Мемуары мертвого незнакомца - Ольга Володарская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они вышли на набережную и пошли вдоль реки.
У Дато сегодня тоже был выпускной. Но он на него не пошел. Как и на вручение аттестата (его все же дотянули). С Балу, тем самым огромным парнем, что вывел его из «Сулико», и еще парой друзей он уехал разыскивать Одуванчика. Мальчишка пропал несколько дней назад, и Дато пытался найти его. Естественно, Зура сходил в милицию, написал заявление, но Давид не верил в результативность работы органов правопорядка, поэтому занялся поиском сам.
— Куда собираешься поступать? — спросил Ираклий у Маши.
— В театральный.
— Я мог бы и сам догадаться, — улыбнулся он. — Я же видел тебя на сцене.
— Правда?
— Всей семьей были на премьере «Затмения солнца в Грузии». Твоя игра произвела на всех впечатление.
— У меня там небольшая роль…
— Как говорил один умный человек: «Не бывает маленьких ролей, бывают маленькие актеры!» — Ираклий легонько взял ее под локоть. Она не возражала. Фонари не горели, а в асфальте были выбоины, и она боялась споткнуться на непривычных каблуках.
— А кем собираешься стать ты?
— Хирургом. У нас династия.
Она смотрела на Ираклия и думала о том, что он «подходящий» молодой человек. Его бы одобрили папа с мамой и даже бабушка. Из хорошей семьи, умный, целеустремленный… с будущим! И очень симпатичный: рыжеватый, голубоглазый, с орлиным носом и ямкой на подбородке. Но что Маше до его красоты, ума… если любит она другого! Неподходящего…
Башибузука!
— Эй, а ну-ка отойди от моей девушки! — послышалось издали. Маша узнала голос Дато. Вскоре он сам показался из-за деревьев. В джинсах, майке, кожанке нараспашку, в обрезанных перчатках с клепками, лохматый и небритый, он выглядел хоть и опасно, но невероятно привлекательно. Куда элегантному Ираклию в белоснежной рубашке и галстуке, с прической волосок к волоску и холеным лицом до ее башибузука?
— Дато! — выкрикнула Маша. — Не кипятись. Это парень из параллельного класса, Ираклий. Его дядя друг моего отца.
— Да я спокоен! — фыркнул Давид, подойдя. — Просто предупреждаю твоего спутника, чтоб держал свои руки при себе… — И красноречиво посмотрел на кисть Ираклия. Тот сразу отпустил Машин локоть. — А у вас что, вечеринка уже закончилась?
— Нет. Но там музыка грохочет. Мы решили немного отдохнуть от шума.
Дато снял с ее плеч пиджак и передал его Ираклию. Вел он себя на удивление мирно. Она-то боялась, что в драку полезет.
— Ты извини, дорогой, но я у тебя спутницу украду, — бросил Дато, накинув на Машу свою кожаную куртку.
— Это твой парень? — спросил у нее Ираклий.
— Да.
— Что ж… Не буду вам мешать.
И торопливо удалился.
— Стоит мне оставить тебя одну, как ты сразу находишь себе поклонника, — упрекнул ее Дато.
— Это не поклонник, — запротестовала Маша.
— Да неужели?
— Я же говорю, в ресторане шумно и…
— Ты решила отдохнуть от музыкального грохота. Но в спутники себе выбрала парня, а не девушку.
— Так получилось.
— Он держал тебя под руку! — повысил голос Дато.
— Чтоб я не упала. Ты же видишь, я в длинном платье, на каблуках.
— Ты хочешь, чтоб я стал пай-мальчиком, а сама создаешь такие ситуации, при которых мне сложно себя сдерживать!
— Я оценила твое самообладание, — проворковала Маша, прижавшись к Дато. Она ткнулась носом в его шею и прошептала: — Я так соскучилась по тебе.
Его руки сомкнулись на ее талии. Такие сильные, теплые, родные…
— Я умирал без тебя! — Маша готова была расплакаться, услышав эту фразу. Дато произнес ее с таким чувством, что не возникало никаких сомнений… не просто скучал — умирал без нее!
— Нашел Одуванчика?
— Нет… Его унес ветер.
— Жаль.
— Ты хочешь вернуться на банкет?
— Не особенно.
— Тогда поедем кататься? Во сколько тебя ждут дома?
— Думаю, я могу прийти утром, все выпускники встречают рассвет.
Дато переместил руки ниже, схватил ее под попу и поднял. Хохоча, потащил к мотоциклу.
Казбек-2 стоял в зарослях. Дато усадил на него Машу. Она подобрала свое роскошное платье, затем обхватила спину усевшегося за руль Давида, и они помчались по набережной в сторону Мцхеты.
«Там, где, сливаяся, шумят, обнявшись, будто две сестры, струи Арагвы и Куры…» они остановились. Когда заглох мотор, сразу стало слышно, как плещется вода. Этот звук умиротворял.
