Грабеж средь бела дня - Валерий Гусев

Это было во-вторых.

И мы, конечно, постарались не остаться в стороне от их разговора. Путем элементарного подслушивания. С помощью современной техники.

Дело в том, что с отправкой сервировочного столика на помойку мы утратили возможность прослушивать папины разговоры. Не подумайте только, что мы позволяли себе многое. Нет, мы прибегали к этому способу получения информации лишь в самых крайних случаях. Например, когда папины профессиональные интересы пересекались с нашими и начинали представлять собой угрозу «домашнего ареста». Или когда родители обсуждали меры воздействия на своих детей в целях их дальнейшего воспитания. И мы тогда своевременно принимали свои меры.

– Вот! – возмущался иногда папа. – Алешка все время делает уроки в наушниках. Сколько раз я ему говорил, что плеер – плохой помощник в работе. То есть в учебе. А он как будто и не слышит.

– Конечно, – вторила ему мама. – Не слышит! Он же в наушниках. Посуду помыть – не дозовешься. В магазин послать – оборешься. Конфискуй плеер до конца четверти! Ты отец или не отец?

– Отец! Строгий причем, – говорил папа. – Вот прямо сейчас пойду к ним и конфискую!

И вот он приходит в нашу комнату «конфисковывать» наше имущество. А имущество уже надежно спрятано. Попробуй-ка в нашем нужном хламе отыскать что-нибудь полезное.

– Сдавайте плееры, – строго говорит папа. – Под расписку.

– А мы их уже сдали, – невинно хлопает глазами Алешка. – А тебе зачем? Очень нужно, да?

– Куда сдали? – еще строже спрашивает папа.

– В мастерскую. Они заикаться стали.

– А когда будут готовы? – папа сам уже почти заикается.

– В конце четверти, – пожимает Алешка плечами.

В другой раз папа громогласно возмущается выключателем в туалете:

– Как только войдешь, свет тут же гаснет! Сколько раз Димке говорил: почини! Мне что, бросить работу и заниматься ремонтом, да? А кто тогда будет охранять покой граждан? Электрик из ЖЭКа?

И вот папа приходит с работы и с порога шумит:

– Дмитрий, сколько раз тебя просить, чтобы ты починил выключатель в туалете?

Теперь уже я невинно хлопаю глазами и с обидой отвечаю:

– Па, ну ты что? Давно уже починил. Ты просто редко дома бываешь, не заметил.

Папа решительно шагает по коридору, включает и выключает свет в туалете, несколько раз открывает и закрывает дверь – выключатель работает исправно.

– Ну извини, брат, – бормочет папа, – погорячился.

Он переодевается, берет газету и скрывается в туалете. Свет тут же гаснет…

И вот Алешка догадался, как получение информации (иначе говоря – подслушивание) поставить на техническую основу. Эту задачу он решил элементарно. Выковырял из старого диктофона микрофончик и замаскировал его на папином столе, под настольным календарем, а проводки вывел под плинтусом в нашу комнату и присоединил напрямую к динамику.

Мы испытали это примитивное устройство и остались довольны.

И вот теперь оно нам очень пригодилось. Правда, когда участковый начал свой «доклад», папа тут же окликнул нас из кабинета:

– Эй, граждане! Потише нельзя? – Мы чуть не прокололись, забыв, что динамик включен на полный звук. Хорошо еще, папа не разобрал, что у нас в комнате не телевизор заорал, а его собственный участковый.

Мы тут же убавили звук и насторожили уши.

Участковый сообщил папе, что, проведя неотложные оперативные мероприятия, он установил: квартирные жулики использовали для вывоза награбленного один и тот же автомобиль марки «Газель», но с разными номерами. Иногда в преступных эпизодах фигурировал большегрузный автомобиль типа «КамАЗ». На нем увозили украденную мебель.

– На участников краж вышли? – задал папа неприятный вопрос.

– Тут такое дело, – замялся участковый. – Фактически они пока не установлены, но теоретически, видимо, почувствовали, что я их вот-вот нащупаю.

– Откуда такая уверенность?

– Кражи прекратились, товарищ полковник. Резко и категорически.

Мы с Алешкой переглянулись: знал бы товарищ участковый, почему прекратились кражи и какая огромная и опасная работа стояла за этим «резко и категорически».

Вообще со слов лейтенанта получалось, что именно его личными стараниями прекратились кражи в нашем родном микрорайоне. Это было обидно. Но ничего, скоро он узнает истину. Когда в отделение милиции мы доставим всю банду да еще с вещественными доказательствами.

И мы тихонько похихикали. Но после некоторых слов участкового нам стало не до смеха.

