Волк прыгнул - Александр Бушков

— Там к вам приехали… — со странным выражением лица сказал Паша и от дальнейших комментариев воздержался.

Шагая за ним следом, Данил пытался в темпе обмозговать весьма интересную мысль: почему Красавина Оксана боится микрофонов? Точнее говоря, почему ей вообще пришло в голову, что в ее кабинете могут оказаться микрофоны? Только потому, что она неглупа? Да нет, должны быть более серьезные причины…

Он энергично распахнул дверь, с кресла в углу неторопливо поднялся человек лет тридцати пяти, в штатском, с неброским лицом субъекта определенной профессии. Не представившись, спросил негромко:

— Здесь можно говорить… свободно?

— Можно, — сказал Данил. — Нужно, чтобы… — сделал выразительный жест, указав на Пашу.

— Желательно.

Данил кивнул, и Паша молча вышел.

— Товарищ генерал-лейтенант считает, что вам имеет смысл взглянуть… — с расстановочкой произнес гость, ухитрившийся так и не представиться.

Расстегнул свою желтую папочку, вынул несколько больших черно-белых снимков и, не выпуская из рук с профессиональной сноровкой, развернул веером, показал Данилу:

— Этого человека вы, случайно, не знаете? Данил всмотрелся — и почувствовал, как сердце мерзко ворохнулось в груди. Стандартные снимки, сделанные, судя по всему, ночью, с сильной фотовспышкой, стандартная мерная линейка, а здесь в кадр попал носок форменного сапога…

— Знаю, — медленно произнес Данил. — И не случайно. Это — Кирилл Николаевич Ярышев, работник фирмы «Интеркрайт», некоторое время назад командированный в наш здешний филиал, то бишь «Клейнод»…

— И он, насколько я понимаю, выполнял те же функции, что и покойный гражданин Климов? Данил, поразмыслив пару секунд, молча кивнул.

— Я думаю, в ближайшее время будут проведены допросы по всей форме….так же негромко сообщил безымянный гость.

— Где его нашли?

— На тракте Калюжин-Жодино. Примерно в трех километрах от Калюжина.

Характер травм вроде бы указывает на обыкновенный наезд, совершенный автомобилем неизвестной марки… однако при вскрытии обнаружен след ножевого ранения. Одного-единственного. Ранение было нанесено под левую лопатку и, несомненно, оказалось смертельным.

— А потом его кинули под колеса…

— Не обязательно, — мотнул головой незнакомец. — Мог просто лежать на дороге. Дорога проселочная, неосвещенная, водитель, чего доброго, решил, что переехал пьяного, задавил насмерть, — и рванул с места происшествия. Машину, конечно, ищут, но найти ее будет трудновато… Отпечатки протектора нечеткие, их пока что не идентифицировали.

— При нем что-нибудь нашли?

— Совершенно ничего. Ни даже спичечного коробка…

— Он не курил, — устало уточнил Данил.

— Я для примера… Совершенно ничего. Следствие в числе прочих рассматривает и версию об ограблении. — Он аккуратно сложил фотографии в папочку и педантично застегнул ее на «молнию». — В общем, Данила Петрович, генерал просил вам передать… Не нужно заниматься самодеятельностью.

— Понимаете…

— Извините, я просто выполняю поручение, а потому абсолютно не уполномочен что бы то ни было понимать, — совсем уж сухо отрезал незнакомец. — Мне поручено передать, чтобы вы не увлекались самодеятельностью. Остальное будет происходить согласно заведенному порядку. Простите, мне пора.

Он коротко кивнул и прошел мимо Данила к двери. Данил длинно, шумно выдохнул сквозь зубы. Из глубин сознания поднималась слепая ярость. И он, чтобы не поддаться этому вреднейшему из чувств, побыстрее заглушить его работой, дернул на себя дверь, поманил Пашу. Взял его двумя пальцами за лацкан пиджака и произнес с расстановкой:

— Слушай внимательно, не переспрашивай, ничему не удивляйся. Делаем так…

Глава 7

«Приют охотника» Данилу нравился всегда — еще и за то, что кафе практически не изменилось за те десять лет, прошедших с открытия его, по чистой случайности, троицей командированных сюда господ офицеров. Впрочем, тогда они еще были товарищами, понятное дело. Шли-шагали три товарища, прямо-таки по классику Ремарку, вдоль бесконечного проспекта (в те времена еще носившего имечко вождя, из-за коего негры преклонных годов всерьез опасались, что их заставят выучить русский) — и наткнулись на уютнейшее, как оказалось, заведение. С тех пор много воды утекло, судьба, как водится, открывателей разбросала качественно — Володе Лахову отрубили голову в Сумгаите, Дильдаш Кучукбаев стал большим чином в новехоньком, с иголочки (крохотном, одна беда) государстве, а Черский… Ну, с Черским более-менее ясно: погон лишился, деньгами разбогател, обзавелся молодой женой и кучей проблем. Знать бы только, каков будет итог?