— Небо какое! — восхитилась Маша, задрав голову. В Тбилиси оно как будто было не таким бездонным. И звезды не сверкали столь ярко.
— Давай убежим? — услышала она тихий голос Дато.
— Куда?
— В Осетию, например.
— Не понимаю, зачем…
— Будем жить как муж и жена. Тут нам твои родители не позволят.
— Дато, я не могу так, — покачала головой Маша. — К тому же мне надо учиться. Я, в отличие от тебя, верю в образование.
Дато вздохнул тяжело.
— Как же долго я тебя жду…
— Осталось совсем чуть-чуть. Всего годик.
— Больше! Тебе же семнадцать только в октябре исполнится.
— Давай не будем о грустном? Ночь такая замечательная. И она наша…
Дато привлек ее к себе. Усадил поперек седла. Сам сел сзади…
Ноги Маши обхватывали бедра Дато.
— Мы как в пене, — прошептал он, имея в виду ее пышное платье, клубившееся вокруг них.
Любовью они занялись на том же Казбеке. А рассвет встретили, сидя на обрыве возле монастыря Джаври. Он стоял на горе, и вид отсюда открывался фантастический.
Домой Маша возвратилась в шесть. Дато довез ее до соседнего дома. Они побоялись, что рычание мотора разбудит родителей. Конечно же, он пошел ее провожать. Остановились у подъезда, чтобы поцеловаться… и тут…
Машино сердце екнуло. Что такое?
Она задрала голову и посмотрела на окна своей квартиры. Ей почудилось, что кто-то из родителей выглянул на улицу и ее раскрыли…
Но нет!
— Что с тобой? — спросил Дато.
— Что?
— Ты задеревенела будто…
— Как-то нехорошо мне.
— На банкете что-то не то съела, наверное.
— Нет, не в этом дело. Тут неспокойно… — И она похлопала себя по груди. Там, где колотилось сердце. — Уж не случилось ли чего?
И она торопливо зашагала к подъездной двери. Дато, помешкав, двинулся следом.
— Смотри! — воскликнула Маша, указав на бурые пятна, покрывающие ступени лестницы. — Что это?
— Краска, — ответил Дато. Он видел, что это кровь, но не хотел Машу пугать.
— Нет, не похоже…
Дверь в квартиру оказалась открытой. Не нараспашку, но щель была достаточной для того, чтобы увидеть, что в прихожей лежит человек. Маша узнала охранника отца Рамаза. В последнее время он сопровождал Селезнева почти постоянно. Он владел карате и отлично стрелял. А еще был очень хорош собой. Поэтому соседка Ирма постоянно строила ему глазки…
— Маша, стой! — Дато схватил ее за руку, не давая войти в квартиру.
Но в ней откуда-то взялось столько сил, что она смогла вырваться.
Влетев в прихожую, Маша чуть было не упала на мертвого Рамаза, споткнувшись о его ноги. Удержавшись за стену, она двинулась в глубь квартиры.
Длинный коридор… На светлом паркете капли крови.
Точка — тире… тире, тире — точка…
Маленькая капелька, большая… большая, большая — маленькая.
Как морзянка!
Папа учил ее этой азбуке в детстве. Но сейчас Маша ничегошеньки не помнила.
Спальня родителей. Дверь в нее белая со стеклом под хрусталь. Очень красивая…
Теперь на ней кровавый мазок.
Маша толкнула дверь.
Бежевые обои, золотистые занавески, мебель «слоновая кость». Богатое, как говорила бабушка, покрывало на кровати. Турецкое, расшитое парчой и камнями. Оно тоже было светлым когда-то…
Теперь его покрывали бурые пятна! Самое большое растеклось по краю, страшное, как воронка, затягивающая в себя…
— Нет, — прошептала она. — Нет! — Голос стал громче. — Неееет! — закричала Маша.
Папа… Мама…
Они лежали на полу возле кровати…
И даже в смерти оставались вместе — рука отца лежала на груди мамы. Он как будто пытался защитить ее…
Но не смог.
Тела родителей были изрешечены пулями. Тогда как Рамазу перерезали горло.
Маша рухнула на пол, подползла к ним, легла рядом с мамой и положила ладонь поверх папиной руки…
Она желала умереть вместе с ними.
* * *Балкон. Чашка кофе. Сигарета… Первая в жизни.
Маша неглубоко затянулась и дала дыму просочиться в легкие.
Прислушалась к ощущениям. Не сказать, что очень приятно. Но и отвращения нет.
Сделала еще затяжку. Выпустила дым. Посмотрела, как его струйка развеивается ветром.
— Ты куришь? — услышала она возмущенный голос бабушки.
— Нет, — не оборачиваясь, ответила Маша. — Просто пытаюсь расслабиться.
