Проникновение - Ава МакКарти

Гарри почувствовала, что дрожит, и спряталась за спины прочих пешеходов. Пытаясь совладать с собой, она сделала вид, будто осматривает мемориал. Ее обдало жаром огня, пылавшего внутри огромной сферы из кованого железа. Гарри оглядела людей, стоявших поблизости. Двое мужчин средних лет в костюмах, парень в шерстяной шапке, женщины с детскими колясками. Не похоже, что кто-то из них собирался ее убить.

Поток машин, урча, замер, и все вокруг неожиданно задвигались. Гарри пошла последней, в некотором отдалении от остальных; сердце ее выстукивало бешеную дробь. Когда она ступила на кромку тротуара противоположной стороны, ее всю трясло. Она отошла подальше от края проезжей части и почувствовала, что от волнения у нее пересохло во рту. Господи, неужели так будет каждый раз, когда ей придется переходить улицу?

Гарри посмотрела на часы. Она пришла слишком рано. Пристроив сумку на тротуаре между ног, она застыла в ожидании Джуда Тирнана.

Прежде чем уйти из паба «Пэлэс», она поинтересовалась, известно ли Руфь что-нибудь про денежный след, тянувшийся за отцовскими сделками, но репортерша лишь пожала плечами. По ее сведениям, денежный след никуда не вел. Отец Гарри и Леон Рич полностью обанкротились, выплачивая штрафы по приговору суда, а прибыли, полученные остальными участниками инсайдерского круга, отследить было невозможно.

Гарри подумала о безымянных двенадцати миллионах, положенных кем-то на ее банковский счет. Она понадеялась, что Джуд сможет глубже заглянуть в финансовые операции инсайдерского круга. От денег просто обязана была тянуться какая-то ниточка.

Прямо перед ней, мягко урча, остановился серебристый «яг»;[52] стекло водительского окна плавно опустилось. Гарри шагнула к машине и наклонилась, чтобы разглядеть водителя. Выпуклый череп в обрамлении клочьев седых волос. Это был Эшфорд, исполнительный директор «КВК».

— Могу я сказать вам пару слов? — спросил он.

Гарри помедлила, не зная, что ответить, и тут же покраснела до ушей, вспомнив об их последней встрече. Она покачала головой и состроила озабоченно-деловитую гримасу.

— Простите, но у меня сейчас назначена встреча, — сказала она.

— Я отниму у вас всего несколько минут.

Гарри поспешно обвела взглядом автомобильный поток, но так и не нашла подходящей отговорки. Пришлось сесть в машину. Она оставила дверь открытой и опустила ногу на тротуар, всем своим видом показывая, что не намерена долго рассиживаться.

Она почувствовала, как Эшфорд разглядывает синяки у нее на лице.

— Я слышал, вы попали в какую-то аварию? — спросил он. — Что случилось?

— Все в порядке, ничего страшного.

— И все-таки, что случилось? Вас кто-то…

— Никто, ничего. — Она глубоко вздохнула. — Знаете, я, кажется, должна перед вами извиниться.

Он отрицательно покачал головой.

— Я беседовал с вашим генеральным директором. Я заверил его, что за все, что произошло, несет ответственность исключительно «КВК».

— Да, я в курсе. — Гарри вспомнила свой дерзкий разговор с Эшфордом у дверей зала заседаний совета директоров и отвела глаза. — Спасибо за сочувствие.

Эшфорд махнул рукой — мол, не стоит благодарности — и продолжил:

— Я знал вашего отца много лет. Это самое меньшее, что я могу для вас сделать.

При упоминании об отце Гарри поерзала на сиденье. Ее левое бедро заболело. Она уже жалела о том, что не убрала ногу с тротуара.

— Если позволите, я расскажу вам кое-что о вашем отце, — помедлив, произнес Эшфорд.

Гарри опустила взгляд и уставилась на собственные руки, испытывая острое желание заткнуть уши.

— Знаете, он всегда был авантюристом-одиночкой, — сказал Эшфорд. — Храбрый или безрассудный — это уж как посмотреть. Но так или иначе, он был гением. Когда мы с ним познакомились, он работал в «Шредингере». Это было еще до того, как вы родились.

Гарри задумалась. «Шредингер». Название казалось знакомым, но общий контекст вспомнить не удалось.

Эшфорд повернулся к окну и посмотрел на транспортный водоворот.

— Знаете, однажды он спас мою карьеру.

Гарри, изо всех сил вцепившись в свою сумку, заявила:

— Послушайте, мне пора идти…

— Я тогда очень серьезно вляпался, — не обращая внимания на ее слова, продолжал Эшфорд. — Долго скупал акции фирмы, которая, как я думал, вот-вот созреет для поглощения, а оказалось, что она и даром никому не нужна. Фирма называлась «Шеврон». — Он покачал головой. — Ни разу до этого я не рисковал так из-за акций одной компании. Когда цена стала падать, моя карьера уже висела на волоске. Но тут мне на помощь пришел ваш отец.

