Пробуждение тигра - исцеление травмы - Питер Левин

Это открытие ставит перед нами следующие вопросы:

— Поскольку практически у всех живых существ реакция нервной системы на угрозу кажется разумно устроенной и эффективно функционирует, то почему же люди оказываются неспособными воспользоваться всеми преимущества ми этой системы?

— Знаем ли мы, как получить к ней доступ?

— Может, мы просто не принимаем ее во внимание?

— Почему людей так легко травмировать?

— Что животные делают такого, чего не делаем мы?

— Как и чему мы можем научиться у животных?

В природном мире те реакции выживания, о которых мы говорили ранее, являются абсолютно нормальными, здоровыми и служат животным на пользу. Когда животные сталкиваются с событиями, угрожающими их жизни, они быстро проходят через первичную шоковую реакцию и полностью восстанавливаются. Их реакции ограничены во времени и не переходят в хроническую форму. Наблюдая за их поведением, мы можем лучше понять и свои собственные инстинктивные способности успешно преодолевать травму.

Мы также можем больше узнать о том, что нам делать, чтобы не препятствовать своим собственным инстинктам.

Опыт телесно ощущаемого чувствования дает нам возможность воссоединения с животным внутри себя. Знание, чувство и ощущение заостряют наше внимание на том, с чего может начаться наше исцеление. Природа о нас не забыла, это мы забыли о ней. Нервная система травмированного человека не повреждена, она как бы застыла в состоянии приостановленного возбуждения. Снова открывая для себя чувствование ощущения, мы сообщим своим переживаниям тепло и жизненную силу. Это чувствование также будет мягким и безопасным способом вновь запустить инстинктивный процесс преобразования энергии, который был прерван в момент возникновения травмы. Завершение этого процесса предотвращает превращение посттравматических реакций в хронические. Мы обладаем встроенными механизмами реагирования на травму и продвижения к ее естественному разрешению. Некоторые из них являются общими для нас и для животных, а некоторые принадлежат только нам — в частности, наши высокоразвитые способности мыслить и говорить.

Давайте перейдем теперь к тому отделу нашего головного мозга, который очень важен при обсуждении вопросов травмы. В глубине мозга каждого животного находится рептилиевый мозг. Это — то место, где обитают все инстинкты. Единственный способ дать нашему сознанию доступ к целительным ресурсам, находящимся внутри нас, заключается в использовании ощущения и телесно ощущаемого чувствования. Ощущения — это язык мозга рептилий. И в биологическом, и в физиологическом отношении мозг рептилий жизненно важен для всех животных, включая людей. Он закодирован вместе с инстинктивными планами действий, которые обеспечивают выживание вида (самосохранение и размножение). Эта часть мозга контролирует непроизвольные изменения, которые управляют жизненно важными функциями тела. Рептилиевый мозг — это образец, с которого начали свое эволюционное развитие все высшие формы жизни. В то время как его функции могут быть усовершенствованными или казаться утерявшими свое значение у высших животных, те формы поведения, которые рождаются в рептилиевом центре мозга, являются ключом к разгадке тайны травмы. Именно эти формы поведения позволяет нам на собственном опыте ощутить себя человеком-животным.

«Он не виноват», — сказал он.

«Ну, конечно, — сказал Лекс, — «он едва не съел нас, и он не виноват».

«Но он же плотоядный. Он просто делает то, что привык делать».

Для рептилий не существует сознательного выбора. Любое поведение, любое движение инстинктивно по своей природе. Инстинкт, и только он, управляет процессами поиска пищи, укрытия и подходящего партнера для произведения потомства. Все их защитные тактики являются генетически запрограммированными в их примитивном и высокоэффективном мозгу. Все формы поведения происходят в виде определенных ритмических циклов, которыми сама рептилия управлять не в состоянии. День за днем, месяц за месяцем и год за годом, на протяжении сотен миллионов лет повторяются эти ритуалы жизни. Почему, спросите вы? Потому, что они работают.

