А. Амман Путь отцов - А. Амман

Василий с рождения был отмечен судьбой. Семья его была христианской уже не в первом поколении. Отец — почтенный ритор, мать — набожная женщина. Особенное влияние на ребенка имела бабушка, вдова мученика, и старшая сестра Макрина, святая.

По–видимому, Василий не был крещен в детстве. Крещение детей к тому времени вышло из обычая: по этому можно судить о некоторой религиозной вялости даже и в самых верующих семьях. Пылкость времен гонений несколько поугасла.

Старший сын был от рождения слаб здоровьем и окружен вниманием. Судя по всему, это был любимый ребенок. Одарен он был на диво. Сперва его обучал отец. Затем его отправили в Кесарию, где он и подружился с Григорием Назианзином (Богословом). Ученики в то время точно так же, как и потом, в Средние века, перебирались из города в город, из школы в школу. Василий проходил выучку у константинопольских, затем у афинских педагогов; в Афинах, где царила универсальная ученость, юный каппадокиец мог восхищаться великолепием Парфенона и мягким закатом античности. Дружба Василия и Григория крепла, по свидетельству соучеников, они стали неразлучны.

Василий глубоко проникся классической культурой и, вернувшись в Кесарию, взялся за преподавание риторики. Светская жизнь и успех вскружили ему голову; но сестра его была на страже, она помогла Василию понять, насколько поработило его тщеславие. В конце концов, Василий, по его собственным словам, «очнулся словно от глубокого сна. Я почуял дивный свет, излучаемый евангельской истиной».

НОВООБРАЩЕННЫЙ

Несомненно, тогда‑то он и принял крещение от тамошнего епископа. Он оставил свои занятия, пренебрег состоянием и удалился от мира на выучку к сирийским и палестинским монахам — прибежищу многих новообращенных. Нещадно изнуряя плоть, он усугубил болезнь печени и вконец подорвал здоровье.

Вернувшись из пустыни, подвижник обосновался в уединенной долине на берегу Оронта и вознамерился вести монашескую жизнь. Григорий присоединился к нему. Прежде всего они составили свод выдержек из Оригена под названием «Филокалия», воздав должное гению александрийской школы. В ту же пору Василий составил два «Монашеских устава», крайне важных для развития отшельничества; они и поныне лежат в основе религиозной жизни Востока.

В 362 г. молодой монах явился в Кесарию и присутствовал при кончине епископа Диания, который крестил его. Преемник Диания, отличавшийся богатством, но отнюдь не богословскими познаниями, понимал, сколь важно иметь под рукой толкового помощника. Он посвятил Василия в пресвитеры. Однако вскоре между ними вышла размолвка, епископ проявил себя не с лучшей стороны, и Василий удалился в свою обитель. Назианзин восстановил согласие, и друг его окончательно перебрался в Кесарию.

С той поры его обступили многообразные заботы, труднейшими из них оказались общественные. Ими‑то и следовало бы заняться императорам IV в., вместо того чтобы мешаться в богословие! Но не таково обыкновение деспотов. Землевладельцы безжалостно притесняли своих колонов — полурабов, полусвободных. После уплаты налога и десятины у них не оставалось ничего. В голодный 368 год нищета стала повальной. Василий описывает терзания отца, вынужденного продать одного из своих детей в рабство, чтобы спасти семью от голодной смерти. Ростовщичество, как ржа, разъедало общество. «Ты взимаешь не по человечеству. Нужда тебе на потребу, слезы в прибыток, ты душишь нагого, грызешь голодного».

Поразительно в эту эпоху отсутствие промежуточного слоя (поневоле приходит на ум сравнение с нынешними странами Латинской Америки): лицом к лицу встретились нищета и роскошь, ставшая повседневным надругательством над судьбой неимущих.

Василий подает пример: жертвует свое состояние беднякам и, по своему обыкновению, восстает против существующего положения вещей, против общественного устройства, несовместимого с христианской совестью. В проповедях он разъясняет великие социальные истины: о прирожденном равенстве людей, о человеческом достоинстве, о законности и границах обладания собственностью. В его уравновешенной доктрине обличалось не само богатство, но своекорыстие. «Иметь сверх надобности — значит обделять неимущих, значит воровать».

До нас дошел весь цикл его проповедей на общественные темы, они привлекают ясностью вероучения, основательностью аргументации, страстной выразительностью. И по сей день, хоть мы и живем в иных обстоятельствах, социальные наставления Василия сохраняют свою ценность и, увы, актуальность. Усвоить их — значит усвоить Евангелие бедняков.

