Американский экспресс - Илья Петрович Штемлер

первыми поселенцами на этих диких землях. Но в 1700 году англичане отвоевали у Франции эту равнинную страну с тем, чтобы после войны за независимость отдать ее молодой американской республике. С тех пор и начался бурный рост нового штата несмотря на довольно скверный климат: зимой мороз с обильными снегами, холодрыга, а летом жарко и влажно.

Теперь-то, глядя в окно на февральский Иллинойс, я могу объяснить, почему в знаменитых гангстерских фильмах бандюги на улицах Чикаго кутались в теплые шубы. Непонятно только, как они в уличном снежном мареве метко решетили из пистолетов своих противников. Недаром хитрец Меир Лански, «министр финансов» знаменитого Аль Капоне, к концу жизни перебрался от студеных ветров Чикаго в Англию. Однако символом штата Иллинойс является нежный цветок — фиалка, и еще птичка — кардинал. Есть и еще один символ — дерево, белый дуб, привыкший даже к канадским холодам. Впрочем, морозы — штука, несомненно, полезная, неспроста именно в северных странах людей отличает большая продолжительность жизни и крепкая хватка. Взять хотя бы сорокового президента Америки, бывшего киноактера Рональда Рейгана, одного из самых популярных президентов страны, — он родом из Иллинойса. А что касается писателей, тут и говорить нечего. Кумир шестидесятых Эрнест Хемингуэй — иллинойсец. А как перебрался к старости в жаркую Калифорнию — покончил с собой. Или нобелевский лауреат Сол Беллоу — тоже иллинойсец. Вообще-то он по происхождению из наших, российских, — Соломон Беленький. Но так уж заведено — раз родился в Америке, то нечего размазывать по бумаге свое имя. Коротко и ясно — Сол! Или знаменитый фантаст Рей Брэдбери — и он иллинойсец. Или артист Джек Бенин, который до восьмидесяти лет смешил всю страну, великий был комик…

За окном тянется длинная замызганная кирпичная стена, огораживающая заводские корпуса с дымящейся трубой. Точь-в-точь древний Ижорский завод под Петербургом. И вдруг, словно взрыв, — чаша гигантского стадиона, сверкающего сталью и стеклом. И вновь заводские стены… Какой-то мужчина разгребает лопатой снег у подъезда дома, похожего на большую китайскую пагоду… Поезд остановился, потом вновь двинулся, но уже задним ходом. Таким манером мы въехали в туннель, который и вывел состав к платформе подземного чикагского Юнион-стейшен.

Первыми потянулись к выходу амиши. Они снимались со своих мест подобно большим черным птицам, стаей выстраивались в проходе. К ним робко примкнули обе старушки, повязав седые кудряшки кисейными платками… Я пристроился за старушками в покорном ожидании, когда проводник разрешит пассажирам покинуть вагон… Старик «Линкольн» оставался в своем кресле, благоразумно решив не томиться зря в проходе. Оставался на своем месте и тот самый свистун. В тамбуре громыхнула пневматическая дверь, и пассажиры потянулись к выходу, где с платформы им улыбался старина Эдди.

Чемоданы и баулы, всю дорогу покоившиеся в багажном отсеке, уже ждали своих хозяев на платформе…

Я протянул руку Эдди, пожал пухлую сильную ладонь и, получив свою порцию широкой черной улыбки, направился вдоль платформы, волоча за собой чемодан на колесиках.

До отправления поезда из Чикаго в Лос-Анджелес оставалось восемь часов, целая вечность. Главное — на это время избавиться от чемодана. Камеры хранения на американских вокзалах или вообще отсутствуют, или загнаны в самые глухие пределы и разыскать их довольно сложно, хотя и возможно. Запихнув чемодан в бронированную багажную ячейку, я набрал условный код и бросил в кассовую щель три квотера, радуясь тому, что они у меня оказались. Вообще-то квотер — монета в двадцать пять центов, наиболее распространенная в Америке. Там, где есть автоматы — прачечные, с прохладительными напитками, всевозможные аттракционы, автоматические турникеты в метро, словом, все, что работает вне людского догляда, — без квотеров не обойтись. На это в свое время обратил внимание один проворный молодой человек, «свежий» эмигрант из Молдавии. Сопоставив российскую монету в двадцать рублей образца 1992 года с вожделенным квотером, он не нашел различий: и вес, и размеры — все один к одному, какая удача. Однако чертовы американские автоматы как будто чуяли, кто «свой», а кто «чужой», — фокус не удался. Эмигранта засекла полиция, когда он закидывал российские монеты в щель американского автомата, а тот выплевывал монеты обратно. Бедолагу в наручниках отправили в участок, где обнаружили в карманах килограмма два российских монет…

Я записал на всякий случай номер и код багажной ячейки и в прекрасном настроении побрел по яркому оживленному залу в поисках выхода в город. Внезапно, точно черт из бутылки, рядом со мной оказался рыжеватый парень в хиппово сдвинутом в сторону жокейском кепи с длинным козырьком. Парень напоминал чем-то того свистуна с лыжами. Вид его был напряжен, выжидателен, на что я и обратил внимание. Он вытянул кривую, в пупырышках, шею и вращал головой, словно сова, — чуть ли не полный круг. На мгновение он замер и, высоко вскидывая колени, прикрытые рваными джинсами, внезапно бросился в сторону туннеля. Тотчас в зал вбежали два полицейских. Увидев парня, полицейские устремились за ним, молча и деловито, будто уверенные в том, что тот никуда от них не денется. Публика довольно равнодушно взирала на эту погоню. «Начинается, — подумал я. — Чикаго, сэр!» — и, нащупав карман, где хранились все мои документы и деньги, вступил на эскалатор.

На середине пути, оглянувшись, увидел с высоты, как в зал из туннеля вернулся тот самый парень, в окружении уже четырех полицейских: видимо, парня поджидали в туннеле… Американские копы — ребята не промах, свое дело знают, академию закончили. «Академиков» американцы уважают, и есть за что. Рослые молодые люди в черной форме, с фуражкой-восьмиклинкой на голове, с пистолетом, рукоятка которого всегда на изготовку торчит из кобуры, с резиновой дубинкой в руках и набором наручников на поясе, как правило, всегда готовы прийти на помощь. Иногда, впрочем, по стране прокатывается волна неприязни к этим ребятам. Однажды в Нью-Йорке четверо полицейских прошили сорок одной пулей безоружного эмигранта-африканца. В полумраке они приняли африканца за опасного преступника, который находился в розыске. Африканец, не зная английского, не выполнил приказа и полез в карман — полицейские превратно истолковали это движение. Реакция была мгновенной — недаром ребята окончили академию… Честно говоря, могли бы и не торопиться — их было четверо против одного, могли как-то… без выстрелов на поражение. Так мне кажется… Подобные истории время от времени заканчиваются всенародным ропотом, отставкой полицейских начальников и строгим судом. Но не ошибается тот, кто ничего не делает, тем более на такой нервной работе. Полиция — фундамент любого государства: тоталитарного, демократического, социалистического — любого, нравится нам это или нет. А каков фундамент,