Пресса - Генри Джеймс

- Да пропади она пропадом, эта Пресса! - воскликнула Мод.

Пo его лицу сквозь горечь и усталость скользнула сладчайшая улыбка, какой еще на нем ни разу не бывало.

- Ну да, мы, между нами говоря, - дай нам только развернуться - им еще покажем! Прихлопнем! А то, что может дать тебе ход, и отлично дать, ты пустишь по ветру? - спросил он. И, поясняя, добавил: - Ты ведь жаловалась, что тебе не пробиться в печать. И вдруг одним махом проскочила. Значит лишь затем, чтобы с отвращением сказать: "Я... здесь?" Где же, черт подери, ты хочешь быть?

- Ах, это уже другой вопрос. Во всяком случае, - заявила она, - могу и полы мыть. Тогда, может, смогу возместить миссис Чёрнер обман: вымою у нее полы.

Он только коротко взглянул на нее.

- Она написала тебе?

- Да, и с большой обидой. Мне вменяется проследить за этой публикой из "вырезок", и она полагает увидеть свое имя в газетах самое позднее завтра утром (то есть - позавчера). И хочет знать, каковы мои намерения.

- И что ты ответила?

- Что ей, конечно, трудно будет это понять, но, расставшись с ней, я вдруг почувствовала, слишком она хороша для такого рода дел.

- Тем самым подразумевая, естественно, что и ты тоже?

- Да, если тебе так угодно, тоже. Но она исключительное явление.

У него мелькнула мысль:

- А на "кирпич" она не пойдет?

- О Боже, нет!

- A в "осколки"?

- Пожалуй, - сказала Мод после длительного раздумья.

Он, очевидно, понял смысл затянувшейся паузы и, поняв, сдержался, помедлил мгновение, чтобы затем повести разговор уже совсем о другом:

- Кажется, ты утверждала, они не кусают!..

- Увы, я ошиблась, - сказала она просто. - Стоит им разок отведать крови...

- И они заглотнут, - рассмеялся Байт, - не только наживку с крючком, но и леску с удочкой, и самого простофилю рыбака? Разве только, - добавил он, твоя миссис Чёрнер еще не отведала. Нo ей явно хочется.

Мод полностью с ним согласилась.

- И она непременно найдет мне замену.

Он ответил не сразу, вперив взгляд в стеклянную дверь на улицу.

- Тогда ей надо поторопиться... пока это еще злоба дня.

- До тебя что-то дошло? - спросила Мод: ее насторожило выражение его лица.

Он будто прислушивался к чему-то, но ничего не улавливал.

- Да нет, просто это носится в воздухе.

- Что носится?

- Ну, что ей надо спешить. Спешить попасть в газеты. И исчезнуть. - С обоими локтями на столе, сцепив пальцы рук, он чуть наклонился вперед, приблизив свое лицо к ее.

- Сегодня меня тянет на откровенности! Так вот: ты - молодец!

Она смотрела на него, не отстраняясь:

- Ты все знаешь - неизмеримо больше, чем то, в чем признаешься и о чем сообщаешь мне. Из-за тебя я окончательно запуталась и смертельно устала.

Это вызвало у него улыбку.

- Нет, ты - молодец, большой молодец, - повторил он. - Все это, право слово, великолепно - все, что ты сделала.

- Все, что я не стала делать, ты хочешь сказать, и никогда не стану, да, - сказала она, отпрянув, - ты, конечно, это видишь. А вот что ты не видишь, так чем это для тебя, с твоими повадками, кончится.

- Ты - молодец, ты - молодец, - еще раз повторил он. - Ты очень мне нравишься. А для меня это будет конец.

Итак, они подбили итог и с минуту молчали, а она мысленно вернулась к тому, что вот уже полчаса больше всего ее волновало.

- Что это за "меры" казначейства, о которых сообщили сегодня вечером?

- О, туда послали чиновника - частично, видимо, по просьбе немецких властей - чтобы наложить арест.

- Арест на его имущество, ты имеешь в виду?

- Да, и для выполнения формальностей - юридических, административных и прочих. Словом, чтобы взять следствие в свои руки.

- Считая, ты полагаешь, что в его деле кроется что-то больше?..

- Больше, чем на виду, - подтвердил Байт, - именно. Впрочем, ничего такого не выплывет, пока дело не передадут - что сейчас и происходит - сюда. Вoт тогда и начнется потеха.

- Потеха? - переспросила Мод.

- Да, премиленькая история!

- Премиленькая? Для тебя?

- А почему бы и нет? Чем больше она разрастается, тем милей.

- Странные у тебя понятия, - сказала она, - о том, что мило. Надеешься, следствие на тебя не выйдет? А ты не думаешь, что тебе придется заговорить?

- Заговорить?

- Если следствие на тебя таки выйдет? Как иначе ты толкуешь факты в вечерних выпусках?

- Ты называешь это фактами?

