Управление общим. Эволюция институций коллективного действия - Элинор Остром

С другой стороны, я, не колеблясь, называю эти институции ОР успешными. Во всех этих случаях люди, внедряя свои институции, действовали в значительной степени автономно. Поскольку эти ОР имели огромное значение для присваивателей (и они с учетом прошлого опыта могли изменять нормы), то для улучшения этих институций со временем было достаточно стимулов и средств. Швейцарские и японские горные ОР сохранились и даже улучшились на протяжении веков, несмотря на их интенсивное использование. Экологическая стабильность и экономический рост в неопределенном мире лавин и непредсказуемых осадков — это огромное достижение для группы присваивателей, которая существует на протяжении многих веков. Планирование и поддержание масштабных ирригационных работ в труднодоступных районах Испании или на Филиппинских островах — также выдающиеся достижения. Большинство ирригационных систем, построенных по всему миру за последние 25 лет, таким успехом похвастаться не могут. Итак, я попыталась идентифицировать основные принципы построения успешных институций ОР и определить, как эти принципы проектирования повлияли на стимулы присваивателей надолго сохранять как институции, так и сами ОР. Когда в разделе 5 мы рассмотрим случаи, в которых присваиватели не смогли разработать и поддерживать институциональные механизмы для решения проблемы ОР, то увидим, насколько принципы построения, использованные присваивателями в «успешных» случаях, также характеризуют и «провальные».

Примеры из этого раздела помогают нам выяснить два других вопроса. Во-первых, институции ОР, связанные с использованием неустойчивых, тонко сбалансированных горных ОР для получения кормов и древесины в Швейцарии и Японии, помогают нам по-другому взглянуть на вопрос якобы преимуществ институций частной собственности для большинства распределительных целей — в частности, касающихся землепользования. Хотя многие экономисты признают, что именно технические трудности препятствуют внедрению права частной собственности на «текучие» ресурсы, такие как грунтовые воды, нефть и рыба, но почти все считают, что внедрение института частной собственности на сельскохозяйственные земли и пастбища является очевидным решением проблемы деградации земель. Дасгуп-та и Хил (Dasgupta and Heal, 1979, p. 77), например, утверждают, что, когда право частной собственности внедряется на пахотных и пастбищных угодьях, «ресурс перестает быть всеобщим достоянием, и проблема решается одним махом».

Многие теоретики права собственности предполагают, что общая собственность приводит к одному из двух нежелательных результатов:

1) общее имущество будет уничтожено, поскольку никого из совладельцев нельзя устранить;

2) расходы на переговоры касательно норм распределения будут чрезмерными, даже если устранение совладельцев возможно.

Напротив, то, что наблюдается в указанных случаях, — это долгосрочное параллельное существование институтов частной и коммунальной собственности в условиях, когда задействованные лица осуществляют значительный контроль над институциональными механизмами и правами собственности. Поколения жителей Швейцарии и Японии обнаружили относительные преимущества и недостатки институций частной и коммунальной собственности, связанные с различными типами земель и видами землепользования. Жители в обоих случаях выбрали сохранение института коммунальной собственности как основы для землепользования и других важных аспектов местной экономики. Экономическое благосостояние жителей этих поселений зависело от навыков использования ими своих ограниченных ресурсов. Коммунальную собственность в указанных случаях нельзя рассматривать как остатки институций, которые раньше развивались в стране изобилия. Если бы транзакционные издержки, связанные с управлением коммунальной собственностью, были чрезмерными по сравнению с институциями частной собственности, то жители имели бы много возможностей для разработки различных механизмов землевладения для горных территорий.

Во-вторых, на семинарах во время презентаций меня часто спрашивали, можно ли те принципы решения проблем ОР, которые заложены в швейцарские, японские и испанские институции, адаптировать для стран «третьего мира»? Последний случай, который рассматривается в этом разделе — институции zanjera на Филиппинах, — позволяет дать четкий утвердительный ответ на этот вопрос. Все принципы построения институций, имеющиеся в швейцарских, японских и испанских примерах, использованы также и в филиппинском случае. Анализ основных сходств продолжительных по времени институций ОР хоть и сделан на ограниченном количестве примеров, но вполне может широко применяться.

Горные пастбища и леса — общинное землевладение[66]

Тёрбель, Швейцария

Наш первый случай — это Тёрбель, деревня в Швейцарии, численность населения — около 600 человек, расположена в Виспертале (Vispertal), кантон Вале (Valais). Его описал Роберт МакК. Неттинг (Robert McC. Netting) в серии статей (1972, 1976), позднее вошедших в книгу «Балансирование в Альпах» (Balancing on an Alp, 1981). Неттинг (Netting, 1972, p. 133) определил важнейшие особенности природных условий в целом: «(1) крутизна склона и широкий спектр микроклимата в зависимости от высоты, (2) превалирующий дефицит осадков и (3) открытость для солнечного света». Веками крестьяне Тёрбеля выращивали на своих частных участках фруктовые деревья, зерновые культуры, овощи и сено для зимних кормов. Сыр, который производился небольшой группой скотоводов, которые, как правило, пасли сельский скот в течение летних месяцев на альпийских лугах (они находились в коммунальной собственности), был важной частью местной экономики.

Письменные юридические документы, датированные начиная с 1224 года, дают информацию о типах землепользования, переходах прав собственности в деревне и о нормах, которые использовали крестьяне для регулирования пяти типов коммунальной собственности: альпийские луга-пастбища, леса, «пустые» земли, ирригационные системы, а также дороги, соединяющие частные и коммунальные земли. Так, 1 февраля 1483 года жители Тёрбеля подписали нормативный акт, которым официально основали ассоциацию для достижения более высокого уровня урегулированности вопросов использования гор, лесов и «пустых» земель.

Закон отдельно запрещал иностранцам (Fremde), которые купили или стали иным образом владельцами земли в Тёрбеле, приобретать любые права относительно коммунальных гор, общих земель, пастбищ или мест, где разрешено валить лес. Право собственности на земельный участок автоматически не дает никаких коммунальных прав (genossens-chaftliches Recht). Жители, обладающие правами на землю и воду, вправе решать, принимать ли «чужаков» в члены общины.

(Netting, 1976, p. 139)

Границы земель коммунальной собственности очень давно были четко установлены и определены в инвентаризационном документе за 1507 год.

Для крестьян, которым были предоставлены особые расширенные коммунальные права, доступ к четко определенной общей собственности был строго ограничен[67]. Относительно мест летнего выпаса в правилах 1517 года было определено, что «ни один крестьянин не может отправить на пастбище больше коров, чем он может прокормить в течение зимы» (Netting, 1976, р. 139). Этими правилами, которые, как отмечает Неттинг, до сих пор являются действующими, введены существенные штрафы за любые попытки жителей присвоить себе большую долю прав на выпас скота. За соблюдением этого «правила зимовки» следил представитель местной администрации (Gewalthaber), который был уполномочен взимать штрафы с тех, кто превышал свои квоты, и оставлять половину штрафов себе. «Правило зимовки» используется во многих других швейцарских деревнях как средство для определения