Тигана - Гай Гэвриел Кей

И как раз в эти минуты, когда целеустремленная деятельность этого дня сменилась промежутком времени, в течение которого ему нечего было делать, только ждать, Дэвина охватил страх.

Он не питал иллюзий: если его здесь найдут, он погиб. Таинственность и напряженность поведения и речей Томассо бар Сандре ясно говорили об этом. Даже не учитывая того, что сделала Катриана, чтобы подслушать эти речи, а потом — чтобы помешать ему их услышать. Впервые Дэвин задумался над тем, куда его завел опрометчивый порыв уязвленной гордости.

Когда через полчаса явились слуги и стали готовить комнату, он пережил несколько очень неприятных минут. Настолько неприятных, что ему даже на мгновение захотелось оказаться дома, в Азоли, и шагать за плугом вслед за парой невозмутимых водяных буйволов. Они прекрасные создания, эти водяные буйволы, терпеливые, никогда не жалуются. Они пашут для тебя поле, а из их молока крестьяне делают сыр. Есть даже нечто хорошее в предсказуемо сером осеннем небе Азоли и его так же предсказуемых жителях. Ни одна из их девушек, например, не ведет себя с таким беспричинным превосходством, как Катриана д'Астибар, которая втянула его в эту историю. И ни один слуга из Азоли, в этом Дэвин был уверен, не вызвался бы, как только что один из этих проклятых Триадой добрых парней, принести с чердака лежанку на тот случай, если один из лордов, дежурящих у гроба, устанет.

— Гоч, не будь большим дураком, чем нужно! — резко оборвал его управляющий. — Они здесь для того, чтобы не спать всю ночь, — лежанка в этой комнате нанесет оскорбление им обоим. Скажи спасибо, что ты зарабатываешь еду для своего брюха не мозгами, Гоч!

Наконец слуги ушли; отправились обратно в Астибар, за телом герцога. Наставления управляющего были подробными и точными. Так и надо с такими идиотами, как этот Гоч, ядовито подумал Дэвин.

С того места, где он лежал, Дэвин видел, как постепенно дневной свет уступает место сумеркам. Он поймал себя на том, что тихо напевает свою старую колыбельную. И заставил себя замолчать.

Его мысли снова вернулись к сегодняшнему утру. К долгому пути через пустые, пыльные комнаты дворца. К потайному чулану в конце пути. К внезапному прикосновению шелковистой кожи Катрианы, когда ее платье поднялось выше бедер. Тут он тоже заставил себя остановиться.

Смеркалось. Невдалеке первый раз крикнула сова. Дэвин вырос в деревне: этот крик был ему знаком. Он слышал, как мыши копошатся под стеной. Время от времени под порывом ветра шуршали листья.

Потом внезапно сквозь задернутые шторы одного из окон пробился белый луч света, и Дэвин понял, что Видомни поднялась уже настолько высоко, что осветила поляну среди высоких деревьев, а это означало, что как раз сейчас восходит голубая Иларион. И ждать осталось недолго.

Так и случилось. Послышались голоса, замелькали факелы. Загремел замок, и дверь широко распахнулась. Вошел управляющий, за ним восемь человек внесли гроб. Прильнув глазом к щели в полу и затаив дыхание, Дэвин смотрел, как они устанавливают его. Вошел Томассо вместе с двумя лордами, чьи имена и родословные Дэвин узнал в «Паэлионе».

Слуги расставили блюда с едой, а потом ушли, Гоч споткнулся на пороге и стукнулся плечом о дверной косяк, к удовольствию Дэвина. Управляющий шел последним, он пожал плечами, извиняясь за неловкость слуги, поклонился и закрыл за собой дверь.

— Вина, господа? — предложил Томассо д'Астибар голосом, который Дэвин слышал из потайного чулана. — Очень скоро к нам присоединятся трое остальных.

И с этого момента они говорили то, что говорили, и Дэвин слышал то, что слышал, и постепенно до него дошло, как важно то, на что он случайно наткнулся, и в какую губительную историю ввязался.

Потом появился Алессан у окна напротив двери.

Собственно говоря, Дэвин не видел окна, но тут же узнал голос, и, остолбенев от изумления, услышал, как нанятый две недели назад Менико новичок отрицает, что он из Тригии, а потом услышал имя Брандина, короля Играта, которого всей душой ненавидел.

Конечно, Дэвин действовал необдуманно и поспешно и не стал бы отрицать, что на этот раз превысил свою обычную норму глупости, но он не страдал от хронического недостатка сообразительности или ума. В Азоли маленьким мальчикам приходится быть сообразительными.

Поэтому к тому моменту, когда Алессан назвал его имя и пригласил спуститься вниз, ловкий ум Дэвина уже сложил из кусочков картинку, и он быстро принял предложенную ему игру.

— «Все тихо с середины дня», — отозвался он, выбираясь из угла и проходя мимо оленьих рогов к краю чердака. — Здесь были только слуги, но они не слишком старались, запирая дверь на цепочку, этот замок вскрыть легко. Два вора и император Барбадиора могли бы побывать здесь тайком и не встретиться друг с другом или с кем-нибудь еще.

Он произнес эти слова как можно спокойнее. Потом сделал нарочито картинный прыжок и оказался внизу. Он мельком заметил выражение лиц пяти человек — все они наверняка его узнали, — но его внимание было отдано быстрой, одобрительной улыбке, которой одарил его Алессан, и Дэвин остался доволен.

Теперь страх исчез, его сменило совершенно другое чувство. Алессан призвал его, сделал законным его пребывание здесь. Он явно был связан с человеком, контролировавшим события в этой комнате. А события эти были такого масштаба, что охватывали всю Ладонь. Дэвину пришлось приложить все силы, чтобы подавить растущее возбуждение.

Томассо подошел к буфету и непринужденно налил ему бокал вина. Дэвина поражало самообладание этого человека. Он также видел по преувеличенной вежливости и заметному блеску подведенных глаз бар Сандре, что, хотя его похожий на пение флейты голос и был притворством, Томассо, в определенных вопросах и пристрастиях, все равно соответствует своей репутации. Дэвин принял бокал, тщательно избегая прикосновения его пальцев.

— Интересно, — протянул Скалвайя своим великолепным голосом, — нас собираются развлекать представлением во время ночного бдения? Кажется, сегодня ночью здесь собралось довольно много музыкантов.

Дэвин ничего не ответил, но, следуя примеру Алессана, не улыбнулся.

— Следует ли мне называть вас виноградарем из провинции, милорд? — В голосе Алессана прозвучал гнев. — А Ньеволе — земледельцем, который растит зерно в юго-западной части дистрады? То, чем мы занимаемся вне этих стен, имеет слабое отношение к тому, зачем мы здесь, за исключением, возможно, двух вещей. — Он поднял длинный палец. — Первое: так как мы музыканты, у нас есть возможность бродить взад и вперед по Ладони, что дает преимущества, на которых я не стану останавливаться. — Второй палец поднялся рядом с первым. — Второе: музыка тренирует ум, как математика или логика, требуя точности деталей. Той точности, господа, которая не допустила бы небрежности, допущенной этой ночью. Если бы Сандре д'Астибар был жив, я бы с ним это обсудил и, может быть, положился бы на его опыт и длительную подготовку. — Алессан сделал паузу, переводя взгляд с одного на другого, потом прибавил уже мягче: — Возможно. А возможно, и нет. Эта мелодия исчезла, ее никогда уже не споют. Дела обстоят сейчас так, что я могу лишь повторить: если нам предстоит работать вместе, вы должны принять мое руководство.