Когда наступит прошлый год - Филип Дик

Он умоляюще посмотрел на родственника.

– Джонас, убеди ее остаться.

Тот задумчиво потер подбородок.

– Кэти, ведь ты не любишь Эрика. Я разговаривал с тобой и с ним. Вы оба рассказывали о ваших семейных проблемах. Вы стараетесь держаться друг от друга как можно дальше, чтобы не совершить какого-нибудь явного преступления… Ничего не понимаю.

– Я тоже так думала, когда Эрик был со мной, но ошибалась, – сказала Кэти. – Теперь я знаю лучше и уверена, что он чувствует то же самое.

– Уверена? – рявкнул Джонас. – Тогда позвони ему. – Он показал на видеофон, стоявший на столе Вирджила. – Увидишь, что он скажет. Я лично считаю, что расставание вам только на пользу, и не сомневаюсь, что Эрик об этом тоже знает.

– Я могу идти? – спросила Кэти. – Мне хотелось бы вернуться в свой кабинет.

Она почувствовала, как к горлу подступает тошнота, и перепугалась. Ее измученное, зависимое от наркотика тело металось в поисках облегчения, управляя ее поступками и вынуждая отправиться следом за Эриком в Шайенн – независимо от того, что говорили Эккерманы. Она не могла сдержаться и даже в своем теперешнем состоянии отчетливо видела будущее. От йот-йот-180 ей никуда не деться. Лилистарцы были правы. Ей придется вернуться к ним, пойти по адресу, указанному на визитке Корнинга.

«Господи, – подумала она. – Если бы только я могла открыть все Вирджилу. Я просто должна кому-то об этом рассказать».

Тут ей пришло в голову вот что: «Расскажу Эрику. Он врач и сможет мне помочь. Именно за этим я и поеду в Шайенн, а вовсе не для них».

– Могу я попросить тебя об одной вещи? – спросил Джонас Эккерман. – Кэти, ради бога, послушай.

Он снова сжал ее руку.

– Слушаю, – раздраженно ответила она. – Только отпусти меня. – Женщина вырвала руку и отодвинулась от него. – Терпеть не могу, когда ко мне так относятся.

Кэти гневно посмотрела на внучатого племянника босса.

Джонас сказал, тщательно взвешивая каждое слово:

– Мы разрешим тебе поехать к мужу в Шайенн, если ты обещаешь подождать еще сутки.

– Зачем? – Она ничего не понимала.

– Чтобы прошел первый шок после расставания, – объяснил Джонас. – Надеюсь, через сутки у тебя в голове прояснится настолько, что ты откажешься от своих намерений. А пока… – Он посмотрел на Вирджила, который кивнул в знак согласия. – Я буду с тобой. Весь день и всю ночь, если потребуется.

– Даже думать не смей! – возмущенно ответила она. – Я не стану…

– Я знаю, что с тобой творится что-то неладное, – мягко сказал Джонас. – Это видно даже с первого взгляда. Не думаю, что стоит оставлять тебя одну. Я берусь проследить, чтобы с тобой ничего не случилось.

Он тихо добавил:

– Мы слишком тебя ценим и не можем позволить совершить необратимый поступок. – Он снова сжал ее руку, на этот раз болезненно и решительно. – Давай-ка спустимся в твой кабинет. Займешься работой, и тебе сразу станет лучше, а я буду сидеть тихо как мышь, ни во что не вмешиваясь. Вечером полетим в Лос-Анджелес, на ужин в «Спинглер». Я знаю, что ты любишь морепродукты.

Он повел ее к двери кабинета.

