла к нему:

— Это твой сын, — сказала она, указывая на ребенка.

— Похож на меня.

— Я хочу уехать с тобой, — умоляюще прошептала она.

Беато поднял руку. Он почти коснулся ее щеки, когда двери в зал распахнулись и на пороге возник Голиаф. Он прошел несколько метров по центральному проходу и остановился как вкопанный. Сначала он улыбнулся. Затем он огляделся по сторонам и нахмурился.

— Извини, Голиаф, — сказал Беато, — я собирался тебя позвать, но что-то совсем заболтался.

— Ну мне пора… До свидания и еще раз спасибо за представление, — вспыхнув, промолвила Беатрис.

Она направилась к двери по боковому проходу, чтобы не столкнуться с Голиафом и не пересечься с ним взглядом. Она покинула кинотеатр и, не оглядываясь, перешла на другую сторону улицы. Она поднялась по лестнице на свой этаж с горящими щеками. Это было обжигающее пламя желания. Жар ласки, которую так и не подарил ей Беато.

4

Она готовила еду, мурлыча ту самую песенку, которая привязалась к ней с утра. Покормила детей на кухне и после обеда уложила их спать. Потом она накрыла стол в гостиной и позвала Паниагуа. Они обедали молча, но про себя Беатрис продолжала напевать. Она рассеянно смотрела по сторонам, на мужа, в окно на залитую солнцем улицу Луны и думала, что очень скоро все это перестанет быть частью ее жизни. После еды Паниагуа заперся в маленькой комнатке, которая служила ему кабинетом, и, сняв телефонную трубку, принялся набирать один номер за другим. Он что-то говорил в трубку, но так тихо, что Беатрис ничего не могла расслышать. Потом, уже в спальне, он поменял рубашку и ушел. Беатрис снова стала напевать вслух. Она подняла с кровати несвежую рубашку мужа и бросила ее в корзину с грязным бельем.

— А может, уже не придется ее стирать, — пропела она, перекладывая слова на мелодию песенки.

Она убрала со стола, вымыла посуду и прилегла отдохнуть на диван. Перед ее глазами вновь и вновь повторялась одна картина: Беато протягивает к ней руку, чтобы дотронуться до ее щеки. Эта рука не оставляла ее и во сне. Она была соломинкой, за которую цеплялась ее самоотверженная и безнадежная любовь.

5

Рука Беато в очередной раз вот-вот должна была коснуться лица Беатрис, но ее остановил отчаянный женский крик. Беатрис открыла глаза, встала и подошла к окну. До нее донесся другой голос, на этот раз мужской: «Я его убью!» На тротуаре появился дон Браулио в халате и тапочках, который припустил бегом в сторону бульвара Пуэрто-Лаписе. Из подъезда Леандро высыпала толпа соседей, среди которых был и Паниагуа, все они последовали за ним. Последним из подъезда выскочил Леандро, он пытался их догнать. Перед «Авеню» он натолкнулся на Голиафа. Он зашатался и чуть было не упал навзничь. Восстановив нарушенное равновесие, он снова побежал по направлению к бульвару, а Голиаф невозмутимо пересек улицу и направился к повозке. Остальные прохожие, сбитые с толку, слонялись по тротуару из стороны в сторону, выспрашивая, обсуждая, выдвигая гипотезы по поводу только что увиденного. Тут из подъезда Леандро выбежала еще группа людей. Они в тот же миг были окружены и подвергнуты допросу. Сирсе воспользовалась суматохой, чтобы проникнуть в глубь повозки. Выйдя оттуда с женой дона Браулио и Голиафом, она чуть было не попала под колеса полицейской машины, которая воем сирены разогнала толпу.

Беатрис встала на колени и положила локти на подоконник. Она сложила ладони и некоторое время пыталась молиться. Ничего не выходило. Бог был для нее чужим, и потом она не знала, какая молитва сейчас была бы уместна. Расстроенная, она пододвинула к окну стул и поудобнее на нем устроилась. Полицейская машина уехала. Последние зеваки разошлись, и безлюдная улица настороженно примолкла. Внезапно она почувствовала себя опустошенной. Ей показалось, что она всю жизнь только тем и занималась, что смотрела в окно и ждала. Тем не менее она подождала еще немного, маленькую вечность, до тех пор пока тишину не прорезал звонок в дверь. Со вторым звонком, длинным и настойчивым, к ней вернулась надежда. Она откинула волосы с лица, подправила макияж и пошла открывать.

