Юрий Михайлович Сушко Я убил Степана Бандеру - Юрий Сушко

Нам поможе вуйко Гитлер

I батько Волошин

Чехів воювати…

(Нам поможет дядька Гитлер

И отец Волошин

Чехов победить…)

С дерзким своеволием смутьянов с упомянутыми всуе чехами вместе с мадьярами при молчаливом согласии советской стороны покончили безжалостно и быстро.

Советам и без того хлопот хватало на присоединённых землях в рамках единой государственности Украины (пусть даже с декоративной самостоятельностью).

Надо отдать должное новой власти: в 1939–1940 годах количество школ с украинским языком преподавания здесь увеличилось со 139 до 6 тысяч. На родном языке преподаватели стали читать лекции и вести семинары во Львовском университете. Открывались педагогические техникумы и институты, новые медицинские учреждения. С востока Украины сюда командировались квалифицированные учителя, врачи, библиотекари, клубные работники.

Политбюро ЦК ВКП(б) 1 октября 1939 года приняло постановление «Вопросы развития Западной Украины и Западной Белоруссии» — детально проработанную программу действий. В нём особое внимание уделялось политическим вопросам. Ставилась задача: «Приступить к созданию коммунистических организаций в Западной Украине и Западной Белоруссии». Не доверяя местным кадрам, в Галичину направлялись проверенные, опытные работники из восточных регионов. Секретарями райкомов партии туда прибыло около 500 человек. Тех, кто отказывался подчиниться «оргнабору», ожидало исключение из партии (в лучшем случае). Даже спустя пять лет после войны лишь каждый десятый из львовских коммунистов был уроженцем здешних мест.

«Варяги», разумеется, неважно ориентировались не только на местности, но и в психологии, старинных традициях, обрядах, особенностях образа жизни, с трудом понимали язык галичан, да и не хотели понимать, тем более что направлялись сюда далеко не лучшие из лучших.

Честный и простодушный помощник прокурора Ровенской области Сергеев, наблюдая происходящее, после долгих раздумий и сомнений рискнул даже обратиться по этому поводу к самому товарищу Сталину с письмом: «Казалось бы, что с освобождением Западной Украины сюда должны были быть направлены… кристально честные и непоколебимые большевики, а получилось наоборот. В большинстве сюда попали большие и мелкие проходимцы, от которых постарались избавиться на родине».

Только погорячился любитель эпистолярного жанра товарищ Сергеев. «Большие и мелкие» — члены бюро Ровенского обкома партии — тут же обратили внимание на «политическую слепоту» прокурорского работника и приняли 21 мая 1940 года соответствующее постановление: «…Сергеев, работая специально по вопросу жалоб в областной прокуратуре, использовав своё служебное положение, подобрал ряд фактов, имевших, действительно, место нарушений рев. законности, по которым партийные и советские органы реагировали и приняли меры, стал на путь явной злобной антисоветской клеветы на партийные, советские органы, прокуратуру, НКВД и в целом на всю партийную организацию, называя всех проходимцами — ворами…»

Новая власть боролась за чистоту своих рядов, правда с переменным успехом. То один из органов попадётся на самовольном захвате жилья, то другой — на наглой «экспроприации», «грубом понуждении к сожительству» или пьянке…

На «оказание помощи органам народной власти в переходный период» в западные регионы выехало 726 опытных оперативников НКВД, позже к ним прибавилось ещё 600 кадровых «внудельцев» и выпускников спецшкол.

«По нашим данным, ОУН действовала весьма активно и располагала значительными силами, — отмечали чекисты. — Кроме того, она обладала богатым опытом подпольной деятельности… Служба контрразведки украинских националистов сумела довольно быстро выследить некоторые явочные квартиры НКВД во Львове. Метод их слежки был крайне прост: они начинали её возле здания горотдела НКВД и сопровождали каждого, кто выходил оттуда в штатском и… в сапогах, что выдавало в нём военного: украинские чекисты, скрывая под пальто форму, забывали такой „пустяк”, как обувь. Они, видимо, не учли, что на Западной Украине сапоги носили только военные. Впрочем, откуда им было об этом знать, когда в советской части Украины сапоги носили все, поскольку другой обуви просто нельзя было достать…»

Раскручивался маховик репрессий, в жернова которого попадали прежде всего «социально вредные элементы» — зажиточные селяне, активисты политических партий, священники, бывшие полицейские, судейские, прокурорские чины и прочие. Излюбленным средством искоренения «элемента» была массовая депортация. За четыре месяца — с сентября 1939 по январь 1940 года — население Галичины искусственным образом сократилось на 400 тысяч человек.

Впрочем, депортированные должны были ещё благодарить Бога, ведь они всё-таки оставались лишь ссыльными. Многим их землякам повезло меньше. Летом 1940 года по обвинению в подготовке восстания под руководством ОУН было арестовано около 35 тысяч человек.

Преобразования в Западной Украины, даже позитивные, велись уже испытанными ранее на просторах Советского Союза жёсткими средствами. Ударными темпами национализировалась немощная мелкая промышленность, банки, ремесленные мастерские, транспортные средства, конфисковывались помещичьи и церковные земли, раскулачивались крепкие селянские хозяйства, в том числе польских переселенцев, которых эшелонами (более 137 тысяч человек) вывозили в Сибирь, Казахстан и Коми.

Замерла торговая жизнь, закрылись частные лавочки, а государственные магазины оставались пусты. На корню зачахли местные промыслы, исчезли корчмы, генделыки и кофейни, и появились очереди.

Ликвидировались зачаточные признаки многопартийности, запрещалась деятельность общества «Просвита», национально-культурных, кооперативных, страховых, спортивных товариществ. В очередном постановлении политбюро ЦК партии «О выплате пенсий пенсионерам б[ывшей] Западной Украины» чётко прописывались категории «социально вредных пенсионеров»: «Прекратить выплату пенсий следующим лицам: б. воеводам, ксендзам, попам, генералам, офицерам, жандармам, помещикам, прокурорам, председателям и членам окружных судов, крупным чиновникам министерств и иных ведомств, б. директорам и разным комиссарам, которые назначались польским правительством».

Кадровым чисткам подверглись торговые и хозяйственные учреждения. В Тернополе, например, к апрелю 1940 года было выявлено «из 103 заведующих магазинами — 39 классово чуждых, из 31 руководителя промартелей — 14 классово чуждых». Секретарь Станиславского обкома партии Мищенко прямо говорил: «Конечно, мы не можем выбросить совсем польское население и не привлекать его к работе… Но если уж на работу принимается по национальности поляк, то надо внимательно изучить его…»