«Я сбегу от тебя, – подумала Кэти. – Ты не настолько умен, Джонас. Еще сегодня, может быть вечером, я отвяжусь от тебя и поеду в Шайенн, – размышляла она, снова ощущая пугающую тошноту. – Вернее, потеряю тебя, брошу, оторвусь в лабиринте ночной жизни Тихуаны, где случается всякое – страшное, чудесное и прекрасное. С этим городом тебе не совладать. Я сама едва с ним справляюсь, хотя вполне неплохо знаю. В ночной Тихуане я провела немалую часть жизни, и вот чем все закончилось. Я хотела найти в жизни нечто чистое и загадочное, а вместо этого связалась с чужаками, которые ненавидят людей, стремятся к господству над ними. Наши союзники. Теперь мне ясно, что мы должны с ними сражаться. Если в Шайенне мне удастся встретиться с Молинари один на один, а такое не исключено, то я скажу ему, что мы выбрали себе неподходящего союзника и такого же врага».

– Мистер Эккерман, – сказала она, быстро повернувшись к Вирджилу. – Я должна ехать в Шайенн, чтобы кое-что сказать Генеральному секретарю. Это касается нас всех и имеет отношение к войне.

– Скажи мне, а я ему передам, – сухо ответил Вирджил. – Так у тебя будет больше шансов, поскольку сама ты никогда не сможешь с ним встретиться. Ты ведь не одна из его девочек или двоюродных сестер.

– Именно, – сказала Кэти. – Я его дитя.

Это казалось ей вполне осмысленным. Все жители Земли были детьми Генерального секретаря ООН, ожидавшими, что отец обеспечит им безопасность. Но у него это почему-то не получалось.

Кэти пошла следом за Джонасом Эккерманом, уже не сопротивляясь.

– Я знаю, чего ты хочешь, – сказала она ему. – Ты пользуешься случаем, что Эрика нет, а я в таком ужасном состоянии, и хочешь заняться со мной сексом.

– Что ж, посмотрим, – рассмеялся Джонас.

В его смехе не слышалось чувства вины, лишь надменная уверенность в себе.

– Вот именно, – подхватила она, вспомнив лилистарского полицейского Корнинга. – Посмотрим, удастся ли тебе. Я лично в этом сомневаюсь.

Ей уже не хотелось отталкивать его большую властную руку, которая все равно через мгновение вернулась бы на прежнее место.

– Знаешь что, – начал Джонас. – Если бы я не знал, что это невозможно, то, судя по твоему поведению, сказал бы, что ты находишься под воздействием вещества, которое мы называем йот-йот-сто восемьдесят. Но это исключено, – добавил он. – Поскольку ты никак не могла бы его достать.

– Что?.. – пробормотала Кэти, уставившись на него и не в силах вымолвить больше ни слова.

– Это такой наркотик, – пояснил Джонас. – Созданный в одном из наших филиалов.

– А не ригами?

– Фрогедадрин, или йот-йот-сто восемьдесят, был разработан в прошлом году в Детройте. Это сделали сотрудники фирмы под названием «Хэзелтайн», контролируемой нашей корпорацией. Мы запустим его в производство еще в этом году. Он станет могущественным оружием.

– Потому что вызывает сильную зависимость? – бесцветным голосом спросила она.

– Нет, конечно. Так действуют многие наркотики, начиная с производных опиума. Дело в галлюцинациях, вызываемых им, – объяснил Джонас. – Это нечто вроде ЛСД.

– Расскажи мне про них, – попросила Кэти.

– Не могу, это военная тайна.

– Господи! – рассмеялась Кэти. – То есть узнать об этом я могла бы, лишь приняв его сама.

– Как ты сумела бы? Фрогедадрин невозможно достать. Даже если он начнет производиться в массовых масштабах, мы однозначно не позволим населению его использовать. Этот наркотик – яд! – Он грозно посмотрел на нее. – И речи быть не может о том, чтобы принимать такую отраву. Все подопытные животные, которым его вводили, погибли. Забудь, что я вообще о нем говорил. Я думал, Эрик тебе про него уже рассказывал… Я вообще не должен был об этом говорить, но ты действительно вела себя странно. Поэтому у меня и возникла мысль о йот-йот-сто восемьдесят. Не только я, но и все мы очень боимся, что кто-то из наших людей каким-то образом выбросит его на земной рынок.