Преступившие - Андрей Валентинов

– Ты прямо Ганнибал какой-то, Француз, – усмехнулся Фрол. – То, что бежать не надо, тут я, елы, согласен, а вот на Головинское идти нельзя. Опасно!

Келюс и барон переглянулись.

– Но если втроем, да с оружием, – задумался Корф. – Смелость города берет! Мне уже приходилось воевать в таких условиях, опыт есть…

– Нельзя! – повторил дхар. – Там никакое оружие… Да ты что, меня, елы, за труса держишь?

– Не за труса, – рассудительно ответил Лунин, – а за человека, подверженного суевериям. Ну, чего нам такого бояться, бином?

Фрол встал и, не сказав ни слова, вышел.

– Сходим без него, – решил Келюс, – раз он верит в эту… нечисть, нежить, нелюдь… Признаться, и мне вначале казалось…

– Мне тоже, – кивнул полковник. – Особенно когда сквозь дверь… Правда, если подумать – дело было под утро, нервы, а господин Волков, похоже, изрядный штукарь… Однако, Николай, вы бы видели, как Фрол крестил этих разбойников! Их дергало, как от гальванической батареи!

– Да у него биополе, как у Джуны! – махнул рукой Лунин. – Вот кто из нас действительно экстрасенс. И раны у него заживают мгновенно! Редкие природные способности – ему бы на эстраде выступать! А ему задурили голову с самого детства: упыри, вурдалаки, ведьмы с помелом, оборотни… Сказки народов мира…

Келюс вспомнил лужу крови в подъезде, и ему стало не по себе.

– Ну, ведьмочки – они разные бывают, – несколько игриво начал барон, но тут же смутился. – Пардон, о чем это я? Ах да… Хорошо бы действительно разведать, что к чему. Если на Головинском этих «черных» трое-четверо, так и говорить не о чем. А если дюжина? Эх, сюда бы мой батальон…

– Обратитесь в Союз Российского дворянства, – посоветовал злоязыкий Лунин. – Пусть ополчение кликнут…

– А что? – вскинулся Корф. – Рати, чтобы конно, людно и оружно, пожалуй, не соберу, но должен же здесь остаться хоть кто-нибудь? В Столице жила куча моих родственников! И семья… Ксения, дети… Леля и Вовка…

Последние слова он произнес совсем тихо.

– Какого они года? – сочувственно спросил Лунин.

– Леля – восьмого, Вовка – десятого… – прошептал Корф и надолго замолчал.

– Ну, а если спросить, узнать? – уже вполне серьезно предложил Келюс.

– Михаил, сходите-как в это чертово Собрание! Там всякие списки составляют… Главный, кажется, Андрей Голицын, художник – на которого Хрущев когда-то орал…

– Из каких он Голицыных? – очнулся от раздумий Корф. – Из петербургских или харьковских?

Лунин развел руками: таких подробностей он не знал.

– Наверное, из петербургских, – принялся вспоминать полковник. – Харьковские – княгиня Анна и ее сыновья – говорят, погибли еще в восемнадцатом… А что, Николай, пожалуй, схожу! Только… Кем я представлюсь? Да еще в этаком, пардон, затрапезе! Хотя… Скажу, что я из… гм-м-м… Новой Зеландии! Ведь там, наверное, тоже эмигранты живут.

Идея явно понравилась Корфу, и он принялся ее обдумывать со всей серьезностью, свойственной военному.

Фрол спал тревожно. Странные сны не давали успокоиться: кладбищенские кусты хлестали по лицу, медвежьи лапы тянулись к горлу, Кора – страшная, неживая – протягивала руки в кривыми ногтями к его сердцу. Одна рука уже коснулась груди, и ледяной холод обжег дхара…

Фрол открыл глаза – Кора стояла рядом. Он не успел даже испугаться по-настоящему. Девушка грустно улыбнулась и, приложив палец к губам, поманила его за собой.

Еще ничего не понимая, дхар быстро накинул одежду и поспешил в коридор. Тут только он сообразил, что Кора одета в свое старое, наскоро зашитое платье.

– Я ухожу, Фрол, – прошептала она. – Мне нельзя оставаться…

– Кора, – заспешил дхар. – Ты… Я тебе не сказал… Ну, в общем, Волков уже не может тобою командовать. Крестик видела? Теперь ты свободна…

– Я уже поняла… Почувствовала, – девушка вновь невесело улыбнулась.

– Значит, и на этого негодяя нашлась управа! Но я не хочу, чтобы Николай и Миша… Михаил Модестович… узнали, кто я такая. Посмотри…

Дхар всмотрелся и понял: от лица и рук девушки исходит бледное зеленоватое свечение, хорошо заметное в полутьме коридора. Глаза ее словно мерцали, но не кошачьим ярким блеском, а тихим, чуть дрожащим светом. Фрол поежился.

– Ты же видишь, – вздохнула Кора. – К тому же, я ничего не ем, мне очень больно, когда светит солнце… Они скоро поймут, а я не хочу…

– Куда… – начал было Фрол, но поперхнулся, сообразив, куда уходит девушка.