Вот ползет насекомое, оно приближается к ящерице, которая греется на солнце, лежа на бревне. Ящерица делает быстрое движение языком, и насекомое исчезает. Эта ящерица не тратит время на размышления о том, голодна ли она. Она не задается вопросом, достаточно ли чисто это насекомое для того, чтобы съесть его. Она не подсчитывает, сколько калорий она получает в течение дня. Она просто ест. И точно так же она спит, размножается, убегает, замирает, борется и т. д. Жизнь, в которой господствуют инстинкты, проста. Ящерице не нужно ничего запоминать, ничего планировать, ничему учиться — со всем этим справляются инстинкты.

Будучи млекопитающими, антилопа и гепард (Глава 1) обладают мозгом, который включает в себя как рептилиевый центр, так и более развитую структуру, известную как лимбический мозг. Лимбический мозг есть у всех высших животных (включая нас), и именно он является основным местоположением сложных эмоциональных и социальных форм поведения, отсутствующих у рептилий. Эти формы поведения не замещают собой инстинктивные импульсы, исходящие из рептилиевого мозга, они дополняют и усиливают их. Лимбический мозг принимает импульсы из рептилиего центра и перерабатывает эти данные. Этот эволюционный скачок предоставляет млекопитающим большую свободу выбора по сравнению с рептилиями.

То, что стадо антилоп способно вместе пастись, общаться и спасаться бегством, действуя как единый организм, обусловлено отчасти дополнительной информацией, предоставляемой лимбическим мозгом. В добавление к своей инстинктивной реакции бегства, антилопы развили и сохранили в себе понимание того, что их выживаемость повышается, если они собираются в группу (к примеру, молодые антилопы пытаются воссоединиться со стадом, когда что-то угрожает им — Глава 1). Вместе с лимбическим мозгом развились и эмоции. Эмоции дали млекопитающим более совершенные способы хранения и передачи информации и подготовили пути для развития рационального мозга.

Весь наш интеллект развился из инстинктивной матрицы. Инстинкт определяет те параметры, согласно которым каждый вид формирует свои мысли и создает свой язык. У здорового человека инстинкты, эмоции и интеллект действуют сообща для того, чтобы обеспечить наиболее широкий ряд возможных выборов в любой ситуации.

Покачиваясь, наклоняясь и вибрируя, самое уязвимое и хрупкое создание [медуза] поручило свою защиту силе и мощи всего океана, которому оно доверило всю свою жизнь и всю свою волю.

Насекомое подползает к зоне досягаемости языка ящерицы и исчезает. Стадо антилоп чует опасность и, как единый организм, устремляется в безопасное место. Эти примеры демонстрируют способность животных мгновенно переводить внешнюю информацию во внутренние инстинктивные реакции. Животное и окружающая среда — это единое целое, где нет различий между стимулом и реакцией.

Нет организма, который более наглядно иллюстрировал бы эту восприимчивость по отношению к окружающей среде, чем медуза или амеба. Пульсируя и вибрируя в жидкой среде, которая ненамного отличается от ее собственной структуры, амеба движется в единстве со своим окружением. Малейшее изменение в среде ее обитания вызывает моментальную реакцию. К примеру, амеба изменяет направление своего движения в сторону предполагаемой пищи или прочь от токсичной области. Сигналы извне, которые она получает, и ответная реакция амебы происходят, как единое событие. Они практически синхронны и синонимичны.

Такой тип восприимчивости крайне важен для выживания любого организма. Без него, как бы мы смогли правильно и вовремя отреагировать на благоприятную возможность или на опасность? Именно тело делает возможным такую восприимчивость. У людей этот опыт находит свое выражение через ощущение и телесно ощущаемое чувствование.

Первый след — как конец длинной струны. На другом конце, далеко-далеко, движется кто-то — таинственное существо, которое время от времени дает о себе знать, каждый раз сообщая вам что-то новое, и, в конце концов, вы почти уже видите его, даже до того, как вам удается к нему подойти.

Большинству людей, живущих в современном мире, не хватает способности сохранять ощущение присутствия или восприимчивости по отношению к разнообразным нюансам своего внешнего и внутреннего мира. Однако подобное осознавание является ключевым элементом жизнедеятельности многих туземных народов. Давайте рассмотрим, что переживает туземный охотник в диком лесу.