Том 3. Восхождения. Змеиные очи - Федор Сологуб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«В его устах двусмысленны слова…»
В его устах двусмысленны слова,И на устах двусмысленны улыбки.Его душа бессильна и мертва,А помыслы стремительны и зыбки.
Его любить никто не захотел,Никто не мог его возненавидеть.Неузнанным пребыть – его удел, –Не действовать, не жить, а только видеть.
«Касатики качаются…»
Касатики качаютсяНад тихою водой,Качаются, прощаютсяС недолгою красой.
Качаются касатикиУ зыбкой глубины,И бедные лунатикиВ их прелесть влюблены.
«О, забвение! Низойди, обмани!..»
О, забвение! Низойди, обмани!В воспоминаниях тягостны дни.
Прегрешения выше гор.В заблуждениях обидный позор.
Если счастье манило, оно ушло.Все дары жизнь разбила, как стекло.
О, забвение! Если бы всё стереть!Если б всё прошлое могло умереть!
Но судьба говорит: «Только с тобой.Умри, и всё прошлое уведи с собой».
«Люблю блуждать я над трясиною…»
Люблю блуждать я над трясиною Дрожащим огоньком,Люблю за липкой паутиною Таиться пауком,Люблю летать я в поле оводом И жалить лошадей,Люблю быть явным, тайным поводом К мучению людей.Я злой, больной, безумно-мстительный, За то томлюсь и сам.Мой тихий стон, мой вопль медлительный, – Укоры небесам.Судьба дала мне плоть растленную, Отравленную кровь.Я возлюбил мечтою пленною Безумную любовь.Мои порочные томления, Всё то, чем я прельщён, –В могучих чарах наваждения Многообразный сон.Но он томит больной обидою. Идти путём однимМне тесно. Всем во всём завидую, И стать хочу иным.
«Нарядней осени и лета…»
Нарядней осени и лета,Улыбкой юною согрета,И весела и молода,Вольнолюбивою весноюОна сияла предо мною,Как незакатная звезда.
Но странно, – отзвуки печалиВ её речах всегда звучали,Такие горькие словаОна порой произносила,Что скорби мстительная силаБрала мгновенные права.
Потом опять цвела улыбкой.Хотелось верить, что ошибкойСлова упали с милых уст, –Как иногда шалун-проказник,В лесу бродя в весёлый праздник,Посадит гриб на свежий куст.
«Для меня ты только семя…»
Для меня ты только семя.Ты умрёшь, – настанет время, –Жизнерадостную душуЯ стремительно разрушу,И в могилу брошу тело,Чтоб оно во тьме истлело.Из погибшего земногоСозидать я стану снова.Новый род к тому ж обмануВызывать я к жизни стану,Новых образов броженьеВознесу в осуществленье, –Но для всех одна кончина.Всё различно, всё едино.
«Когда я в бурном море плавал…»
Когда я в бурном море плавал,И мой корабль пошел ко дну,Я так воззвал: «Отец мой, Дьявол,Спаси, помилуй, – я тону.
Не дай погибнуть раньше срокаДуше озлобленной моей, –Я власти тёмного порокаОтдам остаток чёрных дней».
И Дьявол взял меня, и бросилВ полуистлевшую ладью.Я там нашёл и пару вёсел,И серый парус, и скамью.
И вынес я опять на сушу,В больное, злое житиё,Мою отверженную душуИ тело грешное моё.
И верен я, отец мой, Дьявол,Обету, данному в злой час,Когда я в бурном море плавал,И Ты меня из бездны спас.
Тебя, Отец мой, я прославлюВ укор неправедному дню,Хулу над миром я восставлю,И соблазняя соблазню.
«Истомил меня пасмурный день…»
Истомил меня пасмурный день,Извела одинокая скука.Неотступна чуть видная тень, –Повторений томящих порука.
Впечатлений навязчивых сеть…Разорвать бы постылые петли!Не молитвой ли сердце согреть?О весёлых надеждах не спеть ли?
