Есть что скрывать - Элизабет Джордж

Продавать наркотики в мясной лавке? Содержать притон? Нет. А мама вообще почти не выходит из дома.

– А может, твой отец занимается этим один? Чем-то таким, о чем матери знать не положено?

Тани задумался. Дело в том, что отец часто отсутствовал ночами, возвращаясь только к утру. Тани всегда думал, что отец идет в паб или мужской клуб, но, возможно, он был замешан в чем-то незаконном? Азартные игры, тотализатор, нелегальный ввоз иммигрантов или контрабанда товаров, облагаемых высокими пошлинами…

– Возможно. Он куда-то ходит по ночам. Часто. А возвращается утром.

– Что, если ты за ним проследишь?

– Могу. А если его занятие вовсе не тайное или незаконное? Что тогда?

– Тогда мы придумаем что-нибудь еще. Пока – на всякий случай – ты должен собрать вещи Сими, чтобы быстро увезти ее, если потребуется.

Мейвилл-Эстейт Долстон Северо-восток Лондона

Так получилось, что Тани представилась возможность все выяснить уже этой ночью. За ужином Абео был задумчив. Даже рис с яйцами не повлиял на его настроение; даже асун, который Монифа поставила на стол в качестве закуски. Кроме того, ей удалось достать баранину, и она приготовила суп эведу. Абео вошел в квартиру в своей пропитанной кровью рубашке после проведенного в мясной лавке дня. Что бы он там ни рубил, вид у него был как у судебно-медицинского эксперта после вскрытия – отбивающий всякий аппетит. Остальным было бы гораздо приятнее, если б он переоделся, но никто не собирался давать ему этот совет. Или просить. Трое остальных членов семьи, похоже, решили – не советуясь друг с другом, – что лучше всего отвести взгляд. Поэтому – если не считать момента, когда Абео отодвинулся от стола и исполнил свой тошнотворный ритуал сморкания и швыряния бумажной салфетки на пол, – за столом были слышны только звуки жевания и глотания, а также голоса, доносившиеся из распахнутых окон и двери квартиры.

Насколько мог судить Тани, с той ночи, когда поругались родители, ничего не изменилось. Абео по-прежнему что-то требовал от Монифы. Та не соглашалась. Никто не хотел уступать.

После еды Абео резко отодвинул стул и вышел. Он скрылся в ванной комнате, и оттуда послышался звук наполняемой ванны. Монифа принялась убирать со стола тарелки и остатки еды.

– Сими, помоги мне, – приказала она.

Девочка вскочила и присоединилась к ней. Прижав к себе стакан локтем, она посмотрела на Тани. Тот видел, что сестра переживает из-за того, как изменилась атмосфера в семье: все избегали разговоров друг с другом, родители из-за чего-то поссорились, и никто больше не говорил о приближающемся «празднике». Тани считал это добрым знаком. И надеялся, что все быстро превратится в туманные воспоминания.

Абео пробыл в ванной около часа. Выйдя оттуда, он направился в их общую с Монифой спальню, и Тани подумал, что этим вечером отец никуда не собирается, а накажет их всех молчанием, за которым клокочет ярость, которую ему все равно не удавалось скрыть.

Тани пошел к себе в комнату и нашел под кроватью рюкзак, с которым ходил в среднюю школу. Опустошив его, подошел к шкафу с одеждой, своей и Сими. Но едва протянул руку, чтобы взять одно из ее летних платьев, как в комнату вошла Сими. Он поспешно опустил руку – нельзя говорить ей, чем он занят.

– Папа сердится, Тани, – сказала она.

– Да, только ты тут ни при чем.

– А что тогда происходит? Он сердится из-за того, что ты сказал ему, что не хочешь жениться на той девушке?

– Оморуки, или как там ее?.. Да, отчасти.

– А остальное? Это… Тани, это из-за меня?

– Знаешь, Пискля, тебе лучше не лезть в то, что происходит между мамой и папой. Чем тише себя ведешь, тем реже о тебе вспоминают. Можешь мне поверить, сейчас так будет лучше всего.

– Я не понимаю…

– И это тоже хорошо.

Услышав, как открылась дверь родительской спальни, он приоткрыл свою дверь и в образовавшуюся щель смотрел, как к отцу входит Монифа. Увидев ее лицо, Тани напрягся. Он не знал, что собирается делать мама, чтобы сохранить мир, – и не хотел знать.

Когда дверь спальни родителей открылась снова, было уже темно. Тани сидел на кровати и ждал, пока заснет Сими, чтобы незаметно взять что-то из ее вещей. До него донеслись слова матери: «Абео, неужели ты не можешь…» – но тут дверь снова закрылась. Приоткрыв свою дверь, он увидел выходящего в коридор отца; тот был полностью одет, и от него пахло лосьоном после бритья – верный признак, кто он уходит на ночь.

Тани повернулся к сестре.

– Я вернусь, – сказал он. – Сиди тихо, поняла? Мама не должна знать.

– Ладно, – ответила Сими. – Но куда…

– Я же сказал – не знаю. Спи. – Он ждал, пока она успокоится – по крайней мере, попробует.

Вслед за отцом Тани вышел в жаркую и влажную ночь. Абео нигде не было видно, и он стал прислушиваться. Услышав собачий лай, пошел на звук.

Когда лай стал громче, Тани увидел знакомую грузную фигуру отца. Тот явно не спешил, словно вышел прогуляться, пытаясь избавиться от духоты в доме. Он шел в направлении Вудвилл-роуд. Там повернул налево, и Тани пришлось перейти не бег, чтобы не упустить его из виду. Стало ясно, что Абео направляется к Кингсленд-Хай-стрит. Но почему-то он выбрал маршрут по пустым улицам, где в особняках и многоэтажных домах спали люди, стараясь приспособиться к жаре, не ослабевшей даже ночью.

Наконец Абео вышел на главную улицу. Здесь тоже никого не было. Воздух казался густым от жары, словно хотел проникнуть за стекла витрин в закрытые на ночь магазины. Тротуар, впитавший выхлопные газы от многочисленных машин, заполнявших улицу днем, как будто освобождался от них; мусорные контейнеры источали неприятный запах гниющих овощей и остатков дешевой еды.

Абео перешел на другую сторону и оглянулся. Тани поспешно спрятался за синей решеткой магазина азиатской мебели, надеясь, что она укроет его от отцовского взгляда. Похоже, уловка сработала, и Абео продолжил путь. Через несколько минут он свернул на Ридли-роуд.

У Тани мелькнула мысль, что отец, мучимый бессонницей, решил поработать в своей бакалейной или мясной лавке. Зачем еще ему сюда идти? В этом районе больше ничего не было. Все закрыто и заперто, а в тусклом свете уличных фонарей на тротуарах виднелся мусор, ждавший, пока кто-нибудь его сметет. Но до этого оставалось еще несколько часов. Уборщики улиц появятся на рассвете – а вместе с ними и рыночные торговцы.

Абео не остановился на Ридли-стрит. Наоборот, он ускорил шаг. Когда сворачивал на Честер-кресент, а оттуда – на Долстон-лейн, в его движениях появилась какая-то вкрадчивость. Вдали Тани разглядел виадук, по которому улицу пересекали железнодорожные пути, и юношу посетила безумная мысль, что отец собирается куда-то ехать на поезде, хотя