Забывший - Василий Валериевич Демченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Соломон, пытаясь привлечь его внимание, пару раз взмахнул горящим клинком в воздухе. Через несколько секунд великан был рядом с ним. Устроившись за большой бочкой, спущенной еще вечером с корабля, зеленоглазый прошептал:
– Эту тварь не берут ни сталь, ни пули. Она слишком сильна. Вот наш единственный шанс, – он взвесил на ладони широкий кинжал.
– Как ты думаешь к ней подобраться? – усмехнулся грек. – Она крошит в воздухе пули, если ты не заметил.
– Мне нужен мутант! – великан извлёк из-под рясы тонкий металлический свисток и дунул в него. Ухо обычного человека не уловило и малейшего колебания воздуха. Но мутант услышал. Услышал и пришёл. Лёгкая кожаная броня его была разорвана и висела лоскутами. Но его тела не коснулся ни один коготь. Ни один клинок не оставил свой обжигающий след. – Отвлеки её.
Великан кивнул.
– Удачи тебе, Забывший!
– Удачи нет! – мрачный тон Соломона охладил кипящую ночь.
Менее чем через минуту, в другой стороне разорённого лагеря, вспыхнуло яркое пламя. Громовой рёв Леонида перекрыл рваный смех бойни. Вой баньши на миг затих, Соломон метнулся вперёд, к полосе берега. Его бросок закончился в дюжине шагов от парящей ведьмы. Отблески пламени хищно лизнули металлическое жало болта, что вылетело из протеза. На полпути до цели, стрелка разлетелась на сотни осколков. Ведьма была чертовски быстра. Холодный напор её голоса, превратил в шрапнель металл протеза. Соломон тяжело упал на мокрый песок.
В нескольких метрах вспыхнуло ровное тёплое пламя. Миг и руны, закрученные в броске разгорелись неестественным тёмным пламенем.
Баньши увидела несущуюся к ней острую смерть…
Рывок…
Кинжал делает последний оборот…
Сметающий всё звуковой щит, упругой волной устремляется вперёд…
Ведьма запрокидывает голову, трещат позвонки и её заваливает назад. Тёплое море с тихим шелестом забирает домой свою дочь. И кинжал…
Часть десятая
Имя
В нашей короткой жизни, есть мало вещей что сопровождают нас от рождения до смерти. Одной из таких вещей является имя. Но что это такое? И почему в наречение ребёнка вкладывается такой глубокий смысл?
Многие верят, что буквы, расположенные особым образом, соотносящиеся с положением звёзд и датой рождения, способны возвеличить их носителя. Заложить основу судьбы. Но в таком случае, имя будет и ограничивать пути своего обладателя. Каждая буква станет звеном поводка, с помощью которого, «хозяин» сможет приструнить нерадивого «питомца».
На нас и так накинуто много пут: мораль, совесть, слабости плоти…
Так зачем мне ещё больше себя ограничивать?
Забывший. Последнее письмо
Он уходил всё дальше от стоянки. Над головой сомкнулись влажные зелёные своды джунглей. Как же сильно эти бескрайние колыбели жизни, отличались от мрачных северных лесов Европы, от жгуче-холодной тундры Сибири и от солнечных берёзовых рощ, оттенявших поместье отца.
Каждый шаг оставлял на влажной земле чёткий отпечаток. Мокасины издавали ритмичный чавкающий звук. Пружинистый, размашистый ранее шаг, после десятилетий тяжелейших испытаний, утратил свою бодрость.
Еле заметная тропинка поднималась на лысую голову невысокого пригорка, а оттуда проворно побежала вниз, к полноводной мутной реке. На голову не спеша падали тёплые солёные капли, остатки слёз вчерашнего дождя. У самого берега реки, на тугой глине, покрывались мхом огромные гранитные валуны. Их каменные бока, явно обработанные человеком, теперь крошились под напором бесконечного эфемерного времени.
Замерев на вершине холма, зеленоглазый на миг, до дрожжи явственно, увидел другой, но очень схожий пейзаж. Чёрный лес…тугие холодные струи дождя…разбушевавшаяся река…белокурая девушка… Это было как будто воспоминание из другой жизни, иллюстрация из старинного манускрипта. Двадцать пять лет прошло с тех пор. Осознание этого, тяжёлым молотом оглушило странника. Бездна времени и пространства, вырвала его из текущего мига, подобно щипцам доктора, что удаляет больной зуб. Целую минуту это безумное наваждение забрасывало зеленоглазого все дальше в прошлое. К поворотному моменту его жизни, когда он узрел Зло.
Лишь напряжением всех оставшихся частиц воли, мужчина сумел вернуться в настоящее. Его тело покачнулось, когда последние крупицы эмоций покинули его навсегда. Зеленоглазый не спеша оглянулся в сторону лагеря, но вечный полог постоянно меняющихся джунглей, тяжелым покрывалом, скрыл от него его последних друзей. Прикрыв глаз и глубоко вдохнув горячий влажный воздух, мужчина спустился к реке, сел в заранее подготовленную лодку и отчалил.
Рассвет лёгким бархатным крылом коснулся лица Леонида. Огромный воин сидел у ствола дерева, шершавая тёплая поверхность которого, приятно согревала спину и умиротворяла душу. Поперёк колен лежал верный посох. Настырный солнечный луч, через несколько мгновений, заставил грека открыть глаза. Глубоко вдохнув, великан пружинисто поднялся на ноги. Ночь, проведенная за разговорами с зеленоглазым, тяжёлым грузом осталась на душе Леонида. Откровения человека, ставшего при жизни мифом, и понимание того что эта был их последний разговор, последний бой, выбивали его из колеи. В груди будто образовалась дыра, в которую утекали все силы и устремления могучего тела. Хотелось просто лечь, и подобно дикому зверю, отрешиться от всего.
Но он понимал, что через несколько мгновений проснутся женщины, начнутся расспросы и всё станет еще хуже. Венатор был отправлен в дальний дозор, чтобы проверить «слухи». Иначе он бы увязался за зеленоглазым, чего тот категорически не хотел.
Маленький лагерь наслаждался последними минутами тишины.
Первая из палатки вышла Мэри. Глянув в красные, от бессонной ночи (и только ли от неё?) глаза грека, девушка тоненько прошептала:
– Нет…нет…нет…
***
Он всегда знал, что умрёт. Что погибнет сражаясь с очередным «зверем» или порождением мрака. Но задор молодости, а позже упрямство зрелости и наконец возможность отомстить, гнали его вперед. Заставляли измысливать способы пройти еще шаг, спасти еще одну душу, прожить еще один день. Сейчас же он подходил к последней точке свой жизни, последняя нота ревела на струнах судьбы, грозя обрушить крещадно жестокой жизни в бездну тишины. Все мысли и эмоции оставили высохшее, но еще крепкое тело.
Вместо вёсел, зеленоглазый использовал длинный шест. Благо глубина реки была небольшой. Когда же встречались участки, где шест не доставал илистого дна, приходилась браться за длинное кормовое весло. Несмотря на все трудности, лёгкая лодочка резво бежала по широкой зеленоватой глади. Если бы не рои насекомых, пытавшихся, и не без успеха, проникнуть в глаза и рот, путешествие можно было даже назвать приятным. Весло плавно разгоняло мутную рябь воды, двигая маленькую лодку. Вокруг раздавались сотни и тысячи звуков, мириады запахов раздражали обоняние. Мокрая жара давила на плечи и дыхание, с каждой милей становилось все тяжелее. Пот засох на рубашке соляной коркой, а десятки шрамов нестерпимо