Леандро

1

В понедельник вечером гостиная квартиры Леандро заполнилась людьми. Несколько счастливчиков устроились на диване, двух креслах и стульях. Остальным же пришлось стоять у окон или жаться к стенам, а некоторые даже умудрялись принимать участие в собрании из коридора. Причина встречи оставалась для всех тайной. Паниагуа обзвонил соседей после обеда и пригласил собраться и обсудить срочный вопрос, касающийся всех без исключения жителей улицы. Гости чувствовали себя неловко. Они пытались скрыть свое смущение за разговорами о футболе и хорошей погоде. Когда стало ясно, что больше никто не придет, Леандро попросил тишины.

— Полагаю, что Паниагуа желает нам что-то сообщить, — объявил он.

Взгляды всех присутствующих устремились на Паниагуа, стоявшего за креслом между Тано и Мартином.

— Я хотел, чтобы пришли все мужчины, — начал он, — но это оказалось невозможным. Некоторые не смогли отпроситься с работы, а некоторые отнеслись к моим словам с недостаточной серьезностью. Но ничего, скоро новость узнают все. Она имеет отношение к Беато. Он всех нас обманул. Дети, которых мы считаем своими, на самом деле его.

В ответ воцарилось гробовое молчание, так что стали слышны разговоры людей на улице и пение птиц у реки.

— Если я непонятно выразился, скажу по-другому. Беато уже много лет ублажает наших жен.

— Это смешно, — послышался голос из коридора, — моя жена никогда бы со мной так не поступила.

— Вот как? — воскликнул щуплый человек вполне безобидного вида. — А откуда ты знаешь? Я, например, давно подозреваю что-то такое.

— Я знал! Я знал! — зарыдал кто-то, пряча лицо в ладонях.

Теперь после первоначального шока в комнате поднялся гомон. Каждый кричал что-то свое, не желая слушать остальных. Тучный мужчина с мокрыми кругами под мышками призывал остальных поджечь повозку. Работник муниципальной скотобойни вскочил на журнальный столик и предложил изуродовать лицо Беато разделочным ножом.

— На память о нас! — пояснил он.

Мужчина, который рыдал, уткнувшись лицом в ладони, заорал, что надо избить Беато палками, а повозку сровнять с землей.

— Вперед, за ним! — бросил клич тучный мужчина.

— Это же абсурд! — попытался перекричать его Мартин. — Вы что, все сдурели?

Леандро встал со своего места, чтобы навести порядок, когда с улицы послышался душераздирающий вопль. Все прильнули к окнам. Над силуэтами зданий повисла круглая и равнодушная луна, дул свежий ветерок, в котором Леандро сразу угадал надвигавшуюся беду. Посередине мостовой шагал дон Браулио, преграждая путь трем машинам, которые еле тащились за ним, беспрерывно гудя. Он был в домашних тапочках и черном кимоно, в котором обычно разгуливал по своему дворцу. Полуразвязанный золотой пояс болтался под животом и позволял разглядеть пижаму, тоже черного цвета. В одной руке он нес лейку с золотым корпусом, а другой за волосы тащил жену. Она спотыкалась, на ходу кутаясь в пеньюар бледно-розового цвета, и в полный голос орала, чтобы он ее отпустил.

В эти часы улица Луны была многолюдной. Оставалось менее пятнадцати минут до нового представления Беато, в котором его песни под гитару должны были перемежаться с анекдотами и увлекательными историями из жизни. У «Авеню» уже собиралась публика. Завидев дона Браулио в кимоно и его полуголую жену, все остолбенели. Поравнявшись с повозкой, дон Браулио наконец свернул на тротуар. Машины, которые он не пускал вперед, шурша колесами, стали разгоняться, пока наконец не скрылись из виду. Не отпуская жены, он засунул лейку в карман и распахнул облупленную дверь. Он потянул женщину за собой по ступеням, и оба исчезли внутри. Через несколько секунд он вышел из повозки один и остановился на лестнице. Его лицо было искажено яростью, и он вызывающе озирался по сторонам. Он поднял голову к мужчинам, выглядывающим из окон Леандро, и прокричал: