Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1824-1836 - Петр Вяземский

Вчера слушал у княгини Голицыной (Измайловой) комедию Грибоедова. Всем вам досталось. Много остроты в некоторых стихах, особливо в негодовании Чацкого, но пиеса нехороша и интрига подлая. Есть сатирические черты и верные портреты московских оригиналов, но нет комедии. Княгиня бесила меня вздорными замечаниями своими на пиесу и на стихи. коих не понимала. Небесная физика совсем исказила ум её и даже небесное её личико. Все говорит о точке, о протяжении, о движении. а ум при ней и от её слушателей ни с места. Не только тяжело, по и грустно ее слышать. С мужем была бы она иначе.

Волконская писала к тебе. Приезжай же! Лаваль в деревне застрелился. Скажи Жихареву об отъезде Сергея.

687.

Князь Вяземский Тургеневу.

Понедельник. [11-го мая. Мосвква].

Спасибо за Хвостовщину; все передал Ивану Ивановичу, яко великому канцлеру подобных грамот. пришли какие-нибудь стихи. Спасибо за «Чернеца». Буду писать тебе более завтра или после завтра и Карамзиным: теперь нет времени. В течение мая, то-есть, к концу, буду в Петербурге и поеду в Ревель купаться в море, чтобы посолить в прок свои нервы: дураки на них имеют бедственное влияние. Вчера обедал я у Жихарева с нашим губернатором и должен был поздравить его с звездою.

688.

Тургенев князю Вяземскому.

13-го мая. [Петербург].

Накуралесил ты мне стихами Козлова в «Телеграфе»! Они им отданы были Дельвигу, а напечатаны не только без его позволения, но и не смотря на запрещение. Я тебе писал, что он пришлет другое; вымарал в твоей копии посвящение и указал двусмысленность смешную, а тебе все надобно было отдать их «Телеграфу». Вперед буду осторожнее.

Видел вчера графа Лаваля: глубоко грустен, но не без рассеяния. Мать больше убита, как сказывают. Бабка не знает, как умер.

Я получил письмо от Боратынского, и до слез прошибла меня его радость и выражение этой радости. Совестно послать письмо, по не совестно похвалить себя за другое/ Вчера ввечеру Карамзин сказывает мне, что граф Федор Анд[реевич] Толстой был у него, и что он делает спой портрет в 4000 руб» лей, с мехом; но просил совета, не в мундире ли написаться?

Я на это отвечал ему: «Все-таки портрет будет смехом». Каков? Сообщи это племянничку при моем поклоне.

Статьи твоей еще не читал. Прочту сегодня. Карамзины переезжают после завтра, и я останусь круглым сиротою. приезжай скорее. Скажи княгине, что я читал её ответ Сереже. Он похож на нашу весну: холоден, особливо для меня. Пора к Совет, на обед и на биржу. Прости! Речи польские – в нашей французской газете.

Потешить ли тебя двумя строфами из второй части «Онегина»? Но вся песнь тебе принадлежит, а добиться не мог. Если же получил, то пришли сюда: у меня нет. И ода гр[афу] Хвос[тову] + лорд Бейрон для тебя же им списаны.

689.

Тургенев князю Вяземскому.

18-го мая. [Петербург].

Два письма твои получил. Княгиня Голицына велела тебе сказать (ибо от твоего имени было послано), что ей немного лучше. О Ревеле расспрашивал Ал[ексея] Ал[ексеевича] Оленина, который там был и купался. Надобно ехать в начале июня, но можно и позже, хотя чем ранее начнешь, тем лучше, ибо надобно выгадать шесть недель на купанье; в последних числах августа уже поздно, хотя и можно еще купаться. Располагай по сему и выезжай скорее. Впрочем, можно и позже. Булг[аков] писал, что ты едешь скоро с Вел[гурским] и князем Щербатовым. Правда ли?

Гоголя знаю и просить буду или сам, или чрез других. К выпуску назначены были многие, но Дибич при докладе переменил и убавил число офицеров. Многие лишились чрез сего чинов, коих надеялись, и сшили уже мундиры. Вероятно, и граф Вас[ильев] подпал сей же участи. Впрочем, узнаю и уведомлю.

Козлов доволен твоим рассмотрением, исключая одного замечания, о котором после: теперь некогда. Приехал поздно от французского посла, где бал был блистательный освещением, туалетами и цветами. У каждой дамы по букету у куверта. Жаль, что не накануне бала: они могли бы на сих цветах уронить слезки три, зевая, слушая молебен.

Письмо Вол[конской] отдал. Вчера был и на гулянье. Многих не было, известных по экипажам своим; например, Ал[ексей] Орлов с графиней Орловой – на освящении храма при штабе военных поселений; там же: Татищев, Левашов, Сперанский и еще некоторые приглашенные. Освящал Фотий.

690.

Тургенев князю Вяземскому.

21-го мая. [Петербург].

Я справлялся о пажах у директора Бибикова лично, и вот ответ его: никто не виноват, что мало выпущено. Сам государь отмечал и назначил только тех, которые имели не меньше шаров против самого меньшего количества выпущенных в прошлом годе; но те, кто имели равное с выпущенными, имевшими самое меньшее число шаров, выпущены. Даже родственник Дибича остался в корпусе. Государь сам расчисляет. И это сущая правда, да и справедливо; так было и при князе Голицыне; я это помню.

Возвратился сегодня из Царского Села, где все цветет. Соврал: липы и дубы черны как…[3] Прости! Спешу обедать к Воронцову. Скажи графу Толстому, что завтра буду писать о швейцарке для его дочери.

22-го мая.

Не успел отправить вчера письма. «Чернец» дни через четыре будет готов. На твое ли имя присылать экземпляры для Москвы и сколько? От кого получать деньги? Жуковский требует ответа на сии пункты. Французская статья о «Чернеце» в «Gazette de Pétersbourg» – Улыбышева.

Сегоднz надеюсь выправиться в самом корпусе о графе Васил[ьеве]. Но, без сомнения, до следующего года нельзя думать о производстве. Впрочем, узнаю подробно и тебя уведомлю. Кутузов в Варшаве.

На обороте: Князю Вяземскому.

691.

Тургенев князю Вяземскому.

22-го мая. [Петербург].

Я узнал себя в Бабослужкине, и этим почетным ругательством обязан тебе, вот почему: получив от тебя поручение вытолкать в письмо Булгарина, я не мог этого исполнить, ибо он у меня не был; но, встретив его на Полицейском мосту и обесчещенный в присутствии брата его дружескими ласками, я вспомнил на ту минуту похвалы его Шишкову и ругательства Карамзину и сказал ему, что он подлец, что он обесчестил и Греча своим товариществом (все это он сам после пересказал Жуковскому), и что я удивляюсь его бесстыдству и храбрости Греча. Я часто говаривал ему подобное, по на этот раз он разгорячился и с жаром отвечал: «Вы мне этого в другой раз не скажете», а я ему: «Будет и одного» – и уехал. Прочитав статью его и вспомнив его поступок, и сказал: «Конечно, я Бабослужкин; я и тебе, подлец, служил.» Не в укор будь мне сказано, было время, что Булгарин надоедал мне своим ласкательством письменно и словесно и душил меня письмами, записками и комплиментами. Например, говоря об нас, он беспрестанно повторял: «Это прекрасная книга в трех частях» и пр. Я служил ему по сенатскому делу и прочим и, следовательно, заслужил имя его, но не заслуживаю быть в одной категории с Карамзиным и Жуковским. И Булгарин прав, и мне по-делом! Но как Иван Иванович Дмитриев может тешиться, как слышу, мерзкою эпиграммою на чистого и чувствительного Жуковского! Зачем доставляет он торжество врагам всего прекрасного, изящного и высокого! К чему довела его страсть ко всему мелкому! Желаю, чтобы слышанное мною здесь было неправда. Иначе, хоть с горем пополам, но расстанусь с насмешником над Жуковским. У нас немного ему подобных, и если друзья Карамзина будут радоваться мнимым поруганиям Жуковского, то что же останется для Воейкова, который также с торжеством поспешил первый прочесть эту эпиграмму Жуковскому за то, что он первый упросил Карамзина сохранить ему «Инвалида» и следовательно кусок хлеба. Но если слухи ложные, то и я не перестану любить и уважать Дмитриева: si non-non.

Сен-Флоран прислал ко мне две части, tome 6-me et 7-me, с картинами особо, des «Mille et une nuits». Я не помню, для кого я их брал. Кажется, для тебя. Деньги давно уже заплачены и за сии части. Если же не для тебя, то спроси у брата, для кого? Пришлю, как скоро уведомишь. Алина получила от отца кое-что новое, например, Мартиновы стихи о Бейроне, но отдала по рукам, и ко мне дойдет разве завтра. Козлов сбирается писать к тебе и благодарить за рецензию; французская – Улыбышева. Мы предлагаем ему, по желанию посла, перевести самому на французский; напечатали бы в Париже в его пользу. Дельвиг обещал послать стихи: напомню ему. Он сегодня возвратился только из Царского Села.

С нежностью целую ручку у милой сестры милосердия и жалею, что был в водяной прежде, нежели знаком с нею.

692.

Князь Вяземский Тургеневу.

27-го [мая. Москва].

Благодарю тебя, усердный исполнитель, за пажеские сведения; ожидаю дальнейших и индивидуальных.

Можете прислать смело сто экземпляров «Чернеца» в мой дом, на имя коммиссионера моего Андрея Иванова. Деньги привезу с собою, а если соберу, то и прежде. Бояться нечего.

Добрый и любезный наш Пушкин скончался третьего дня вечером тихо и без страдания. По настоящему, умер он за десять дней до кончины своей. Сердечно его жаль и за него лично, и за окружающих. В тот же день умер и муж сестры Клены Григорьевны, Бибиков, который из бедности был исправником и оставил семь детей.