Сожженные мосты Часть 4 - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Малограмотный сорбоз******** так и передал дословно – убийство у рынка. При этом не уточнил – у какого, а рынков было два. В результате – это сильно помогло русской ударной группе, распылив силы противника.
* Средства РЭБ – средства радиоэлектронной борьбы
** В нашем мире это висит в казарме GSG9 германского спецназа
*** амер – начальник
**** один коку риса – примерно сто пятьдесят килограммов. Старая японская мера веса. Очень удобная – считалось, что одного коку риса достаточно, чтобы один человек прожил год не голодая
***** Дворец счастья
****** проститутка (арабск.) – в Джелалабаде, городе торговом и интернациональном, многие говорили на арабском, больше чем на пушту или дари
******* есть и в нашем мире Afridi arms
******** сорбоз – солдат
Бес хлопнул Араба по плечу – на месте, прикрываю. Араб двинулся вперед, наклонился над омерзительно воняющим телом Гульбеддин-хана. Распахнул халат сверху – и сдернул с шеи толстую золотую цепочку с ключами на ней. Больше она этому жирному уроду не понадобится.
Первоначально Араб выбрал неверное направление – сунулся туда, откуда вышел Гульбеддин-хан. Оказалось, что это подсобное помещение, заставленное мешками, коробками, ящиками с бутылками – там же был угол с ножом и перекладиной с мясными крюками, чтобы вешать туши. Омерзительно воняло, вся стена в том углу была забрызгана кровью.
Антисанитарная обстановочка…
Вернувшись, Араб показал на пальцах – ничего, потом тронулся к другой двери, к той самой, куда его проводили в первый раз и где был кабинет Гульбеддин-хана.
Вадим твердо решил бежать. Даже один – но бежать. Сидя здесь он ничего не изменит – потом можно будет улучить момент и вернуться за остальными.
Их держали со связанными руками в помещении, видимо специально предназначенном для содержания рабов. Голые стены, окошко под самым потолком, зарешеченное и обитая сталью дверь, замыкающаяся на засов снаружи.
На третий час усилий, Вадиму удалось выскользнуть из петли, связывающей руки – здесь не умели вязать узлы, да и веревка была какая-то примитивная, мохнатая. Жиртрест тем временем сидел у стены и с периодичностью раз в полчаса принимался ныть.
– Давай, развяжу…
– Накажут…
– Так и так накажут! Я уже развязался. Поворачивайся.
Жиртрест неуклюже повернулся, на то чтобы избавить его от веревки Вадим потратил меньше минуты.
– Ты скаут? – вопрос были принципиально важен, потому что скауты сдают физнорматив. Без физнорматива – хреново.
– Нет.
– Сокольской гимнастикой* занимаешься?
– Нет, я в фитнесс хожу. С мамой…
– А что жирный такой?
– Обмен веществ…
Вадим аж заскрипел зубами от досады, отчего жиртрест испуганно отшатнулся от него
– Ты что?
– Ничего… За сколько километр пробегаешь?
– Не знаю.
– То есть как – не знаю? Ты что – в гимназии не учишься?
– Учусь. В лицее**…
– И что там у вас – физры*** нет?
– Есть.
– А что тогда не знаешь?
– Мне доктор, мамин сердечный друг, освобождение от физвоспитания выписал. Из-за сердца….
– В самом деле сердце больное?
– Не знаю. Нет, наверное.
Вот тут Вадим не сдержался – завыл, отчего жиртрест опять испугался
– Ты из Сибири? – робко спросил он
– Да. А что?
– Мама говорила, что вы все там сумасшедшие.
– Это твоя мама сумасшедшая!
– Не говори так про нее!
Неловкую попытку ударить Вадим без труда отразил, но впервые в его взгляде проскользнуло уважение к его невольному собрату по несчастью. Первый раз он поступил как некое подобие мужчины.
