Каннибализм - Лев Каневский

Однако прямое указание на высушивание голов исходило не от души Арутамы, а от  второй души, получившей название Мусиак. Ею мог обладать только тот, кто уже получил когда-то Арутаму. Единственная стоявшая перед душой Мусиак цель — отомстить за смерть своего владельца. Она называлась Мусиак только до тех пор, покуда пребывала в трупе, откуда она могла уйти и превратиться в мстящего демона. Но в силу традиционных поверий, если голова трупа должным образом высушена (высушенная голова называлась «цанца»), то Мусиак загонялся в череп жертвы, откуда он уже никогда не мог выбраться. Поэтому цанцу готовили во время «экспедиций за черепами» как можно скорее, чтобы успеть до возвращения домой. В кожу втирался древесный уголь, чтобы Мусиак «не мог ничего видеть». Волосы считались неотъемлемой частью цанцы. Во многих музеях мира можно встретить такие высушенные головы с сохранившимися длинными прядями. Головы белых людей вообще не интересовали хибаро, так как, по их мнению, белые не обладали ни Мусиак, ни Арутамой.

«Походы за черепами» племени хибаро напоминали точно такие экспедиции у других племен. Им предшествовали продолжительные церемонии, а для главного церемониймейстера, или «веа», все вместе возводили новую хижину, на что иногда уходило несколько месяцев. Обычно во время таких вылазок захватывали не всю деревню, а лишь один дом, однако всем его обитателям обязательно отрубали головы, независимо от пола жертвы. Хотя мы обычно говорим о «высушивании голов», высушивали обычно не голову, а кожу, которая отделялась от черепа. После удаления соединительной ткани кожа зашивалась и кипятилась в простой воде — в ходе этого процесса ее размеры уменьшались наполовину. Потом ее размеры еще больше уменьшали с помощью нагретых камней. Если кожа сопротивлялась, то ее засыпали горячим песком.

Приготовление «цанцы» отмечалось тремя большими праздниками. Они обычно продолжались пять дней и проходили с месячным перерывом. На них приглашались гости из соседних племен. Во время ритуального танца тот воин, который первым достал голову, поднимал ее высоко над собой. Следом за ним шли две его родственницы. В это время дух Мусиак проникал в их тела. По их поверьям, он оставался в высушенной голове до третьего праздника, а потом его оттуда изгоняли принимавшие участие в нем люди. Они напутствовали его такими словами: «А теперь улетай, улетай в тот дом, в котором обретался. Слышишь, жена твоя зовет тебя. Ты пришел, чтобы сделать нас счастливыми. Но вот наконец все закончено. Поэтому возвращайся назад!». В последние десятилетия такие «головы» можно приобрести на индейских территориях, особенно на западе страны, хотя эта торговля и запрещена эквадорскими властями.

В Колумбии, стране, которая лежала за пределами северной границы империи инков, испанские конкистадоры обнаружили обычаи, очень похожие на обычаи и обряды инков. Педро Сьеса де Леон был не только монахом-францисканцем, но еще и отважным солдатом, который принимал участие в подавлении крупнейшего восстания инков, произошедшего восемнадцать лет спустя после начала испанского завоевания. До этого он жил в Панаме и Колумбии и совершил путешествие из Панамы в Перу, чтобы присоединиться к силам, действовавшим против мятежников.

Он оставил подробные дорожные записки о своих путешествиях по Колумбии и Эквадору, где он довольно часто видел собственными глазами, как предавали земле живых вдов с умершими мужьями, и такая практика, по его словам, принимала просто поразительные масштабы. Он посетил Картахену, порт на побережье Карибского моря в Колумбии. Вождь по имени Алайя, правитель крупного княжества, умер за два года до этого. Местные жители рассказали испанцу о зловещей погребальной церемонии, когда вместе с усопшим вождем в его гробницу отправляли живыми всех его женщин и слуг. Подобные обряды Сьеса видел повсюду в тех местах, где сегодня расположены такие колумбийские города, как Медельин и Кали, а также в Гуаякиле, на территории Эквадора. Он сообщает, что эти церемонии существовали и в Перу, как на южном побережье, так и в глубине страны, в Кахамарке, там, где знаменитый конкистадор Франциско Писсаро впервые встретил, а затем убил последнего императора инков Атауальпу.

