БАЛЬЗАМ АВИЦЕННЫ - Веденеев Василий

- Ладно, - подумав, согласился Денисов. - Кузьма тоже посидит.

Кутергина быстро сморил сон, а проснувшись, он увидел сидевших рядом слепца и его сына. Поодаль, положив на колени шашку, клевал носом урядник.

Федор Андреевич прислушался к своим ощущениям и с радостью отметил: плечо не болит, можно двигать рукой. Головокружение исчезло, стены лачуги перестали расплываться перед глазами и хотелось спать, просто зверски хотелось спать и есть.

- Тебе нужно выпить немного вина и съесть много мяса, - помогая ему сесть, сказал сын старика. - Потом снова спать!

- Сколько я лежу? - спросил капитан.

- Четвертые сутки, - последовал бесстрастный ответ...

На следующий день Федор Андреевич, опираясь на плечо Епифанова, вышел во двор. Немного посидел на солнышке и пожелал осмотреть крепость. Впрочем, осматривать оказалось нечего - остатки разрушенных стен, башня с обвалившейся кровлей и несколько длинных строений с запутанными переходами, неожиданно заканчивавшихся глухими тупиками или тесными каморками. Все окна-щели обращены внутрь двора с древним каменным колодцем, около которого Денисов поставил часового. Вода означала жизнь, а жизнь здесь была как та вода - солоноватая, словно с привкусом крови

Над желто-белыми развалинами ярилось солнце Люди и кони прятались в тени старых стен. Какой народ их построил, почему оставил укрепление, когда и куда ушел? Нет ответа.

Поискав глазами Нафтуллу, капитан нигде не увидел его. Аким охотно объяснил:

- Ушел Нафтулка. Уже третий день, как ушел. Только старик раненых принялся лечить, он и собрался. Некогда, говорил.

Кутергин пожал плечами: кто поймет азиатов? То ему страшно одному ехать через пески, а то некогда. Задумываться над странностями торговца не хотелось, и Федор Андреевич подошел к маленькому костру, у которого сидели слепой старик и его сын.

Казавшиеся бесцветными в ярком солнечном свете языки пламени лизали медный кувшин. Слепец и его сын пили чай из маленьких фарфоровых чашечек. Испросив разрешения присоединиться к ним, капитан сел на песок, и сын старика с поклоном подал ему чашку с чаем.

- Так куда же вы шли? - выдержав паузу, спросил офицер.

- Далеко, в Северную Индию, - негромко ответил старик.

- Странный вы избрали маршрут. - усмехнулся Кутергин.

- Может быть, единственный из оставшихся. - Слепец спрятал в ладонях маленькую чашечку. - А ты знаешь караванные пути?

- Я приехал сюда рисовать землю на бумаге, делать карты, по которым можно найти дорогу без местных проводников.

- Значит, ты ученый? - уточнил старик. - Но ты же и воин? Или не так?

- Так, - согласился Федор Андреевич. - Любой грамотный военный должен быть еще и ученым. И не переставать учиться, чтобы уметь побеждать.

- Как твоя голова? - Слепой лекарь неожиданно переменил тему.

- Спасибо, значительно лучше.

Старик кивнул и погрузился в свои мысли. Его сын молча пил чай, словно разговор отца с русским офицером его совершенно не касался.

- Чем я могу отблагодарить вас за лечение? - нарушил затянувшееся молчание капитан.

- Ты еще не выздоровел окончательно, - усмехнулся слепец - и кто знает, вдруг позже ты проклинать буаешь тот день и час, когда встретился с нами? Поэтому не спеши с благодарностью.

- Ты говоришь загадками.

- Вся жизнь на земле - загадка. - Старик протянул чашечку сыну и тот наполнил ее чаем. - Мусульманин, который был с вами, ушел?

- Да, - подтвердил Федор Андреевич. - Почему вы все время спрашиваете о своих единоверцах? Опасаетесь их?

- Правильнее сказать: не доверяем, - ответил сын старика. - Среди мусульман нет единства, и многие из нас идут путями своей веры.

«Религиозные разногласия». - Кутергину сразу стало скучно. Он знал, что ислам делился на две большие ветви: суннитов и шиитов, а еще существовали множество сект. Влезать в дебри толкований Корана не хотелось, да и слабое знание языка не позволяло. Одно - поддерживать бытовую беседу, и совсем другое - вступать в теософские споры.

- Ты знаешь, где он сейчас? - вкрадчиво поинтересовался слепец.

- Нет, - сразу поняв, что речь о Нафтулле, честно ответил Федор Андреевич. - У нас с ним нет ничего общего.

- Время покажет, - протянул старик. - Иди, тебе нужно отдохнуть.

Судя по всему, он не намеревался продолжать беседу. Капитан встал, поблагодарил за чай, подозвал Епифанова и пошел к себе.