– Там спокойно, – вздохнула она. – Теперь Волков не сможет меня найти. Только, Фрол, пожалуйста, не пускай Николая на Головинское! Я все слышала! Он ничего не понимает, это страшно! Я отдохну и после позвоню. Береги себя, Фрол…

– А чего я? – удивился дхар. – Ты не бойся, все будет…

Он хотел сказать «хорошо», но прикусил язык. Девушка протянула ему ледяную ладонь, кивнула и шагнула к двери. Фрол хотел открыть засов, но Кора покачала головой и, пройдя прямо сквозь дерево, исчезла. Фрол, быстро перекрестившись, вытер со лба пот. Затем, подумав, отодвинул задвижку и повернул кнопку замка…

Исчезновение Коры наделало немалый переполох. Фрол, выждав, пока все выскажутся, «вспомнил», что девушка, якобы, говорила ему о своей тете, живущей где-то под Подольском, к которой она собирается уехать. Мифическая тетя имела связи в милиции и могла уладить все неприятности. Эта версия показалась всем убедительной, и Лунин лишь выругал себя за то, что не догадался дать Коре денег на дорогу. Корф казался весьма огорченным, и дхар несколько раз поймал его странный взгляд – полковник, похоже, что-то заподозрил. Фрол еще раз похвалил себя за выдумку с замком и задвижкой. Не будь этого, объясняться было бы куда сложнее…

После завтрака было решено еще раз пройтись к дому, где жил полковник Фраучи, чтобы как следует осмотреться и расспросить соседей. Внезапно зазвонил молчавший все эти дни телефон. Келюс взял трубку и удивился – к аппарату попросили барона. Тот внимательно выслушал, произнеся лишь одно слово: «Буду». Как выяснилось, звонил Прыжов, просивший полковника о встрече. Посему решили рискнуть и разделиться – Келюс и дхар направлялись на разведку, а Корф, повидав своего знакомого из Теплого Стана, выразил желание заглянуть в Дворянское Собрание…

…К дому, где жил Фраучи, добрались быстро. Келюс направился прямиком в подъезд, чтобы побеседовать с соседями, а дхар предпочел остаться во дворе. Он сразу приметил сидевшую под детским грибком компанию доминошников. Игра была в самом разгаре, и на Фрола, присевшего сбоку, не обратили ни малейшего внимания.

– «Балык», – резюмировал кто-то.

– Во, «козел»! – последовал ответ, после чего победитель сгреб себе горсть мелочи.

– Парень, играть будешь? – это уже относилось к Фролу.

– Да «козлом» оставите, – замялся тот, почесав затылок. – Вы же, елы, профи…

– Ставь рупь, оставим, – пообещали ему.

Фрол поставил рубль и проиграл.

– Ставь еще, – посоветовали «профи», – будешь дважды «козел».

– Полковника на вас нет, – проворчал дхар, доставая еще один рубль.

– Какого еще полковника? – поинтересовался какой-то плюгавый старикашка, мешая кости.

– Который помер. Из третьего подъезда, – сообщил Фрол, ставя «мыло» на стол. – Он бы вас всех в «козлы» обул, елы…

– Фраучи, что ли? – отозвался кто-то. – Так он разве играл?

– Как зверь! – кивнул Фрол. На этот раз ему везло. – Это здесь он был тихий, а вот на службе… Жаль, елы, помер.

– Все равно, мы бы его обули, – заявил другой пенсионер.

– Говори, дед, говори, – Фрол, ухмыльнувшись, сгреб выигранный банк.

– Еще по рублю, «козлы»?

«Козлы» не возражали, и битва продолжилась.

– Слышь, парень, – поинтересовались у дхара, – а ты чего, служил с Фраучи?

– А то нет! – лаконично ответил Фрол, сосредоточиваясь на игре.

– А от чего он помер?

– От смерти, – хмуро бросил дхар, но затем соизволил пояснить. – Он в Чернобыле полгода торчал – нахватался мирного атома. Быстро помер… Мне три кассеты видушные отдать не успел… И сорок баксов…

– Забудь, – посоветовал плюгавый старикашка, – согласно закону, имущество перешло к государству. Он, Фраучи-то, бобылем жил – ни жены, ни детей.

– А рыжая его? – возразил кто-то. – Он ведь, полковник, последние месяцы здесь, считай, и не жил, все у этой рыжей ошивался. Может, твои кассеты, парень, у нее. Баксы-то, понятно, плакали…

– Рыжая? – дхар сделал вид, что вспоминает. – Которая на Арбате?

– Не, то раньше, наверное, было, – опроверг его какой-то всезнайка. – Рыжая – с Малой Грузинской. Она в том доме, где Высоцкий жил. В соседнем подъезде. Я-то не видел, а дочка моя как раз там была…

– Да с Арбата рыжая, – гнул свое Фрол.

– Точно, где Высоцкий, – загорячился всезнайка. – Дочка мне говорила, что шла на выставку… Ну, там в подвале устраивают… Абстр…ционисты, тудыть их… А из подъезда как раз Фраучи с этой рыжей выходит. Запомнила дочка их, потому что полковник – мой сосед по площадке, так что нечего спорить…