Время освежающего дождя - Анна Антоновская

— А главное — не с кем поговорить… Саакадзе всегда отличался прозорливостью и в Метехи не поселился. Прав: за золотом и к сакле поползут, а за… скажем, Симоном Вторым и в крепость никто не торопится.

Только все напрасно, дорогой Георгий, сколько ни сверкай — потускнеешь, и скоро… Так подсказывает разум. Когда хочешь достигнуть вершины крутой горы, подымайся медленно по тропе, нельзя гнать коня по скале, непременно свалишься… Давно хотел дать тебе совет, Великий Моурави: если, правда, затеял в одном котле сварить рыбу, мясо и лакомства; раньше попробуй сам, потом угощай друзей… Что? Царство обороняется народом? Пустое! Сам себе не веришь. Если бы в Сурамском бою не было полководца Саакадзе, не было бы и победы, хотя бы в двадцать раз больше сбежалось скотов, ибо народ — это стадо. Сама церковь признает это — «паства»! А католикос — главный пастушок! Нет, Георгий, должен тебя просветить: как нельзя выровнять всю землю, так немыслимо уравнять всех людей. Есть лес — есть кустарник. Есть долины — есть прогалины. Попробуй все смешать под одним шатром — самого мутить начнет. Как ты сказал? Прогалины можно сделать долинами? Но для этого надо вырубить лес, а на такое немало времени нужно. А ты как намерен? Князя выгладить под азнаура? Месепе под мсахури? Царя под правителя?.. Не торопись. Раньше займись сословием крестьян, у них всего пять различий, попробуй всех превратить в месепе или в мсахури, повоюй с ними оружием, убеждением, что у бога все крестьяне в одной цене… На это у тебя уйдет не меньше двадцати пяти лет… Потом примись за азнауров. Пусть все привилегии разделят между собой и не стремятся к княжескому званию. На это у тебя уйдет не меньше пятидесяти лет. Затем отбрось рукава чохи и возьмись за князей — светлейших, владетельных и мелкопоместных. Докажи, что все они одинаковы, как близнецы. Если они тебя сразу не убьют, то на это у тебя еще уйдет не меньше ста лет. А через триста лет будут опять главенствовать князья, кичиться азнауры, возделывать землю крестьяне… Нет, Георгий, тебе не удастся твоя игра. Я люблю беседовать с тобою: умом ты не обижен, но иногда удивляешь слепотой… Что тебе надо? К чему мчишься?.. Впрочем, известно — к пропасти…

Шадиман вошел во внутренний двор укрепления Шах-Тахты — пяти круглых башен, объединенных зубчатой стеной. Косые тени густо падали на Цавкисский мост. Шадиман поднялся по витой лесенке на среднюю башню: вот оттуда, из-за Телетских гор, должен прийти шах Аббас… разрушить Картли, нет — власть Саакадзе!..

Сойдя вниз и миновав боковые ворота, Шадиман вышел на шиферный выступ, где в белых тюрбанах, облокотившись на копья, застыли сарбазы. А там, за тройной линией стен, расстилались обширные фруктовые сады тбилели, и в мареве виднелся сад грузинских царевен. Шадиман нехотя провел ладонью по глазам: слишком долго сегодня с тобою беседовал, Георгий, устал… Если бы хоть убедил в чем…

Внезапно Шадиман подался вперед: уж не наваждение ли? Нет, две серые огромные черепахи ползут вверх. Шадиман с неожиданной проворностью сбежал ко второй линии стен, потом к первой.

— Ява-а-аш! Ява-а-аш! — закричали сарбазы, натягивая тетиву.

Один из ползущих поднялся и, размахивая полотенцем с изображением персидского льва, пошел прямо на сарбазов.

Дежурный онбаши сердито вышел ему навстречу. Вдруг на лице его промелькнуло приятное изумление.

Короткий разговор, и он повел смелых гостей каменистой тропой к железным воротам.

К этим же воротам стремился Шадиман. Кто они? Гонцы? Неужели из Ирана? Может, войска подходят?

Шадиман учащенно дышал, он почти бежал, но и Исмаил-хан, извещенный юзбаши, тоже торопился. Шадиман умерил шаги.

— Святая божья матерь иверская! Это Вардан Мудрый! — закричал со стены чубукчи Шадиман.

Действительно, в ворота входил, задыхаясь, Вардан, за ним — его старший сын Гурген. Они казались пришельцами из далекого, недосягаемого мира.

Если бы не гордость, Шадиман кинулся бы купцу на шею, но, взглянув на дергающиеся усы Исмаила-хана, сдержанно спросил:

— Вардан, как мог ты рискнуть, да еще днем?

— Всю ночь ползли, светлейший князь, очень повезло… Победа дому Сабаратиано! Пусть враги, взглянув на твое цветущее лицо, рассыплются пеплом! Очень повезло. У этого носатого черта, Димитрия, что-то случилось, ускакал в Носте, за ним другие саакадзевцы.

— Как ты сказал?

