Колхозное строительство 7 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Вызвали в Москву — заседание Политбюро. Шелепин, гад, проконсультировался с Илизаровым: можно, если осторожно. Полетел. Последний рейс — отдаёт «Боинг» ильюшинцам. Себе сразу с Биком и заказал поменьше, 727-й — а то этот горбатый топлива жрёт как целая танковая армия.

На Политбюро куча вопросов, и все имеют один первоисточник. Петра, мать его, Тишкова. Во-первых, альтернативная служба. Вопрос ведь не в количестве призывников — ну, пару-то процентов выдержит непобедимая и легендарная. Учебки нужно строить. И не простые, а золотые… Ну, почти. По существу, нужно строить медучилища — и ведь с полным циклом. И казармы, и столовая с кухней, и учебное здание с оборудованными кабинетами. Так ведь ещё и жильё преподавателям, учебные пособия, деньги.

Во-вторых, под натиском Тишкова и примкнувшего к нему Косыгина с молчаливого одобрения Шелепина решено провести эксперимент по переформированию армии. Для эксперимента выбрали 137-й парашютно-десантный кубанский казачий ордена Красной Звезды полк, который будет расширен до Рязанской дивизии ВДВ, и 106-ю Гвардейскую Краснознамённую ордена Кутузова II степени воздушно-десантную дивизию в городе Тула. В качестве поставщика кадров в состав экспериментальных частей включили и ещё одних рязанцев — высшее воздушно-десантное командное училище им. Маргелова. В новых дивизиях будут только контрактники — офицеры и сержанты со старшинами. Им в противовес, две дивизии на Урале переводят в учебные.

В-третьих, вопрос о прекращении дискриминации населения по религиозному признаку. Ограничение только одно: отправление культа не должно вредить здоровью. Кроме того, запрещена агитация школьников. За нарушение Пётр предложил самое суровое наказание: вернуться к передовому сталинскому опыту и накручивать четвертной. Ну, и запрет после отбытия на жительство в Европейской части страны.

В-четвёртых — тут Пётр немного сбоку, но припомнили ему Еврейскую автономную республику. Идёт массовый отток народа с некоторых территорий. Условия и уровень жизни населения многих районов в исторически сложившейся центральной зоне страны, в том числе — в обширной полосе Нечерноземья, заметно отстают от соответствующих показателей в ряде республик и районов, прежде всего — западных и южных. Это служит одной из причин усиливающейся миграции, направления и масштабы которой не совпадают с интересами государства, в том числе — с экономическими и оборонными. Происходит — и это особенно существенно — отток населения из малообеспеченных рабочей силой перспективных районов (Дальний Восток и Сибирь) в и без того трудоизбыточные районы, такие, например, как Северный Кавказ и Кубань, Туркмения, Узбекистан, Молдавия, южные районы Украины. Характерно, что Сибирь за последние 5 лет потеряла в миграционном обмене 1,2 млн. человек. Вот единственный островок благополучия — Биробиджан.

— А ты ещё из Омска нацелился немцев вывозить! — зарычал на него Подгорный.

— А чего? Стоп! Есть завиральная идея. Присоединить нужно Омскую область и Краснотурьинск к Немецкой республике.

— Омск передать в Казахстан? — крякнул в трубку Председатель Президиума Верховного Совета — по существу, президент.

— На пару лет. Потом вообще выделить Немецкую республику в союзные.

— Не соскучишься с тобой, Пётр Миронович. Не перебор?

— Немцев почти в два раза больше, чем эстонцев. Давайте Эстонию автономией РСФСР сделаем.

— Дебил ты. Прилетай давай. Без тебя шушукаться бесполезно.

Так вот и пришлось лететь в столицу.

Событие восемнадцатое

Путин слушает доклад директора ФСБ:

— Владимир Владимирович, неизвестные пытались подорвать Чубайса. Покушение не удалось, неизвестные скрылись! Какие будут приказы?

— Неизвестных уволить, операцию повторить!

Одним заседанием не кончилось — да и не те вопросы, чтобы сели, проголосовали, и потопали по домам. Вот утром третьего дня, пока готовили справки, состоялась другая встреча в верхах.

— Ну что, Эрвин Эрвинович, как прошло?