– Тут, товарищ полковник, вот какая подозрительная деталь просматривается. – Это лейтенант проговорил как-то неуверенно, с неохотой. Будто ему было очень неприятно сообщать старшему по званию такие факты, которые его очень огорчат. – И эта деталь не одна.

– Подробнее, лейтенант, – попросил папа. – Разберемся вместе.

Лейтенант собрался с духом.

– Мы долгое время не могли установить, как преступники выходят на нужные объекты. Ведь в каждой квартире, которую они ограбили, было что взять. И более того, кражи совершались в самое удобное и безопасное время. Когда в доме отсутствовали хозяева…

– И к какому же выводу вы пришли?

– Однозначно: преступники получали нужную информацию.

– От кого?

– Вот мы и думаем…

– Долго думают, – хихикнув, шепнул мне Алешка.

– …Вот мы и думаем. А тут позвонил в отделение директор нашей школы, уважаемый и заслуживающий доверия человек. Он сообщил нам, что, скорее всего, эта информация получена из… классных журналов. Правда, он категорически отказался сообщить, откуда у него эти сведения и кого он подозревает.

Это делает честь нашему директору – однозначно!

– Дальше, – в папином голосе что-то такое нам послышалось. Нежелательное.

Участковый тяжело вздохнул и продолжил:

– В одной из квартир владелица обнаружила совершенно непонятным образом попавшего туда… полковника милиции. В виде… манекена.

– Так! – Папин голос обрел хорошо знакомую нам жесткость.

– Прибывший по вызову гражданки наряд милиции застал возле этой квартиры… несколько детей.

– Ну и?..

– Двое из них – ваши, товарищ полковник, – чуть слышно закончил участковый. Ему было очень неловко.

– Все? – В папиной интонации мы с облегчением уловили чуть заметную усмешку. – В дополнение: дважды на месте преступления я сам их обнаружил. Причем их объяснения не выдерживают критики, товарищ полковник. Когда я задал им вопрос: что вы здесь делаете, они ответили знаете что? – Участковый перевел дыхание. – Они, оказывается, относили белье, полученное в прачечной, на помойку. Представляете? Белье после стирки – на помойку! Да еще за два квартала от дома!

– А что? – не удивился папа. – Они могут. Они и не такое могут. Но я выясню эти подозрительные детали, не беспокойтесь.

Мы – две «подозрительные детали» – опять переглянулись и поняли друг друга без слов: бандитов нужно немедленно задержать и сдать в милицию. Иначе как бы нам самим туда не загреметь.

И мы, не дожидаясь законных репрессий со стороны родного полковника, помчались к Милке.

По дороге, не сговариваясь, мы забежали к разгневанной Анне Степановне.

Я позвонил в дверь, и на пороге возникла величественная дама невысокого роста.

– Чем обязана? – строго спросила она.

– Мы извиниться пришли, – жалобно (очень артистично) пролепетал Алешка и стал чертить носком сапога по полу. Опустив голову.

– Ну? – Анна Степановна одновременно обеспокоилась и обрадовалась. Ей, наверное, очень нравилось, когда перед ней извинялись. Неизвестно за что. Наверное, перед ней весь мир был в чем-нибудь виноват.

– Это мы вам вчера звонили, – еще жалобнее пролепетал мой брат. – Про вашего Гришу. – И Лешка предусмотрительно уточнил, указывая на меня: – Вот он…

– Мы озорничали, – «признался» я.

– Это не озорство, – подняла палец Анна Степановна. – Это – хулиганство. И я его просто так не оставлю. Не надейтесь!

А мы и не надеялись. Мы сразу поняли, что таким, как эта маленькая, но массивная тетя, чистосердечного раскаяния мало. Ей нужно еще и наказать чистосердечно раскаявшихся.

– Мы больше не будем, – заученно и равнодушно пообещал Алешка. – Не надейтесь.

И мы, выполнив свой долг, побежали к Милке.

Надо сказать, что в этот раз она гораздо быстрее поняла, что нужно сделать, и отнеслась к нашей идее с гораздо большим доверием. Даже с восторгом…

Через минуту мы уже шагали по направлению к Ведьминому углу. Обсуждая на ходу детали предстоящей операции.

– Я вот так вот на него взгляну! – хвалилась Милка. – И все! Отпад! Завертится как миленький!

– Не надо, чтобы вертелся, – уточнил я. – Надо, чтобы он заснул. Как в тот раз.

– Заснет! – злорадно воскликнула Милка. – Как миленький! Три года будет спать, жулик! Как спящая красавица.

– Не надо три года, – испугался Алешка. – Три минуты надо.