К этому времени относятся и его беседы «На Шестоднев». Это девять великопостных проповедей о творении, о мироустройстве вселенной. Философия обогащена в его описании данными естественных наук — это как нельзя более отвечало особому характеру духовной любознательности кесарийского населения, среди которого было много работников и ремесленников. Отвечая их запросам, Василий делился с ними познаниями, почерпнутыми в Афинах, искал верный тон и доступную форму, дабы приобщить их к зрелищу Божьего мироздания.

Несмотря на все свое восхищение Оригеном, он обычно остается верен буквальному смыслу Писания, присовокупляя, впрочем, нравственные соображения, существенные в повседневной жизни. Наставления его выдержаны, как правило, в спокойном, доверительном тоне, но тон повышается, если он замечает, что слушатели внимают ему «как бы вчуже, без восторга перед чудным великолепием мироздания». «Шестоднев» Василия нашел особенно много почитателей. Несколько позднее им вдохновлялся Амвросий.

ЕПИСКОП

После смерти Евсевия (в 370 г.) Василий остался его предуказанным преемником. Однако избран он был не безоговорочно. Противники ссылались на его шаткое здоровье. «Вам нужен атлет или вероучитель?» — возражал престарелый епископ Назианский, отец Григория. Он и отстоял своего избранника.

Василию было сорок лет. Здоровьем он и в самом деле похвастаться не мог. Григорий описывает его так: «исхудалый от постов, изможденный от бдений, едва–едва во плоти, едва–едва во крови». Но он достиг вершины зрелости и был в расцвете умственных и духовных способностей. Дух его и нрав пребывали в полной гармонии. Он обладал зоркостью, мудростью и твердостью водителя, был создан для этого.

Он умел рассчитать пределы возможного и упорно шел к намеченной цели. В упорстве своем он был вместе и стоек, и гибок, сочетая в себе неистовство Афанасия и хитроумие Кирилла. И все, что было в нем, поставил на службу Церкви и общему благу.

Характер его в полной мере проявился за девять лет епископства. Защищая веру, он несокрушимо противостоял натиску императора Валента и после смерти Афанасия стал живым оплотом православия. Потеряв терпение, кесарь отправил к нему префекта Модеста — как следует пригрозить. Это не подействовало. Префект, тщетно пытавшийся урезонить его, признал свое бессилие:

«Со мной никто до сих пор не смел так разговаривать!»

«Видно, ты не встречался с епископами».

Василий вел себя на допросе мужественно и благородно, как мученик. В нем и текла кровь мучеников.

Авторитет епископа был так велик, что император не рискнул отправить его в изгнание. Это был вялый деспот; предпочитая действовать в обход, он решил отомстить епископу, разделив Каппадокию и тем умалив его власть. Вокруг Василия образовалась пустота. Еретиков поощряли и науськивали, приверженцев православия травили. Василий так описывает положение дел в одном из своих писем: «Скажем только, что это предел скорбей: народ покидает домы молитв и собирается в пустынях. Горькое зрелище: женщины, дети, старики, все, кому не хватает сил, страждут под проливными дождями, снегом и ветрами, на зимнем холоде и не менее того летом, в палящем зное. Терпят же за то, что обереглись арианской дурной закваски».

Император мог сколько угодно яриться, угрожать, карать — Василий не дрогнул. Он боролся делом и словом, обличив яростнейшего из приверженцев Ария, Евномия в «Трех книгах против Евномия» и в «Трактате о Духе Святом».

В довершение несчастий раскол сокрушил древнюю христианскую общину Антиохии. Чтобы положить всему этому конец, Василий, ратуя за единение, написал сперва Афанасию, затем обратился к папе: «Почти весь Восток, о досточтимый отец, сотрясает великая буря. Прежде мы всегда бывали утешены от чудотворной благости вашей… Должно восстановить содружество Церквей Божиих».

Папа Дамас, получивший насмешливое прозвище Живчика (Vitabis), не удостоил Василия ответом, чем глубоко уязвил его. В одном из писем кесарийский епископ обрисовал Дамаса как «человека горделивого и высокомерного, судящего обо всем свысока и потому неспособного расслышать тех, кто из земных низин глаголет ему истину».

ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ

Отцы — прежде всего податели слова Божьего. Повседневная обязанность епископа — готовить катехуменов к крещению, проповедовать своему народу. Василий принимал наставническую роль близко к сердцу. До нас дошли многочисленные назидания, рассуждения и панегирики кесарийского епископа.