- Ну эти - "Поразительные открытия"?

- Ты что, читаешь только заголовки? "Ожидаются поразительные открытия" - вот так начинается текст. Тебя это взволновало?

Такое вряд ли можно было считать ответом, и она тоже решила быть предельно краткой.

- Взволновало. Прежде всего то, что я лишилась покоя.

- Я тоже, - отозвался он. - Но какая опасность, ты боишься, мне угрожает?

- То, чего ты и сам боишься. Я же не говорю, что тебе угрожает виселица.

Он посмотрел на нее таким взглядом, что она вдруг поняла: ему не до шуток.

- Но общественный позор, так? За то, что я безжалостно понукал его, заманивал в свои игры. Да, - согласился он с прямотой, какой она от него не ожидала, - я уже думал об этом. Только как это можно доказать?

- Если налагают арест на его имущество, значит, и на его деловые бумаги, а среди них и на твои письма к нему. Разве не так? Разве письма не могут это показать?

- Что это?

- Нy, до какого безрассудства ты его доводил - а тем самым и твою причастность.

- Да, но не этим тупым долдонам.

- А там все долдоны?

- Все как один - когда дело касается столь красивых и тонких материй.

- Красивых и тонких, - еле слышно повторила Мод.

- Красивых и тонких. Мои письма - ювелирные изделия. Бриллианты чистой воды. Я хорошо прикрыт.

Тут уж она дала себе волю, остановив на нем долгий взгляд.

- Ты - неповторим! Но так или иначе, - добавила она, - тебе все это

ой как не по душе.

- Вряд ли, - бросил он, что, напротив, явно означало: да, так, и подтверждалось тем, как поспешно он переменил тему: - А ты не хочешь поделиться со мной тем, что рассказала тебе миссис Чёpнep?

О, что касается сего пункта, Мод уже все обдумала и решила.

- Зачем это тебе? Ты знаешь куда больше. То есть куда больше, чем знает даже она.

- Значит, она все-таки знала...

- Приехали! О чем, скажи на милость, ты говоришь?

Еe реплика вновь вызвала у него улыбку, хотя и весьма бледную, и как ни в чем не бывало он продолжал:

- О том, что за этим стояло. За играми, которые я вел. И за всем прочим.

- Ну, я о том же говорю. Нет, не знала и, насколько могу судить, на данный момент не знает. Еe признания не касаются того вопроса. Они касаются совсем другого.

- Чего же, ангел мой?

Однако этого, просто назвав ее ангелом, ему узнать не довелось. Мод не стала жертвовать такой наградой, как интервью с миссис Чёрнер, отдавая лучшую его часть безвозмездно, за так, даже ему.

- Ты знаешь, как мало всегда мне рассказывал, ипрекрасно понимаешь, что и сейчас, предлагая ублаготворить тебя, сам ничего не даешь. Ну а я, - она улыбнулась и чуть-чуть порозовела, - за ничего ничего и не даю.

Он сделал вид, что крайне удивлен и что она непоследовательна:

- Ты хочешь от меня то, о чем первоначально сама не желала слышать, - о всяких мерзостях, которые и должны были загнать Бидела в угол. По-твоему, если уж он пожелал уйти в тень, значит, ему есть за что стыдиться, и об этом ты решительно, щадя себя, отказывалась слушать. С тех пор, - улыбнулся Байт, - у тебя прорезался к нему интерес.

- Как у меня, так и у тебя, - возразила Мод. - Теперь во всяком случае я не боюсь.

Он помолчал.

- Ты уверена?

- Вполне. Необходимость ясности одержала во мне верх над щепетильностью. Я должна знать, а я не знаю, - она подбирала слова, затрудняясь изложить свою мысль, - не знаю, о чем собственно все это время был весь сыр-бор и о чем, следственно, мы с тобой все это время разговаривали.

- А к чему тебе знать? - осведомился молодой человек. - Я понимаю, тебе это нужно, или кому-то нужно, будь мы героями "кирпича" или даже, хотя и в меньшей степени, "осколков". Но поскольку, дорогая моя крошка, мы, увы, толчемся лишь среди веселой кутерьмы, называемой жизнью...

- Тебе пироги и пышки, а мне синяки и шишки? - Мод отодвинула стул, взяла свои старенькие перчатки, но, натягивая их, не забывала ни о своем приятеле, ни о своей обиде. - Я не верю, - проговорила она наконец, - будто там вообще что-то есть или когда-либо было.

- Ой-ой-ой! - рассмеялся Байт.

- Ничего там нет, - добавила она, - "за этим", никаких ужасов.

- Предположим. Значит, ты продолжаешь считать, - сказал Байт, - что учиненное этим беднягой целиком на мне? Да, коли так, плохи мои дела.

Она поднялась и, стоя перед ним, разгладила последние складочки на перчатках.

- И коли так, мы - если взять круг пошире - тоже среди героев пресловутого "кирпича".