И все-таки он не понимал. Он был еще мал, чтобы понимать и решать какие-то взрослые вопросы и тем более иметь свое мнение по такому вопросу, как воспитание детей. Но видя перед собой это, не пойми что, он впервые понял, почему мать с такими скандалами и даже угрозой развестись не пускала его в Москву учиться, на чем настаивал отец. Видимо, она не хотела, чтобы он стал вот таким…
Сибиряки, как и арабы сильно отличались от коренных русских центральной России и Поволжья, хотя происходили от них. Сибирь все еще мало была населена, между огромными городами и исполинскими комплексами по добыче природных ископаемых тянулись версты и версты тайги, где можно было идти целый день – и не встретить ни одного человека. Добавляло сибирякам своеобразия и то, что в Сибири испокон века жители разные арестанты и ссыльнопоселенцы, а так же там прятались от властей староверы, до тех пор, пока староверы не сбросили ненавистное никонианство в канаву истории. В результате – в Сибири, как в плавильном котле выплавился совершенно особый народ, про который многие говорили "крепче стали". Эти люди не слишком уважали закон, не бросали своих, имели свое мнение и готовы были отстаивать его до посинения. Они были предельно самостоятельны, оборотисты – большая часть миллионщиков в России происходила из купцов-староверов – и всегда готовы постоять за себя. Они охотно служили в армии, потому что считали это долгом и пользой в последующей жизни. Они всегда, даже имея превосходное жилье в мегаполисе, старались купить какую-нибудь заимку в лесу, за городом – и не разводили там огород, как русские, а просто уезжали туда и жили в тайге, среди деревьев, охотясь, рыбача и собирая грибы. Сибиряки были особым народом – и Вадим был достойным его представителем.
Его подарком на семилетие стала малокалиберная винтовка, записанная на отца. Он не слушался ни отца, ни мать и дважды убегал. Он не испытывал особой тяги к учебе – хотя учился неплохо, без двоек и почти без троек. Не раз и не два они с пацанами на выходные садились на струнник**** и убегали в лес, чтобы жить там как Робинзонам. Ему давно не нужны были взрослые, чтобы принять решение.
Но сейчас он не мог его принять. Он уже понял, что находится в другой стране и это крайне осложняло попытку побега. Если бы он был в своей стране – то ему всего-то надо было добежать до первого полицейского или военного. Да просто до любого взрослого. Но в чужой стране, где торгуют рабами – ему надо скрываться, ему надо обмануть погоню, понять, где находится Россия и идти туда. Русским доверять нельзя, тот русский видел его – и ничего не сделал. Можно будет разузнать, где здесь бывают русские и понаблюдать за ними, чтобы понять, что от них можно ждать. Возможно, ему удастся украсть лошадь – как и любой скаут-разведчик он знал как обращаться с лошадью. Или, может попадется какое другое верховое животное – наверное им править не сложнее, чем лошадью. Возможно, ему удастся украсть машину и проехать какое-то расстояние – хоть он был мал для получения прав, но за руль его отец уже сажал. Он трезво оценивал свои шансы и знал, что они есть. Но только если он будет один – а не с этим.
Бросить его и вернуться потом? Кто знает, что с ним сделают за побег другого – а постоять за себя это чучело не сможет. Просто бросить его? А как тогда на него посмотрит отряд, узнав, что он сделал? Скаут-разведчик бросил человека в беде! И неважно, что не скаута – любого. Да, тут и из скаутов исключат, скорее всего, и спецназ не светит – такого не возьмут даже на курсы подготовки. В армии таких тоже не любят.
А та девчонка? С ней что делать?
– Надо бежать! – сказал Вадим, и это было первое, что он сказал минут за двадцать молчания
– А как?
– Это ты скажи мне – как?
Жиртрест долго думал и наконец, выдавил
– Не знаю.
– Еще бы. Где мы, ты знаешь?
– В Афганистане, я думаю.
А вот это уже интересно
– Откуда ты знаешь?
– У меня мама работает там, где торгуют с Востоком. Я кое-что знаю про это и у нас дома много книжек про Восток.
– Ты знаешь их язык?
– Только несколько слов. Но я слышал, что они говорили на пушту и арабском.
Афганистан! Вадим попытался вспомнить уроки географии – и память услужливо подсказала, сколько из них он прогулял. Афганистан… кажется он граничит с Империей. Конечно, граничит – не повезли бы их на другой конец света, в Африку к примеру.
– Сколько дней пути отсюда до России?
– Там горы. Мы не пройдем.
– Я тебя что спросил?
– Ну… недели две… не знаю.
– Ты знаешь точно, где мы?
– Не знаю. Кажется, до этого нас привезли в Кабул. Я видел надписи и слышал разговоры.
– А сейчас?
– Не знаю, говорю же!
– Для чего мы им? Для чего нас похитили?
– Не знаю. Продать, наверное.
– Продать? Почему до сих пор не продали?
– Может и продали.
– Для чего продать?
– Работать, наверное, заставлять будут.
Вадим снова задумался. Может быть и работать – но он не представлял этого жиртреста работающим. Сам себя – да, а его нет. Если работать – то почему не похитили такого же скаута? Если работать – то почему до сих пор их не заставляли работать?
