Черти - Илья Масодов

Отец же Варвары, Николай Власов, сильнее всего любил водку, и старший Варварин брат, Антон, тоже пил много водки, и если бы жив был другой старший брат Варвары — Алеша, что умер за два года до смерти матери от кровавой рвоты и боли в животе, то он бы тоже пил водку, но он не бил бы Варвару, как отец и Антон, потому что Алеша был добрый. На поминках по матери отец особенно сильно напился, он лежал сперва на столе и, хрипя, блевал, а Варвара вытирала ему тряпочкой рвоту с лица, а потом отец вдруг встал и ударил Варвару в зубы так, что она упала, а потом стал бить Варвару на полу ногами, Варваре было очень больно, и она думала, что отец ее забьет до смерти, но не кричала, только плакала от боли, потому что стыдилась кричать и знала, почему отец ее бьет: он ее не любил. Что же кричать, если тебя не любят — все равно не станут жалеть. Потом пришел Антон и унял отца, а на следующий день Варвара убежала из дому в лес и там рвала кровью, устроившись на пеньке, она знала, что теперь умрет, как Алеша, и ей было совсем не страшно, а даже радостно, потому что на том свете она снова будет с мамой.

Но Варвара не смогла умереть, пришлось ей возвращаться домой, и так жила она еще с полгода, пока Антон не ушел на заработки, а отец не подрался пьяный с соседским мужиком Прошкой, и Прошка так дал отцу кулаком в живот, что отец упал и сильно ударился головой о дорогу. После этого отец уже ничего не понимал, только лежал на лавке, изо рта у него иногда шла кровь, Варвара поила его водой из ковшика, но отец не узнавал ее, он долго невнятно хрипел, а к ночи стал глухо звать покойную жену, мать Варвары, но та не приходила с того света, а ждала, пока отец придет к ней сам. Наутро отец помер, закатив глаза и неестественно разинув рот. Варвара осталась сиротой.

Ее взял к себе Прошка, у которого были и свои дети, всего шесть душ, а Варвара стала седьмая. У Прошки жить Варваре не нравилось, да и баба его, тетя Глаша, невзлюбила Варвару, и было за что, потому что Варвара выворачивала ей курей: поглядит на курицу как-то по-особенному, двинет языком во рту, — тут курица перевернется на спину, и внутренности у нее из-под хвоста вылезут. Таким способом Варвара передавила девять курей и одного петуха, просто потому, что курицы ей не нравились. Тетя Глаша гоняла Варвару и стегала ее веником по лицу, но все без пользы: Варвара просто уходила в лес, где приучилась жить большую часть времени суток одна, питаясь ягодами и орехами. Раз ее нашли в лесу дети тети Глаши, они поймали Варвару, щипали ее, кусали и царапали, а потом еще изорвали на ней платье. На ночь Варвара не вернулась в избу Прошки, а из-за плетня погубила дворового пса, напустив на него трясцы, сама же ушла в лес за болота, чтобы больше не видеть Калиновку. Она нашла забытую в чаще замшелую избушку и стала в ней жить. Избушка была чужая, иногда Варваре казалось, что кто-то в ней жил незадолго до нее, и она ждала его возвращения, только никто не приходил.

Вот тогда у Варвары и началась тоска смертного ужаса. Она просыпалась от нее ночью и не могла больше уснуть, что-то неизвестное медленно, как гусеница, ело ей листик души. Всему Варвара могла придумать причину, только не этому чувству, его она не понимала. Оно вроде бы и не было ничем, но в то же время покрывало сердце Варвары такой сильной болью, что той хотелось убежать и упасть в болото, чтобы оно затянуло Варвару в свою тяжелую, слепую грязь, а смертный ужас, надеялась Варвара, не пойдет за ней в болото, испугается.

Первое время она, проснувшись среди ночи, плакала, потом стала шептаться, отмахиваться от ужаса руками, а потом стала выть, а когда она выла, то ужас слушал, переставая есть Варварино сердце, и Варвара старалась выть громче, жутче, чтобы ужас слушал и не ел. Когда не было ужаса, Варвара чувствовала, что ей нечего бояться. Однажды, например, к ней пришел медведь. Он был большой, старый, вонючий и больной, и именно потому, что он был старым и больным, он не мог больше ходить в поисках еды, а решил съесть Варвару. Варвара сделала так: она подняла обе руки на уровень своего лица и сложила пальцы в щепоточки, словно хотела насыпать соль в кашу. Потом она трижды подалась вперед, лицом и руками, глядя на зверя, вылезающего из кустов, и сказала: «Пссс, пссс, пссс!» Медведь рухнул набок, сломав много веток, и кусты около него загорелись огнем. Варвара даже не вспотела, хотя когда она говорила «пссс, пссс, пссс», ей было трудно, словно воздух не хотел проникать через сжатый рот наружу. На следующий день Варвара подожгла таким же способом сухую ель недалеко от избушки, а еще через три дня убила землей ворону на березе. Для этого она стала у косого окна избушки, вытянула на ворону руку, с раскрытой ладонью, но сжатыми пальцами, вроде кошачьей лапы, и ничего не сказала. Земля убила ворону, и та упала с ветки в траву. Земля сама умеет убивать, поняла Варвара, потому что все мертвые приходят к ней.