В кабинете Цинева кроме самого Председателя КГБ сидел с нагромождением спиц и болтиков на ноге Пётр Миронович Тишков, и ему явно не терпелось. Тут же рядом с низеньким Георгием Карповичем громоздился словно высеченный из целой горы начальник ПГУ Александр Михайлович Сахаровский.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Клиент готов, Георгий Карпович, — ослепительно улыбнулся Эрвин Эрвинович Кнаусмюллер — старый коминтерновец, опытный разведчик-нелегал, негласный куратор советского кинематографа от КГБ и, конечно, прекрасный актёр — что за последние годы уже смогли оценить советские зрители, неоднократно видевшие его на экране в ролях иностранных злодеев, фашистов и прочих негодяев.

Много лет назад Кнаусмюллера готовили дублёром Рамона Меркадера на ответственнейшую операцию по хирургическому удалению опухоли под названием «Троцкий». Эйтингон сразу заметил, что молодые австриец и каталонец очень похожи друг на друга, и даже сочинил хитрый сценарий, по которому присутствие Эрвина на футбольном матче в Мехико должно было обеспечить алиби для Рамона, но всё пошло не так. Вместо хирургии получилась мясницкая работа, Меркадер загремел в тюрьму, а Кнаусмюллеру пришлось менять профиль деятельности, поскольку его внешность уже была засвечена. Вот так бывает: морда твоя, а сидит с ней другой. Даже не родственник. Ну, слава богу, теперь обоим уж за пятьдесят, можно и снова в Мексику прокатиться — не узнают. Наложила бурная жизнь отпечаток.

— Я вам, товарищи, подготовил список людей, которых вы должны будете в Мексике встретить, устроить на какое-то время, а затем одной группой переправить в Париж, — Тишков помахал извлечённой из папки бумагой. — Переходить границу они будут в Техасе, у Георгия Георгиевича Козьмецкого там остались кое-какие полезные контакты. Он в прошлом году вывозил в Мексику — а фактически, конечно, сюда — свой завод транзисторов, и не всё оборудование можно было провозить через границу официально. Джексоны с Вениками рыщут, сами понимаете.

— С какими вениками?

— Ну, эта… поправка. Эээ… — Тишков явно смутился, как будто ляпнул что-то лишнее. — Неважно, товарищи. Важно то, что мистер Козметцки — уважающий себя техасский бизнесмен, пусть и бывший. А значит, у него имеются не совсем официальные контакты с соседями по ту сторону границы — и он с нами этими контактами поделился. Вот эти люди и будут переводить через границу наших фигурантов, а вы будете их встречать. В качестве базы для вас приобретена небольшая гостиница в городке… — Тишков почему-то ухмыльнулся, — Зихуатанехо.

— Сиуатанехо, наверное? — вскинул брови на такой сомнительный прононс Меркадер.

— Наверное. Вот, на бумажке написано. Кодовое название операции будет такое: «Побег из Шоушенка».

— А что такое «шоушенк»?

— Эээмх… неважно.

— Знаешь, Пётр Миронович, а ты ведь своей суетой очень здорово помог Комитету, — загудел Сахаровский, когда Меркадер и Кнаусмюллер вышли.

— Это чем же?

— А тем, что у нас появилась новая прекрасная агентурная сеть в Западной Европе.

— Это откуда же? На Биковские заводы внедряете, что ли?! Да вы в своём уме? Сломаете мне весь бизнес! Валюты у страны слишком много стало, что ли?!

— Не кричи, послушай хоть. Был у Александра Николаевича Прокофьева-Северского в Первую Мировую сослуживец, тоже лётчик, Тарасов Георгий Васильевич. В шестнадцатом году уехал во Францию опыт перенимать, да так там и остался. А потом из авиаторов ушёл в церковники, и сейчас ни много ни мало — управляющий Архиепископией православных русских церквей в Западной Европе.

— Ого. Какие лихие попы, оказывается, бывают.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не то слово. И ходил этот отец Георгий до недавнего времени под Константинопольским патриархатом — а это, сам понимаешь, гнездо турецкой агентуры. Но пару лет назад вышла у них какая-то размолвка, и объявил Тарасов свою архиепископию независимой. Видимо, надеялся какие-то выгоды для себя добыть, ведь такая крепкая организация в Европе — это ох какой сладкий кусок для церкви. Тот, кому она подчиняется, приличный плюсик к статусу имеет. Пожертвования, опять же, гребёт, а прихожане в тех краях очень даже небедные.