Гений разведки - Сергей Иванович Бортников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Надо же! А меня — бывший танкист. Полковник. Он у нас на лагере в политических ходил, но Родину любил похлеще иных членов ВКП(б), старых большевиков то бишь, к числу каких принадлежали все мои предки: мать-отец, бабки-деды!
— Круто… — что ещё можно сказать, Громак не знал.
— Ты конечно же комсомолец? — продолжал знакомство с новым бойцом Владимир.
— Естественно.
— А я партийный. Уже больше года, ёпсель-мопсель!
— Со столькими-то судимостями?
— Ну да… Искупил вину, выходит… Собственной кровушкой смыл её. Окончательно и бесповоротно.
— Согласен.
— Выходит, подружимся, сойдёмся, ёпсель-мопсель, характерами? — полуутвердительно-полувопросительно произнёс Владимир.
— Непременно.
— Видишь на горизонте перелесок? — капитан ткнул пальцем куда-то вдаль, туда, где виднелся длинный ряд стройных белоснежных берёзок, частично разбавленных какими-то хвойными деревьями.
— Вижу.
— Рай! Красотища! Такая, что ни в сказке сказать, ни пером описать…
— Ещё бы! Это ведь Украина… Моя ненька! Здесь и воздух чище, и вода прозрачней, и сады зеленее.
— Ну, не скажи, братец, — несогласно покачал головой Подгорбунский. — То ли дело у нас, в Сибири… Ширь, простор, раздолье. Эх, скорее бы весна… И конец войны… Победа!
— Боюсь, до неё мы ещё не по одной паре сапог стопчем! — вздохнул Иван, расстёгивая ворот гимнастёрки — солнце с каждым днём становилось всё более назойливым, тёплым и ласковым.
— Возможно. Но до Берлина всё равно дойдём! Теперь уж точно, поверь мне.
— Другой бы спорил, а я не буду!
— Вот возьмём Рейхстаг — и повернём обратно… Домой! Тайга, Байкал — лучше мест на всём белом свете не найти. Кстати, ты бывал там когда-нибудь? — спросил Подгорбунский.
— Нет. Не приходилось.
— Вот глядишь: вроде озеро, а по площади ненамного меньше иного моря! Куда не кинь оком — ни в одну сторону краёв не видать!
— Ты это серьёзно? — не поверил Иван.
— Серьёзней не бывает! А рыбы-то, рыбы… Просто немерено! Аж кишит… Косяками ходит… На голый крючок берёт.
— Не царское это дело — удочками размахивать… — поморщился Громак. — У нас, на Азове, иные способы ловли в ходу.
— И какие же?
— Поставил сетку и дремлешь в лодчонке. Покемарил часок-другой, разул зенки — там поплавок ушёл под воду, за ним — другой, третий! Поднял сеть — и улов в лодку! Кайф необыкновенный! Причём даже красненькая рыба иногда попадалась: осётр, белуга. Не говоря уже о чопе.
— Чоп… Что ещё за ёпсель-мопсель? — озадачился Владимир.
— Так у нас судака называют. Котлеты из него — пальчики оближешь.
— В Сибири народ больше пельмени предпочитает. Навалял, бросил в ледник — на всю зиму хватит!
— И опять — согласен.
— Постой… А при чём здесь Азов?
— Я из Ногайска[60], где река Обиточная… — пояснил Громак.
— Какая?
— Обиточная!
— Блин! Выходит, мы с тобой в какой-то степени ещё и земляки… — удивлённо покачал головой Подгорбунский.
— А ты сам откудова? — озадачился Иван.
— Родом из Читы. А призывался с Иваново, знаешь такой город?
— Слыхал. Ткацкая столица. Девчат там вроде бы видимо-невидимо. Сила-силенная, как говорят у нас на Украине. На любой вкус!