Племя индейцев каука, которые жили в плодородной долине реки того же названия, затмили все прочие колумбийские племена по числу принесенных богам и съеденных жертв. Видный немецкий антрополог Герман Тримборн приводит массу письменных источников, рассказывающих о местной религии. Обычаи, бытовавшие у индейцев каука, настолько похожи во многих деталях на другие, что это служит нам лишь доказатель­ством, что подобная практика была широко распространенной повсюду, во всем мире. В Колумбии приносили в жертву и съедали не только точно такие категории людей, как рабы и пленники, но и применяли такие же методы, включая извлечение из груди сердца, хотя их жертвы гораздо чаще забивались тяжелыми дубинками. Как у индейцев каука, так и у их соседей преобладала страсть к отсеченным головам, и все они, несомненно, были жадными до человеческой плоти каннибалами, если даже не верить приводимой Сьесой цифре за 1538 год: по его словам, в провинции Попайя в южной Колумбии индейцы съели пятьдесят тысяч своих соплеменников. В качестве особого изыска индейцы каука сохраняли среди своих трофеев не только головы убитых, но и чучела своих врагов — такой обычай существовал и у инков, которые обычно натягивали кожу своих врагов на барабаны.

Как для Сьесы, так и для других писателей XVI века, ритуальная природа человеческих жертвоприношений и каннибализма в долине реки Каука не вызывала ни малейшего сомнения. Индейцы племени арма предлагали вырванные сердца своих жертв богам, а племена, жившие вокруг нынешнего Медельина, не ели своих рабов — они их просто сжигали рядом с изваянием своего бога-создателя Добейбы. В Панаме, особенно в северных ее районах, индейцы племени чича разработали оригинальный вариант давно знакомой нам темы. Когда умирал их вождь, то они высушивали его тело над огнем костра, а потом укладывали его на гамак, раскинутый возле могилы. Гаспар де Эспиноса собственными глазами видел, как вождя племени мумифицировали таким образом, украсили драгоценностями, а потом уложили его мертвое тело на гамак. Вместе с ним в потусторонний мир предстояло отправиться всем его женам и слугам. Некоторые в этой связи добровольно принимали яд, а других заставляли это делать насильно, перед тем как бросить в могилу.

Таким образом, подобные жестокие обычаи и обряды в отношении захваченных в плен жертв наблюдались почти у всех индейцев: от американских ирокезов до индейцев племени квакиутль, большей частью в Новом Свете, но нечто подобное с неизменными вариантами существовало и на другом континенте, «черном континенте» Африки, к рассказам о котором мы сейчас приступаем.

Глава шестая

Континент, залитый кровью

В январе 1948 года, в субботу вечером, Мочесела Кото сидел в хижине, потягивая пиво с Дейном Ракачаной и еще несколькими гостями, приехавшими в деревню Молой в Базутоленде на свадьбу (ныне независимое государство Лесото на территории Южной Африки). Во время вечеринки в его дом пришла жена вождя со своими преданными людьми и шепнула кое-кому из гостей: «Убейте Мочеселу для меня. Мне нужно приготовить из него колдовское снадобье, которое я повешу в амулете на шею своему сыну, чтобы он мог получить желаемое место. Те, кто вздумает мне не подчиниться, будет убит».

Один из ее верных слуг отвел в сторонку Дейна. Он объяснил ему, что происходит, сообщив, что все готово к исполнению злодейского плана. Дейн, подойдя к Мочеселе, тихо сказал ему: «Кузен, давай-ка выйдем на минуту». Тот, ни о чем не догадываясь, вышел с ним из хижины, где шестнадцать человек уже ожидали его вместе с женой вождя и двумя ее служанками. Кивком головы она поприветствовала Дейна, напомнив ему о ее приказе. Она тут же велела своим людям схватить несчастного. Когда его схватили за руку, он закричал: «Отец мой, Фоло, неужели ты собираешься убить меня?». Но Фоло молчал. Тогда он сказал, снова обраща ясь к нему: «Освободи меня, и я подарю тебе моего черного быка!». «Я не твой отец, и мне не нужен твой бык, мне нужен ты, только ты», — ответил Фоло. Мочесела вдруг громко завопил, но убийцы быстро заткнули ему рот и потащили его подальше от деревни. Дейн отгонял любопытных мальчишек, которые прибежали на душераздирающие вопли жертвы. Отыскав местечко поукромнее, они быстро раздели его догола, уложили на землю. Тут же появилась масляная лампа, при свете которой палачи, ловко орудуя ножами, отрезали от тела жертвы несколько кусочков мяса. Фоло облюбовал икру ноги, второй — бицепс на правой руке, третий — вырезал кусок из правой груди, а четвертый — из паха. Все эти кусочки они разложили на белой тряпке перед Мосалой, местным знахарем, которому предстояло приготовить необходимое снадобье. Один из них собирал в котелок струящуюся из ран кровь. Дейн, вытащив нож, содрал всю плоть с его лица до костей — от лба до горла, вырезал язык и выколол глаза. Но жертва их умерла только после того, как ее полоснули острым ножом по горлу. Жена вождя, которая хладнокровно наблюдала за экзекуцией, поблагодарила за услугу всех, отдала распоряжение побыстрее избавиться от трупа...