Самозванка - Скотт Вестерфельд

– Когда что-то идет не по его плану, он наращивает силы. Когда кто-то ловит его на лжи, он врет еще больше. Когда кто-то сопротивляется, он ударяет сильнее.

Когда кто-то лишает его ребенка, он заводит новых двух.

– Мы не боимся его, – говорит Кол.

– Тогда зачем я нужна твоей матери в качестве заложницы?

– Чтобы спасти жизни. Мы не хотим войны. – Он вновь смотрит вдаль. – Даже если правящие семьи и не повторяют ошибок ржавников, все равно погибают солдаты. Удерживая тебя здесь, Хефа открывает твоему отцу иной путь. Переговоры вместо насилия.

Значит, Арибелла думает использовать моего отца.

– Она слегка меня побаивается, – говорю я.

– Très drôle[17]. Учитывая, кто твой отец.

– Je suppose[18], – отвечаю я, радуясь, что на сей раз сирано мне не нужен. На французском языке drôle [19] означает то же, что и на английском.

Кол считает меня смешной.

– Я хочу тебе кое-что показать, – говорит он.

– Оно съедобное и колючее?

Юноша с улыбкой подводит меня к западному краю крыши, откуда видны горы.

– Самый лучший вид в городе.

Мне так не кажется. Сейчас мы смотрим на лабиринт узких улочек в старой части Виктории, где сосредоточена настоящая жизнь. Никаких парящих сказочных башен и ярких цветов.

Однако это идеальное место, где можно раствориться.

Кол опускает взгляд на пластиковый короб у наших ног. Он отмечен значком пожарной эвакуации. Спасательные куртки-парашюты.

В моей голове проносится вихрь мыслей. Он помогает мне составить план побега. Он действительно мой союзник.

Или некто больший. В конце концов, ради меня он предает собственную семью.

– Я не знаю, что сказать.

Кол пожимает плечами.

– Никто не должен становиться пленником из-за положения своего отца.

Удивительно, но здесь, в Виктории, я никогда не чувствовала себя пленницей. Перед приездом вся моя жизнь проходила за закрытыми дверями и непроницаемыми стенами. Я всегда была узницей.

И кажется, будто Кол откуда-то это знает и теперь хочет меня спасти.

Он перегибается через перила.

– Тот длинный переулок, немного петляя, ведет к окраине города.

– Спасибо.

– Это меньшее, что я могу сделать. – Кол словно хочет добавить что-то еще, но в итоге отворачивается. – Мне нужно переодеться к обеду. Собираемся на южной террасе. Из-за вчерашних сплетен повсюду будут шнырять новостные аэрокамеры.

Что бы я ни надела, оно появится в новостях, и за нарядом Рафи будет следить во все глаза. Вот только я не знаю, какой пиджак надеть. До сих пор.

И не знаю, почему она произнесла слово «сэнсэй».

В мою комнату мы возвращаемся в неуверенном молчании, между нами зависают все невысказанные слова.

У двери я останавливаюсь.

– Приятно иметь здесь друга.

Кол не отвечает и продолжает молча смотреть на меня. Мы снова вернулись туда, где дом способен нас слышать. Возможно, поэтому он не произносит свои мысли вслух. Но я не могу удержаться от вопроса.

– Что такое? – шепчу я.

– Ничего, – тихо отвечает он. – Просто… parfois je me perds dans tes yeux.

Вот черт. Слишком много французских слов. И я понятия не имею, что они означают.

Может, какая-то подсказка насчет плана побега? Или что-то смешное по поводу обеденного меню?

Я одариваю его одной из насмешливых гримас Рафи.

– Это… мило.

– О, прости, – говорит Кол. И с мрачным лицом отступает назад.

Он извиняется. Я явно напортачила.

Но не могу же я признаться ему в своем ужасном французском. Я уже и так достаточно секретов раскрыла Палафоксам.

Кол уходит, а я ничего не говорю.

Как только дверь закрывается, я вынимаю из кармана сирано, умоляя, чтобы наушник сумел уловить его слова. Затем иду в ванную, где включаю на полную мощность все краны.

– Проиграть последние шестьдесят секунд, – шепчу я.

Его слова звучат еле слышно. Но я по-прежнему не понимаю их значения.

– Перевести, – прошу я и с ужасом слышу перевод, произносимый голосом моего отца.

«Порой я тону в твоих глазах».

Я стою неподвижно, вокруг меня клубится пар. Мне все равно, что сейчас подумает охранная система Палафоксов. Важен лишь мой следующий шаг.

То веселое выражение моего лица, после того как он произнес эти слова, – должно быть, он решил, будто я стала прежней Рафи. Насмешливой, высокомерной и слишком далекой от любых сентиментальностей – таких простых и милых.

Мне нужно все исправить.

– Связаться с Колом Палафоксом, – обращаюсь я к комнате.

– Текст сообщения? – осведомляется комната.

Сердце пускается вскачь.

– Текст следующий: «Я тоже». Это все. Отправить.

Затем я иду в гардеробную и нахожу красный пиджак.

Я должна надеть его на обед – об этом твердит мое гулко стучащее сердце. Но хочу ли я, чтобы Рафи знала о происходящем у меня в голове?

Вдруг она посмеется надо мной? Я не смогу этого вынести. Наверняка Дона тоже будет внимательно следить за мной и, возможно, даже мой отец. Им явно не понравится, если я скомпрометирую себя какой-то безумной влюбленностью.

Но Рафи – моя старшая сестра, и она просила меня подать ей знак. Она произнесла слово «сэнсэй», чтобы показать мне всю важность этой просьбы.

Я обязана с ней поделиться.

Моя рука тянется к красному пиджаку.

Бегство

В ту ночь я просыпаюсь от крика.

Сначала мне снится сон. Кровать сканирует мое тело яркими лучами света. Но вместо шрамов и сросшихся костей обнаруживает внутри меня оружие. В моей груди спрятан часто пульсирующий нож.

И в этом месте сон превращается в кошмар: начинает выть аварийная сигнализация – звук настолько пронзительный, что его невозможно заглушить даже прижатыми к ушам ладонями. Сигнал тревоги, резкий и неудержимый, точно ярость, проникает в мое тело, сотрясает кости, вскрывает обезумевшее сердце.

В конце концов я резко просыпаюсь и в панике оглядываюсь по сторонам. Крик не замолкает, словно я по-прежнему сплю.

Потом осознаю, что это сирано надрывается на прикроватной тумбочке.

В нем, похоже, произошел какой-то сбой.

– Молчать! – приказываю я ему.

Шум прекращается.

Я беру его со стола и неуверенно вставляю в ухо – если он снова завизжит, я оглохну. Но тот спокойно произносит:

«Экстренное сообщение».

Касаюсь гарнитуры пальцем – и в мою голову вихрем врывается голос сестры:

«Мне так жаль, Фрей. Но он не позволял мне предупредить тебя раньше. Это все потому, что ты надела тот дурацкий красный пиджак. Как ты могла быть такой безрассудной?

После всех моих слов неужели ты не догадалась, что нужно надеть белый?

Почему ты не распознала, что это проверка? Что он заставил меня это сделать?

Теперь он думает, будто Кол для тебя важнее его. Что теперь ты не станешь подчиняться