Рассуждая философски, за эти десять лет на доброй половине земного шара все перевернулось так, что пресловутый дом Облонских не годился и в бледное подобие. Развалилась империя, именовавшаяся союзом нерушимым, новые государства плодились, как кролики, иные чудики, на которых в жизни не подумаешь, ухитрились стать кто президентами, кто генералами, кто духовными отцами нации, иные раззолоченные живые монументы, казавшиеся верными, оказались кто на виселице, кто в далеком изгнании, величаво бороздили моря громады авианосцев, метались боевые вертолеты, с лязгом и дребезгом рушились валюты, гибли принцессы и умирали короли — зато в «Приюте охотника» ничегошеньки не изменилось. Те же два тесноватых зальчика, то же чучело громадного кабана, те же деревянные прямоугольные подносы, волчья шкура на стене, шкура медведя — на другой, тот же сине-красный витраж. Настолько все прежнее, что Данила на миг пронзил иррациональный страх: вот выйдешь на улицу, а там — восемьдесят девятый, со всей его шизофренией, и нет никакого «Интеркрайта», нет «Клейнода», но при этом ты знаешь все наперед…

Рехнуться можно.

Он первым спустился на шесть ступенек, уверенно направился к заказанному столику — в самом углу, под распластанной волчьей шкурой. Следом подошли Багловский с Бесединым, поставили подносы и стали расставлять тарелки.

Вокруг стоял гомон, надежно защищавший от любых нескромных ушей, — хоть обсуждай тихонечко, как похитить Батьку Лукашевича, увезти его в мешке за город и потребовать тех самых свобод. Правда, исход проблематичен: мы-то, в России, насмотрелись, как выглядит эта свобода, призываемая на наши головы бородатыми дефективными детишками…

— Шумновато здесь, — поморщился Багловский.

— Тем надежнее, — сказал Данил. — Столик я из автомата заказывал, так что никакая подслушка не прицепилась бы…

— За нами был хвост.

— Да, я заметил, — сказал Данил. — Опять объявился старина «Фольксваген», а то я уж беспокоиться начал, не случилось ли с ним чего… Ну и что? Пусть себе топчутся на улице. Вы, я вижу, так и не стали еще настоящим вороном здешних мест, Багловский. В это время дня сюда без предварительного заказа просто-напросто не попасть, мы с вами почти что в Европах… Самое большее, чего они достигнут, — при особой удаче прорвутся к стойке выпить рюмочку, но оттуда нас не видно и не слышно… — Он обернулся и потрепал жесткое кабанье ухо, припахивающее пылью. — Сколько лет прошло, а он все стоит, клыкастый…

— Что-то вы ненормально говорливы, шеф, — усмехнулся Паша Беседин.

— Так ведь есть с чего, — сказал Данил. — Пошла работа, ребятки, пошла работа… На крыло пора, соколы вы мои винтомоторные… Другими словами, в самое ближайшее время как раз и начинается серьезная работа, для коей «Клейнод» и был изначально предназначен, как вам обоим прекрасно известно…

Он замолчал, взял туповатый нож и занялся котлетой — в меню она испокон веков значилась «котлетой из лосятины с грибами», что, конечно же, следовало считать поэтическим преувеличением. Не напастись столько лосей… Грибы, правда, были настоящие, да и поименованная лосятиной говядина — недурна.

— Ешьте, други, ешьте, — поощрил он. — Это вам не реквизит, а доподлинные яства…

По многолетней въевшейся привычке он сидел спиной к стене, лицом к арке, сквозь которую сюда попадали из примыкающего зальчика. А потому сразу засек субъекта, якобы высматривавшего свободный столик. «Якобы» — никаких сомнений. В кавычках. Тип был чересчур собран, зажат для простого прожигателя жизни, решившего побаловать себя котлетой из фальшивого лося. Не хватало ему той шпиенской утонченности, что приходит с годами…

Постаравшись не встретиться с ним взглядом, Данил держал наблюдателя в поле зрения. Надолго ты, милый, задержаться не сможешь, дураку видно, что свободных столиков нема ни единого… ну вот, побрел себе восвояси, исчез с глаз.

— Итак… — продолжал Данил, с крестьянской бережливостью подобрав вилкой остатки котлеты. — Пора заниматься настоящей работой, соколы. Беда только, что ситуация осложнилась. Я до сих пор не могу разобраться в истории с Климовым, но истина тут не столь уж и важна. Другое важнее: против нас, очень похоже, начали работать. У вас есть возражения, Виктор? Нет?