— Да — немерено… — улыбнулся Подгорбунский. — Природа, между прочим, тоже ничего. Речка всё же знатная: Уводь — приток Клязьмы! Опять же: рыба всякая, раки… Но до наших, нетронутых цивилизацией таёжных потоков ей, конечно, далековато. Вот закончится война и махнём мы вместе за Урал, порыбачим, поохотимся… Отдохнём так, что мало не покажется!
— Хорошо, что о раках вспомнили… У нас этого добра тоже хватает… Полные трусы, бывало, набивал! — похвалился Громак.
— Как это?
— Элементарно! Нырнул, впихнул руку в нору, вытащил чертяку за клешняку или ещё лучше за усы и завернул за резинку.
— Научишь?
— Запросто!
Капитан широко и довольно улыбнулся.
— Стоп, — опомнился Громак. — Чита. Иваново… Какие ж мы тогда земляки, а, командир?
— Самые натуральные. Дед мой по материнской линии — Иннокентий Шнее — на Обиточной косе жил. Только с другой, Крымской, стороны, — пояснил Владимир.
— И как он в Сибири очутился?
— А то ты не догадываешься?
— Тоже воровал? — предположил Иван.
— Нет. Он политический. Проходил по так называемому процессу "ста девяносто трёх". Слыхал?
— Конечно. Я историческую литературу страсть как уважаю.
— Кстати, супруга его, моя бабка, тоже с Украины была. Янченко её фамилия.
— Понял… Что ж — за Урал — так за Урал. После Победы, конечно… А сейчас куда? — вернул разговор в русло настоящего Иван.
— На запад Украины. Мои орлы рванули так, что без скоростной техники за ними не угнаться. Вот-вот на границу выйдут!
— Ты им телеграммку, что ли, отправь, — хихикнул Громак. — Предупреди, чтоб последний и решительный штурм фюрерского логова без нас не начинали.
— До последнего ещё далековато… Успеем!
— Как знать! Не дай бог, вздёрнут бесноватого без нашей помощи, что потом внукам скажем?
— Не знаю…
— Провтыкали! Прошлёпали! Только кто тогда уважать нас будет, а? — не унимался Иван.
— Согласен… Хочешь, анекдот расскажу на эту тему. Как говорят кавказцы — алаверды; в продолжение традиции? — неожиданно предложил Подгорбунский.
— Свежий?
— Свежее не бывает… И сейчас ты поймёшь почему.
— Ну, давай… — поторопил командира Громак.
— Даже не анекдот — притчу. Из будущего!
— Заинтриговал, земеля!
— Вот, как ты думаешь, что случилось бы с маршалом Жуковым, которого со дня на день представят в качестве командующего нашим Первым Украинским фронтом…
— Откуда такие сведения?
— От верблюда! Разведка знает всё. И даже больше… Я могу продолжать?
— Валяй, ёпсель-мопсель.
— А вот перекривлять меня не надо, даже несмотря на завязывающуюся близость отношений, — предостерёг Владимир.
— Слушаюсь…
— Значит, так… Вот, скажи мне по секрету, что будет, если не он — Жуков, а кто-то иной из выдающихся наших полководцев, к примеру, Конев, который только что тоже стал маршалом, повесит на куполе Рейхстага красный флаг, а?
— Что?
— Георгий Константинович без лишних раздумий пустит пулю себе в лоб.
— Да? — озадачился Иван.
— Да! А если всё-таки именно он возьмёт Берлин?
— Тогда застрелится Иван Степанович! — догадался Громак, смекалки которому было не занимать.
— А знаешь, что случится, если это сделает вообще иная сторона? — продолжал настойчиво допытываться Подгорбунский.
— Какая ещё иная?
— Союзнички хреновы. Англичане с американцами, давно обещающие Сталину открыть в Европе второй фронт…
— И что же?
— Наш главнокомандующий прикажет пустить первую пулю в лоб Жукову, а вторую — Коневу…
— Да уж… Поучительно… Но…
— Всё, никаких "но"… Хватит разглагольствовать… Садись за штурвал, Иван Григорьевич, — покажешь