— Саакадзевцы… так зовут сейчас приверженцев страшного Моурави.

Шадиман тягостно подумал: плохо! Мысль о династии Саакадзе начинает проникать в сознание плебеев, надо наступать немедленно.

Исмаил-хан всецело завладел Варданом, торопясь с расспросами.

— Нет, высокочтимый хан, меня никто не посылал, более двадцати лет служу я верно моему господину, светлейшему князю Шадиману.

— Значит, путь свободен, раз ты сюда пришел? — прервал его хан.

— Свободен? Я с сыном десять раз жизнью рисковал и кисет с серебром дружинникам роздали. Очень повезло, начальник стражи у водопада в Инжирном ущелье — мой кунак. За тайный пропуск в крепость обещал ему табун в триста коней. Доверчивый кунак не сомневается, что я только ради торговли стремился в крепость. Вот тюк с парчой для ханум захватил. Посулил, если выгодно продам, еще полкисета серебра ему отсыпать.

— Удостой мой слух соловьиными песнями, — погладив эфес сабли, сказал Исмаил-хан. — Твоя доброта да будет примером паломникам в Кербелу. Чтобы увидеть князя, серебро швыряешь, табун коней, как горсть песка, бросил. Пехлеван? Велю с тебя шкуру снять — повернешь язык к правде!

— Напрасно грозишь, хан, и так скажу: не пехлеван я, но знаю: князь Шадиман — щедрый князь. За хорошую весть вернет мне серебро и табун, откуда иначе взять бедному такое богатство для расплаты?

Шадиман понимал: хан не допустит беседы наедине, хотя купец именно за этим и пришел:

— Говори, Вардан, у меня нет тайн от благородного сардара… Но, может, ты устал? Отдохнуть, поесть хочешь? Вон сын твой еле на ногах стоит.

— Ты угадал, светлейший господин, теперь скажу главное. В Исфахан караван веду, конечно, не явно. Не пожелаешь ли послание Караджугай-хану отправить? Или благородный сардар окажет мне доверие? Или царь Симон осчастливит?

— Почему ты и сын в серебристые плащи закутались?

— Светлейший князь, сейчас луна…

— Чубукчи, накорми купцов и проводи в покои Исмаил-хана. — Шадиман едва заметно опустил веки.

Чубукчи, дотронувшись до левого уха, учтиво поклонился.

Сардару невыносимо хотелось потащить к себе купцов сейчас же, но Шадиман уже повернулся и спокойно зашагал. Исмаил-хан догнал его и почти насильно уволок в свой дворец, на праздничную еду. Он неотступно следовал за Шадиманом, даже за пилавом не спускал с него подозрительных глаз, стараясь разгадать мысли «змеиного» князя.

Еще дымился в фаянсовых чашках крепкий кофе, а прислужники уже ввели принаряженных купцов. Вардан пустился в подробный рассказ, как он ловко обманул майдан, поверивший в его намерение отправиться в Эрзурум торговать картлийскими изделиями. Турция ему, конечно, как перец — кошке! Он стремится в благословенный Иран, поведать доблестному Караджугай-хану о состоянии Картли. Но чтобы вступить в пределы земель шах-ин-шаха, ему нужна пропускная грамота от сардара персидских войск в Тбилиси.

Вардан не поскупился на проклятия дому Саакадзе, всем его сторонникам и даже скоту и деревьям. Страшный Моурави преследует несчастного купца за преданность князю Шадиману. Торговля плохая, Вардан беднеет, его благосостояние тает, как свеча. Счастливый час возвращения царя Симона в Метехи — вот в чем спасение Вардана!

Подробное описание дел Картли, которой без стеснения правит Саакадзе, привело в ярость сидевшего до сих пор безмолвно царя Симона. На его тюрбане заколыхался султан, мерцая алмазами.

Украдкой следя за царем Симоном, купец в упоении продолжал извещать о самовластии ностевского «барса», захватившего в придачу церковь вместе с епископами и католикосом. Верные люди в Метехи клялись, что князьями Мухран-батони некоторые уже начинают тяготиться, но пока боятся восстать…

Еще о многом хотел расспросить Шадиман, но купец вежливо напомнил, что ему необходимо вернуться наступающей ночью. Князь встал, — он пойдет заготовить послание Караджугай-хану, а если сардар сочтет удобным, пусть подробно изложит шах-ин-шаху положение дел.

Но едва Шадиман вошел в свои покои, как чубукчи взволнованно зашептал:

— Два коня у пчельника ждут, тоже в серебристых плащах… Верхней тропой, через кустарники Инжирного ущелья… За телетский отрог… Ночью через мост у Шав-Набади… Лесом, через Волчью лощину… А оттуда один полет стрелы до башен Марабдинского замка. Вардан все проверил, медлить нельзя. Пока хан томит купцов, надо схватить плащи и ускользнуть. Вардан обещает по дороге в Иран свернуть в Марабду, тогда выслушает твои приказания и попросит передать сыну триста жеребят в уплату за двух коней и устройство побега.