- Поздно вечером, уже без посторонней помощи, он вновь выбрался на улицу. Старик и его сын опять сидели у костра и пили чай. Днем слепой лекарь наложил свежую повязку, дал Кутергину выпить каких-то снадобий. Лихорадка больше не возвращалась, опухоль на плече спала, и рука действовала нормально - наверное, хорошо помогли тонкие золотые иголки, которые старик втыкал в тело. Поначалу Федор Андреевич воспринял столь необычный способ лечения с опаской но потом успокоился.

Русского офицера все более и более интересовал слепой восточный врач, неведомыми судьбами занесенный в дикие края, лежавшие вдали от караванных троп селении и городов. Какие ветры сорвали его с насиженных мест и погнали вместе с сыном в дорогу через огромные пространства? Какие тайны несет он в своей душе?

- Мы не закончили разговор, - присев у костра сказал Федор Андреевич.

- Ты видишь звезды? - Слепец поднял лицо к небу. - Они рождаются и умирают, как люди, но век человека много короче. Зато он тоже живет среди ледяной пустыни в мире зла и насилия.

Капитан слегка поворошил кизячный костерок. Небольшой сноп искр взметнулся к небу. Неожиданно его прочеркнула тонкая быстрая тень, и в глинобитную стену над головой Кутергина что-то глухо стукнуло. Обернувшись, он с удивлением увидел длинную стрелу - к ее еще дрожавшему от удара древку шнурком была привязана записка. Федор Андреевич оборвал шнурок, развернул бумажку и при слабом свете тлеющих углей прочел: «Русский! Оставь Шейха, его сына и уходи! Срок: два дня».

Кутергин смял бумажку и недоуменно пожал плечами: чушь какая-то! Но тут же расправил ее и поднес ближе к свету: да, он не ошибся! Среди дикой пустыни грубая стрела принесла в развалины древней глинобитной крепости записку на французском языке!..

***

- Они предупредили тебя? - Это был даже не вопрос, а горькое утверждение.

Федор Андреевич обернулся - старик сидел неестественно прямо, уставившись незрячими глазами в огонь, и напряженно ждал ответа.

- О чем ты? - Кутергин попытался изобразить недоумение, надеясь выиграть время: сначала надо переговорить с Денисовым.

- Не лги. - Слепец предостерегающе поднял руку. - Слух давно заменяет мне зрение: слышал же я стук стрелы и шорох бумаги. Слышал, как участилось твое дыхание. И здесь мой сын, а он не слепой. Я догадываюсь, что они написали тебе.

- Кто они?

- Кто? Ты еще молол и но понимаешь, что ткань жизни тоньше кисеи. Вправе ли я бросить тяжкий камень своей тайны на ткань твоей жизни- Скажи, они назначили срок?

- Да, два дня, - вынужденно признался капитан.

Старик притянул сына ближе к себе и о чем-то пошептался с ним. Потом обернулся к русскому:

- Ты должен сделать выбор. Оставшись здесь или взяв нас с собой, ты подвергнешь серьезной опасности себя и своих людей.

- Казаки храбрые и умелые воины, - ответил Федор Андреевич.

- Их очень мало, - вступил в разговор до того молчавший сын старика. - Пусть каждый из них герой, но их горсть!

- За этой горстью стоит могучая Держава! - запальчиво возразил Федор Андреевич.

Слепец горько усмехнулся и осуждающе покачал головой.

- Еше не было на свете государства, которое дорожило бы каждым своим подданным. Я слышал, много лет назад персидский шах подарил вашему царю алмаз за жизнь посла. А за вас вряд ли хоть что-то заплатят: вы просто бесследно исчезнете в пустыне.

Федор Андреевич подозрительно взглянул на старика - откуда ему известны подробности гибели русского посла Грибоедова? Кто же сидит перед ним: слепой мудрец-врачеватель или?..

- Ты знаешь обычаи шахского двора?

- Дворы всех владык одинаковы. - Старик пренебрежительно махнул рукой. - Так же, как и придворные: они разнятся лишь внешне. Лучше иди и подумай, что делать. А еще лучше - немедленно уходи вместе со своими людьми и оставь нас на милость судьбы.

- Как решать, не зная, какая грозит опасность?

- Смерть! - ответил слепец.

Кутергину вдруг стало страшно. Казалось, в темноте за полуразрушенными стенами крепости притаилось нечто огромное, зловещее и безжалостное, готовое обрушиться на тебя и задушить: медленно, изуверски наслаждаясь твоими мучениями и затягивая агонию жертвы в садистском сладострастии. Дрожащими пальцами он расстегнул ворот рубашки и помотал головой, отгоняя дурные мысли: бред, мистика! Любая опасность зрима и осязаема! Ему ли не раз бывавшему в бою, не знать этого!