Но молитвы забыты давно,И наскучили песни былые,Потому что на сердце темно,Да и думы – такие всё злые!
«Верить обетам пустынным…»
Верить обетам пустыннымБедное сердце устало.Тёмным, томительно-длиннымТы предо мною предстало, –
Ты, неразумное, злое,Вечно-голодное Лихо.На роковом аналоеСердце терзается тихо.
Звякает в дыме кадило,Ладан возносится синий, –Ты не росою кропило,Сыпало мстительный иней.
«Люблю тебя, твой милый смех люблю…»
Люблю тебя, твой милый смех люблю,Люблю твой плач, и быстрых слёз потоки,И нежные, краснеющие щёки, –Но у тебя любви я не молю,
И, может быть, я даже удивлюТебя, когда прочтёшь ты эти строки.Мои мечты безумны и жестоки,И каждый раз, как взор я устремлю
В твои глаза, отравленное жалоМоей тоски в тебя вливает яд.Не знаешь ты, к чему зовёт мой взгляд,
И он страшит, как острый край кинжала.Мою любовь ты злобой назовёшь,И, может быть, безгрешно ты солжёшь.
«Я не лгу, говоря, что люблю я тебя…»
Я не лгу, говоря, что люблю я тебя,Но люблю для себя и ласкаю, губя.
Что мне счастье твоё, что мне горе твоё!Я твоё и своё сочетал бытиё, –
И на вечном огне, на жестоком огнеМы в безумной с тобою сгорим тишине,
И пылая, сгорая, друг друга любя,Позабудем весь мир, позабудем себя,
И великую жертву Творца повторим,И сгорим перед Ним, и развеемся в дым.
«Измученный жгучею болью…»
Измученный жгучею болью,Горячею облитый кровью,Пойми, где предел своеволью, –Я муки сплетаю с любовью.
Мучительный труд я приемлюОт вечной, незыблемой Воли, –Кто создал и небо, и землю,Тот создал и таинство боли.
В безумном восторге мученьяДрожит беззащитное тело.Забыты земные влеченья,И всякая похоть сгорела.
Вся прелесть и нечисть земнаяСвивается призрачным дымом.Единою болью стеная,Ты равен святым херувимам.
К престолу Творца и ВладыкиВ нетленную радость вселеннойТвои воздыханья и крикиВосходят хвалою смиренной.
«Мы поклонялися Владыкам…»
Мы поклонялися ВладыкамИ в блеске дня и в тьме божниц,И перед каждым грозным ликомМы робко повергались ниц.
Владыки гневные грозили,И расточали гром и зло,Порой же милость возносилиТак величаво и светло.
Но их неправедная милость,Как их карающая месть,Могли к престолам лишь унылость,Тоской венчанную, возвесть.
Мерцал венец её жемчужный,Но свет его был тусклый блеск,И вся она была – ненужныйИ непонятный арабеск.
Владык встречая льстивым кликом, –И клик наш соткан был из тьмы, –В смятеньи тёмном и великомЧертог её ковали мы.
Свивались пламенные лица,Клубилась огненная мгла,И только тихая ДенницаНе поражала и не жгла.
«Предметы предметного мира…»
Предметы предметного мира, –И солнце, и путь, и луна,И все колебанья эфира,И всякая здесь глубина,
И всё, что очерчено резко,Душе утомлённой моей –Страшилище звона и блеска,Застенок томительных дней.
От света спешу я в чертоги,Где тихой мечтою дышу,Где вместе со мною лишь боги,Которых я сам возношу.
Бесшумною тканью завешенЧертога безмолвный порог.Там грех мой невинно-безгрешен,И весело-светел порок.
Никто не наложит запрета,И грубое слово ничьёНе бросит внезапного светаНа слово иль дело моё.
Я древних заклятий не знаюНа той стороне бытия,И если я кровь проливаю,То кровь эта – только моя.
«В овраге, за тою вон рощей…»
