Двойник Декстера - Джеффри Линдсей

Дебора издала какой-то звук, нечто среднее между ворчанием и шипением.

— Да. Ты не мог бы забрать Николаса из центра? — спросила она.

Дебора записала сына в центр Монтессори, в Гейблс, хотя я был абсолютно уверен: он еще слишком мал пере­считывать бусины. Некогда я подумывал, не отправить ли туда же и Лили-Энн, но Рита воспротивилась. Она счита­ла, что, пока ребенок не достигнет двух-трех лет, это пус­тая трата денег.

Впрочем, Дебора ничего не жалела для своего малыша и охотно отстегивала центру израдную сумму. Раньше она всегда успевала забрать его вечером, независимо от коли­чества дел. Но сейчас было уже семь, а Николас все еще Жтл мамочку. Бесспорно, стряслось нечто непредвиден­ное, и голос Деборы звучал напряженно — не сердито, как утром, но и не вполне обычно.

— Э... конечно, я его заберу, — заверил я. — Что слу­чилось?

Она снова то ли рыкнула, то ли зашипела.

—  Ч-черт... — хриплым шепотом произнесла Дебора и заговорила нормальным голосом: — Я в больнице.

—Что? В чем дело?

Передо мной возникла пугающая картинка — я живо вспомнил ее последний визит в клинику. Дебору с ноже­вым ранением отвезла туда «скорая», и сестра провела несколько дней, находясь между жизнью и смертью.

—  Ничего серьезного, — успокоила она меня, и, поми­мо напряжения, мне послышалась усталость. — Я сломала руку. Просто... слушай, я тут застряну на некоторое время и не смогу забрать Николаса.

— Как ты умудрилась сломать руку? — спросил я.

—  Молотком, — ответила она. — Деке, мне пора... По­жалуйста, забери Николаса, ладно?

—Молотком? Господи, Дебора, что...

—  Декстер, мне пора, — повторила она. — Ты сможешь забрать Николаса?

—  Да, конечно, — подтвердил я. — Но...

—  Спасибо. Я тебе очень признательна. Пока. — И она отключила трубку.

Я убрал телефон и увидел, что вся семья неотрывно смотрит на меня.

—  Готовьте еще один детский стульчик, — сказал я. — И отложите вот эту цыплячью грудку.

Я не понимал, как ей это удалось. Данные по отпечатку еще не пришли, за несколько часов запрос ни за что не ус­пел бы пробиться сквозь окаменелые слои бюрократии, но, насколько я понимал, отпечаток был единственной зацеп­кой. И потом, Дебора не стала бы предпринимать чего-ли­бо безумно рискованного в отсутствие брата, способного Принять удар на себя. Загнать в угол ненормального убийцу с кувалдой — это уж точно рискованный шаг.

Конечно, раньше у Деборы не было напарника, кото­рому она доверила бы прикрыть спину, а теперь сестренка вроде бы подружилась с Дуарте. Возможно, они общались по-французски. Разумеется, она имела полное право ра­ботать не со мной, а с новым напарником, что может быть естественнее, это даже предписано правилами, и я ничуть не тревожился, ну ни капельки. Пусть Дуарте, а не я, сует шею в петлю. Честно говоря, мне немного надоело при­крывать Дебору в каждой опасной передряге. Пора ей наконец твердо встать на ноги и перестать опираться на брата.

Уложив детей, Рита немного посидела со мной, пока не начала зевать во весь рот. Тогда она поцеловала меня в щеку и неверной походкой отправилась спать. Я остался С Николасом в ожидании Деборы. Он был неплохим ре­бенком — что правда, то правда, — но и вполовину не таким умным, как Лили-Энн. Его маленькие голубые гла­за не блестели разумом, и я решил, что с объективной точки зрения двигательные навыки Николаса развиты далеко не так, как у Лили-Энн в том же возрасте. Может быть, метода Монтессори не помогает. Ну или Николас медленно учится. Ничего страшного. В конце концов, мир далек от совершенства, и двух Лили-Энн быть не может. Несмотря ни на что, Николас оставался моим племянни­ком, и к менее одаренным детям надо относиться снисхо­дительно.

Рита и дети улеглись, а я сидел на кушетке с Николасом в приятном молчании. Я покормил его из бутылочки, а потом решил поменять подгузник. Как только я снял мок­рый памперс, он выпустил струю мочи прямо в воздух, и потребовались все мои незаурядные способности, чтобы увернуться. Я аккуратно переодел ребенка и подумал, что, возможно, монотонный звук его усыпит, поэтому включил телевизор и устроился на кушетке.