Гарри почувствовала, как у нее напряглась нижняя челюсть.

— Позвольте угадать, — перебила она Эшфорда. — Он предложил купить у вас все ваши акции, а потом перепродать их и получить грандиозный навар?

— Нет, он всего лишь посоветовал мне сидеть и следить за газетами.

Гарри удивленно посмотрела на него. Эшфорд спокойно объяснил:

— Два дня спустя появилась небольшая статья, в которой муссировались слухи о том, что «Шеврон» вот-вот будет перекуплен «Кэй-Эс-Эй». Это была неправда, но статья вызвала определенный рыночный ажиотаж — как раз такой, чтобы цена акций подскочила на несколько дней. Я успел избавиться от своих акций, пока цена снова не упала.

Гарри помолчала, переваривая услышанное.

— Так это мой отец запустил дезинформацию в прессу?

Эшфорд кивнул.

— Он знал, что меня выручат любые спекулятивные торги по «Шеврону». Неэтично, конечно, но это спасло мою карьеру. И могло стоить карьеры ему самому.

— Что ж, очень милая история. — Гарри схватила сумку и стала выбираться из машины. — Но поверьте, переступить через мораль никогда не было для моего отца особенной жертвой.

Эшфорд положил ей на руку ладонь, и Гарри обернулась. Его большие печальные глаза глядели прямо на нее.

— Возможно, он был не самым лучшим отцом в мире. И видит Бог, Мириам заслуживает лучшего мужа.

Гарри недоуменно наморщила лоб.

— Вы знаете мою мать? — не скрывая удивления, осведомилась она.

Эшфорд помолчал, глядя куда-то в сторону.

— Я очень хорошо ее знаю. И знаю, что́ ей пришлось пережить за все эти годы. — Он снова посмотрел ей в глаза. — Но видите ли, Сал остался для меня добрым другом. И, что бы вы ни говорили, вы действительно очень на него похожи.

Гарри покачала головой.

— Мать тоже так думает. Потому и недолюбливает меня.

Не обращая внимания на его удивленный взгляд, она повернулась, чтобы выйти из машины, но помедлила, вспомнив о «Шредингере».

— Впрочем, в конце концов его уволили из «Шредингера», не так ли? — с иронией произнесла она и снова оглянулась на Эшфорда.

Вздохнув, он подтвердил:

— Да, примерно через полгода. За один эпизод, не имеющий отношения к делу.

Эпизод, не имеющий отношения к делу. Когда мать рассказывала ей об этом эпизоде, голос ее был полон горечи, — и Гарри понимала почему. Отца поймали на растрате денег вкладчиков и моментально выгнали с работы. Отец остался без заработка и без жилья, с кучей долгов, накопившихся за период азартной жизни. Имея на руках малолетнюю дочь и беременную жену, он не нашел ничего лучшего, как на пару лет скрыться из виду, отправившись в турне по игорному миру. Отец пропустил появление на свет Гарри, предоставив жене в одиночку справляться со всеми трудностями. Неудивительно, что Мириам окончательно разонравились романтические испанские имена.

Гарри вопросительно посмотрела на Эшфорда.

— Это вы помогли ему вернуться в банковское дело после всего, что с ним произошло?

Тот в очередной раз кивнул.

— Да, много лет спустя. Наши пути пересеклись, а я к тому времени занимал такую должность, что вполне мог ему помочь. Я был перед ним в долгу, поэтому решил дать Салу еще один шанс.

Гарри вздохнула. Это-то и плохо. Вечно находился желающий дать ее отцу еще один шанс.

В том числе и она сама.

Глава двадцатая

Камерон открыл пачку «Мальборо» и вынул из нее две сигареты. Одна предназначалась самому Камерону — он закурит ее, когда все будет готово. Другая поможет ему кого-то убить.

Он бросил пачку на кухонный стол перед собой и пристроил обе сигареты на краю пепельницы. Посередине стола стояла стеклянная ваза для фруктов. Он придвинул ее к себе и внимательно посмотрел на содержимое. В вазе хранилась его коллекция сувенирных спичечных книжечек. Камерон помешал их пальцем, прислушиваясь к картонному шороху. Он собрал их уже почти две дюжины, и каждая была связана с каким-нибудь воспоминанием.

Он наугад вынул из вазы одну из книжечек и поглядел на ее обложку: библейская пташка на зеленом фоне. Камерон повертел книжечку в пальцах и кивнул, вспомнив, как было дело. Гриль-бар «Голубь», Голуэй. Четыре года назад. Молоденькая светловолосая девка из бара. У нее была прическа вроде шипов и шикарный рот. Правая нога Камерона запрыгала на ступне, как на мячике — вверх-вниз. Трудная была девка. Слишком много крови.