Витязь в медвежьей шкуре - Степан Кулик

Да, такая деталь туалета понравилась бы любому варвару. Хоть Конану, хоть Куллу, а хоть и воинственной красотке Рыжей Соне.

— Мне? — указал я на наручи. — Да?

— Вот тебе и варвар, — хмыкнул дядька Озар. — Самую ценную вещь из всего барахла выбрал. Если он еще и на шлем с кольчугой позарится, то…

— Не ворчи, старый… — сердито цыкнул на него купец и затараторил скороговоркой, считая, что я ничего не пойму. — Забыл, что по закону полагается тому, кто, не будучи связанный никакими обязательствами, спасет от разбойного налета купеческий обоз?

— Треть… — охнул Кузьма. Видимо, в горячке боя, да и после, никому из них это и в самом деле не пришло в голову. — Господи Иисусе… Это же…

Парень заткнулся под испепеляющим взглядом купца и старшего обозника.

— Мне? — повторил я, тыкая пальцем в браслеты и с самым непринужденным видом игнорируя разыгравшуюся мизансцену.

— Да… — выдохнули все трое. — Твое!

Интересно. Похоже, обозники тоже имеют долю в прибыли. Иначе с чего бы им так волноваться за возможность уменьшения чужого добра. Что ж, значит, в моем неограниченном никакими объемами ребусе появилась еще одна загадка.

Три вещи мужчины могут наблюдать до бесконечности. Как горит огонь, течет вода и работают женщины… Попытка юмора. Но тем не менее отмазку мы себе нашли для такого приятного времяпровождения совершенно убойную. Достаточно принять удобную позу, подпереть кулаком челюсть, чтобы не отвисала, и не дай бог даже случайно не захрапеть, и все: мы уже не просто шлангуем, то бишь созерцаем мироздание, а — думаем!

Сменив на посту Озара, я первым делом сунул в костер бревно потолще, а потом отошел за пределы освещенного круга и уселся под стволом дуба. Это я по обилию желудей определил, пока уселся. Какое-то время любовался игрой пламени, поглядел на звезды… Кстати, более крупные и яркие, чем на родине. Вот только не вспомнил, что это значит. Здешние широты пролегают южнее или севернее? Лучше бы южнее. Жару я тоже не люблю, но проблем она доставляет меньше, чем трескучие морозы. Особенно бомжам, к которым я мог себя причислить с полным правом. Впрочем, запредельно холодно здесь быть не могло, иначе лес вымерз бы.

М-да, сколько ни размышляй и ни классифицируй имеющуюся информацию, а яснее в голове не становится. Тяжела судьба попаданца…

Ну почему в романах они всегда в два прихлопа, три притопа становятся властелинами судеб, получают целую кучу бонусов. Потом их прямо передают из кровати в кровать эльфийские принцессы и прочие прекрасные и любвеобильные первые красавицы королевств и империй. И непременно с шелковых простыней на атласные. Уж не знаю, которые из них более скользкие… Впрочем, песня не о том.

Хотя как сказать. На ролевку я ведь тоже поехал с одной, весьма определенной целью. Стать ближе рыжеволосой девушке по имени Ира. А что в результате? Да ничего… Цель не достигнута, и все гормоны остались при мне. Гы, а вот интересно: когда я был большим, их тоже было больше?

Тьфу!.. Кто о чем, а вшивый о бане. Охолонь. Тут почти как в старом кино — «дожить бы до рассвета», а ты о девках беспокоишься. Лучше скажи: дальше что делать собираешься? Так и будешь в шкуре варвара на ставке охранника трудиться или чего умнее придумаешь?

Легко сказать — умнее? А что я могу? Куда приткнуть знания недоученного студента университета физико-математического факультета? От занятий боксом и то куда больше проку.

Ну, представим себе на минутку, что я вон на том поваленном дереве смастерю сейчас парочку искусственных алмазов или штабу булата. И что дальше? Кто это богатство у меня купит? У кого в этом мире завалялась сотня-другая лишних золотых монет? У крестьян, коих большинство в эпоху натурального хозяйства? Они и медный грош не часто видят. У горожан? Немного ближе к теме. Но прежде всего — их надо еще найти. А это, как оказалось, не так просто. Особенно с учетом погони, которая почти наверняка висит у меня на хвосте. Да и где? Вон мы третий день с караваном топаем, а никакого жилья вокруг не наблюдается. Как в песне о ямщике, только не степь, а лес и лес кругом.

Ладно, это лирика. Если имеется дорога, то рано или поздно куда-то она приведет. А если по ней движется купеческий обоз, значит, и деньги там, куда он следует, тоже имеются. Но… Черт возьми, опять это «но»! Быстро продать что-то действительно ценное за достойную цену без связей практически невозможно. Любой купец, которому я предложу свой товар, либо предложит мне смехотворную плату, либо спросит: кто я таков и где взял такие ценные вещи? Отдам задешево — косвенно подтвержу, что раздобыл все путем неправедным. Буду упорствовать — не продам вообще.

Чем это чревато? Да множеством самых разнообразных и очень крупных неприятностей.

Первая из них — меня потащат к градоначальнику, или к тому, кто там будет старший. И поскольку я совершенно ничем не смогу подтвердить ни собственную личность, ни тем более права на ценности, — их у меня банальным образом конфискуют. И хорошо, если после этого отпустят на все четыре стороны, а не выпорют и не сошлют на каторжные работы. Дармовая рабсила всегда нужна, а история о варваре, который даже не может внятно объяснить, откуда пришел, — у дознавателей не прокатит.

Вторая проблема — весть о варваре, владеющем интересными вещами и не знающем им настоящей цены, немедленно достигнет ушей людей промышляющих, так сказать, экспроприацией. Причем не только у экспроприаторов, а у любого, у кого эти самые ценности имеются в наличии и недостаточно надежно защищены. И меня в самом скором времени изловят, после чего отвезут в некое укромное местечко, где долго и обстоятельно станут выспрашивать: у кого именно я все это нашел? И сколько там такого добра еще имеется? Историческая правда никого не убедит, а потому — меня наверняка запытают до смерти.

Ни первая, ни вторая перспектива мне совершенно неинтересны. Поэтому о том, чтобы создавать что-либо очень ценное, используя передовую мысль, лучше забыть сразу. По меньшей мере пока этот мир не станет мне понятным, а я не займу в нем достойного и устойчивого положения.

Так, с этой стороной бутерброда вроде бы все более или менее ясно. Теперь прикинем вторую, я бы сказал, обязательную программу каждого уважающего себя попаданца.

Прогрессорскую! То бишь внедрение передовых технологий в отсталую реальность. Звучит круто, но…

Можно было и не сомневаться, что «но» отыщется непременно. Обстоятельство, с легкостью игнорируемое в книгах и очень упертое в жизни. В околонаучных кругах с гордостью носящее малопонятное название: «инертность общества». То самое, о которое сломались все без исключения благие намерения, начиная от проповедей Христа и заканчивая более близкими по времени перестройками Петра, Владимира и некоего Михаила. Сколько бород сбрили, сколько народа в Сибирь укатали, а результат едва заметен. И ведь не простые граждане были, а — помазанники. Ну не хочет народ прогресса. Все по старинке жить норовит. Мол, если деду и отцу годилось, то и я как-нибудь перекантуюсь…