А там была Дебора, во всю ширину экрана, под яркими вспышками света и в сопровождении энергичного, неве­роятно серьезного голоса местного телекомментатора. Сестра придерживала левую руку, пока врачи «скорой по­мощи» помогали ей лечь на носилки и накладывали на­дувную шину на предплечье. Дебора непрерывно говори­ла с Дуарте, явно отдавая приказы. Он кивал и похлопывал напарницу по здоровому плечу.

Когда ведущий закончил ужасающий рассказ о под­линном мужестве и героизме Деборы, умудрившись пра­вильно произнести ее имя, камера ненадолго показала еще одни носилки, которые задвигали в машину два копа. На них извивался какой-то здоровенный мужик с квадратным лицом. Плечо и живот у него были в крови, и я даже без звука догадался, что он непристойно бранится. Потом на экране появились фотографии — Клейн и Понтер, рядом, два официальных снимка. Комментатор заговорил очень серьезно и торжественно — он пообещал держать меня в курсе событий. При всей своей нелюбви к репортерам я вынужденно признал: он сделал больше, чем Дебора.

Конечно, у нее не имелось никаких причин держать меня в курсе. Не страж она Декстеру своему, и если Дебо­ра наконец начала это сознавать — тем лучше. Я был впол­не доволен и совсем не сердился на сестру, когда она при­ехала за ребенком. Она явилась почти в полночь, а мы с Николасом успели посмотреть еще несколько выпусков, в том числе всю историю целиком в ночных новостях—по большей части повторение первой сводки. Героический полицейский пострадал при поимке убийцы. Хм. Николас, казалось, не узнал собственную мать, когда она появилась на экране. Я почти не сомневался: Лили-Энн узнала бы меня по телевизору или где бы то ни было, но это ведь не значит, что у мальчика какие-то серьезные проблемы.

В любом случае Николас обрадовался, увидев Деб во плоти, когда я открыл дверь и впустил ее. Бедный малыш пока не знал, что не умеет летать: он попытался перепорх­нуть с моих рук на материнские. Я сделал несколько судо­рожных хватательных движений и чуть не уронил его. Дебора неловко прижала к себе ребенка здоровой рукой. Левая была в гипсе и на перевязи.

— Удивительно, что ты появилась без пиар-агента, — заметил я.

Дебора, уткнувшись в Николаса, ласковым голосом издавала какие-то бессмысленные звуки, а он хихикал и тянул ее за нос. Продолжая улыбаться, сестра взглянула на меня и поинтересовалась:

—То есть?

— Тебя показывают по всем каналам, — прокоммен­тировал я. — Ты — главная звезда телевидения. Героиче­ский детектив жертвует конечностями при поимке безум­ного убийцы.

Она разочарованно поморщилась.

—  Ну на хрен, — заявила Дебора, явно не опасаясь сквернословием повредить нравственности юного Нико­ласа. — Проклятые репортеры хотели интервью, фотогра­фий и рассказа о себе, блин... они повсюду, даже в «ско­рой»!

— Но это действительно отличные новости, — сказал я. — Из-за него все лезли на стенку. Ты уверена, что сца­пала нужного маньяка?

—Да, — радостно ответила она. — Ричард Ковасик. Просто никаких сомнений.

Она снова обняла Николаса.

— Как ты его нашла? — спросил я.

—Получила ответ из базы данных, — объяснила сест­ра, не отрываясь от ребенка. — Ну... насчет отпечатка.

Я хлопнул глазами и на мгновение растерялся. Сказан­ное Деборой было так неправдоподобно, что я вообще утратил дар речи.

—Невозможно, — наконец выговорил я. — Нельзя за шесть часов получить данные по полустертому отпечатку.

—Ну, я потянула кое за какие ниточки, — призналась она.

—   Дебора, это национальная база данных. Там нет ни­каких ниточек.

Сестра пожала плечами, по-прежнему глядя на Нико­ласа.

—   У меня есть. Я позвонила одному приятелю Чатски, в Вашингтон. Он велел тем ребятам поторопиться.

—А, — среагировал я. Признаться, ответ был не самый остроумный, но при данных обстоятельствах больше ни­чего в голову не пришло. Головоломка сложилась: у Чатски, бывшего бойфренда Деборы, действительно имелось мно­го связей в разных вашингтонских организациях с трех­буквенными аббревиатурами. — Э... ты абсолютно увере­на, что поймала нужного человека?