После этого наступила осень, ягоды окончательно расклевали птицы, Варвара насушила себе было грибов, но к зиме они кончились, и ей совсем нечего стало есть. Первое время Варвара терпела и ела уснувших в земле жучков, но в ноябре наступил сильный холод, и даже выпал снег. Тогда Варвара устала от голода и все время лежала на лавке внутри избы, глядя в сквозное окно и поднимаясь только для того, чтобы выкапывать насекомых. У нее уже не хватало сил собирать хворост. Однажды, когда глаза Варвары, затуманенные голодом, перестали различать мелкие тела жучков в земле, она засунула в рот всю пригоршню, земля противно захрустела на зубах, но Варваре было уже все равно, и она съела землю. Потом у Варвары так заболел живот, что она вспотела ледяными капельками и не могла спать всю ночь, смертный ужас пришел к ней и сел рядом на лавке, однако Варвара даже не смотрела на него, только хрипло стонала, изо всех сил пытаясь умереть. Наутро ей почему-то стало легче, и она снова поела земли, чтобы никогда уже не выздороветь, но живот перестал болеть сам по себе, наверное, в нем умерла всякая живая боль. Так Варвара стала есть землю, и кроме земли вообще ничего не ела.

В земле было много смертного ужаса, она прямо пропитана была им, там попадались волоски мертвецов, осколки их ногтей, лоскутки почерневшей кожи. Варвара не любила всего этого, но продолжала есть землю, потому что ей хотелось ее есть. Через землю ужас разговаривал с Варварой, глухим, неразборчивым шепотом. Сначала он говорил Варваре что-то непонятное и заставлял ее делать себе больно: расцарапывать острой палочкой ладонь или кусать нижнюю губу до крови. Потом он хотел, чтобы Варвара утопилась в маленьком лесном озере, но Варвара боялась воды и не пошла топиться. Тогда ужас придумал жуткого слизня, черного, как мертвец, который заползал иногда по ночам Варваре на ногу, Варвара не могла тогда шевелиться, она только дрожала и ныла, а слизень сидел на ноге, и он был очень холодный, словно это был и не слизень, а черное отверстие в ледяную межзвездную глубину.

Каждую ночь Варваре снились страшные земляные сны, которые наутро она боялась вспоминать, чтобы сны те не стали настоящими. Ей снилось, будто ее едят изнутри черви, родившиеся в съеденной земле, или что кто-то закопал ее живой в могилу, и теперь ей лежать там вечно, сдавливаемой земляной массой до тоскливой боли. Ничто не помогало Варваре терпеть ужас, она пробовала молиться, но Бог будто оглох в туманном ноябрьском небе, и Варвара в конце концов от злости сорвала с себя нательный крестик и выбросила его в озеро. Кругом была смертная тоска: она шевелила опавшие листья и сыпала с неба снег, все живое на свете позабыло Варвару, и она осталась совсем одна.

Однажды утром она ушла из замшелой избушки через поля и перелески, она ела землю и шла, днем и ночью, лишь ненадолго ложась в желтую инеевую траву поспать. Если кто-нибудь попадался на пути Варвары, она убивала его землей, потому что никого больше не любила, а деревни Варвара сжигала дотла, засаливая их пустыми сжатыми пальчиками, чтобы и другим людям тоже негде было жить, как ей самой.

Раз Варвара встретила у дороги старуху, которая оплакивала в жухлой траве усталость и неспособность больше уходить от смерти, старуха думала, наверное, что тело ее высохло до полного безразличия к жизни, но когда Варвара стала ее выворачивать, как курицу тети Глаши, старуха завыла от боли и скрючилась, шамкая перетертыми челюстями и возя полусжатыми, как куриные лапы, руками по мерзлой земле. Варвара убивала старуху несколько часов, усевшись неподалеку и обхватив колени руками, иногда она смыкала веки и только слушала неповоротливое хрипение своей жертвы. Долгая, полная монотонной муки и горя жизнь выклевала у старухи весь разум, и она помирала без мысли, как скотина, только стыд остался в ней, и она пыталась прикрыть куриными руками свое сучащее членами тело, словно была голой. Наконец, распластавшись по почве, старуха стала хрипло плевать кровью, пуская изо рта темные, брызжущие кровяные пузыри, а потом затихла. Варвара приползла к ней и улеглась возле спать, чтобы успеть согреться от трупа, пока тот не остыл. Она уснула и ей приснился первый сон о Клаве, в котором Клаву не было видно, но она была везде.