Сон павлина - Людмила Стрельникова

По дороге, пользуясь отсутствием девушки, Валерий пояснил другу:

— Я все-таки пытаюсь расшевелить творческие способности в каждом испытуемом и даю им задания в соответствии с прошлыми их интересами. Ломоносова заставил изучить химию и физику, Бруно — современную астрономию и математику, Пушкина — основы стихосложения, ямбы, хореи. Не знаю только, чем занять Клеопатру и какие способности пробудить в ней. В истории я слабоват, кто знает, чему учили царей и цариц, да и считаю — все их наклонности в современной жизни излишни, поэтому учу ее по обычной школьной программе и стараюсь воспитать просто хорошей девушкой. Но дурные наклонности в ней то и дело лезут наружу. Вот, пожалуйста, пришла, нажаловалась.

Они остановились у комнаты, предоставленной в распоряжение Пушкина. Ученый заглянул в «глазок». В противовес сказанному Клеопатрой, поэт расхаживал взад-вперед по ковровой дорожке, задрав голову к потолку и, вдохновенно размахивая руками, что-то декламировал.

На лице ученого отразилась радость надежды.

— Кажется, сочиняет.

— Давай зайдем, проверим, какое творение он создал. Только заходи тихо, чтобы не спугнуть его, — предложил Павел.

Они бесшумно отворили дверь, осторожно проскользнули внутрь и замерли у порога. Но как только ученый и журналист скрылись в комнате, место у «глазка» заняла Клеопатра. В уши же вошедшим ударило громкое и вдохновенное:

Жил-был у бабушки серенький козлик,Серенький козлик — старый козел, —

И вслед за этим, не меняя тона и интонации, с тем же пламенным чувством понеслось:

А рядом в траве сидел кузнечик,Совсем как огуречик, зелененький он был,И с мухами дружил…

Ошарашенный такими заявлениями, Валерий возмутился:

— Александр Сергеевич, это же чистый плагиат. Видите ли, насмотрелся детских передач и теперь «сочиняет». Придется мне телевизор убрать из вашей комнаты.

— А что здесь плохого? — невинно заморгал глазами поэт. — Такого же целого стихотворения нет, где одновременно говорится о козле, кузнечике и дружащих с ними мухах. Вот покажите мне стихотворение, где говорится сразу обо всей компании. Нет такого произведения. А у меня есть.

— Да, вижу я, какой вы поэт, — вздохнул учитель и показал на куклу. — А это зачем разломали?

Пушкин пожал плечами и признался:

— Хотелось узнать, чем она пищит и почему моргает.

— Здоровое детское любопытство. Видишь ли, — ученый обратился к журналисту, — у них периодически проявляются детские привычки, детские способы познания мира. Узнать — значит что-то поломать. — И, повернувшись к поэту, стал отчитывать его. — Нельзя так, Александр Сергеевич. Если вам что-то интересно, обратитесь ко мне, я объясню, расскажу, покажу. А оттого, что вы сломаете, мало пользы. Куклу испортили, а ничего не узнали. Вам нужно терпеливо учиться, чтобы познать мир вокруг себя.

— А чего его познавать — солнце светит, и хорошо, — с некоторой развязностью и чувством собственного достоинства проговорил Пушкин. — Зачем учиться, если мне и без того уже памятник поставили? Кстати, я хотел бы взглянуть на него. Достаточно ли хорошо сделан.

— Памятник воздвигли поэту, а вот вы кто такой, надо еще выяснить, — возразил Валерий. — Вы и часы сломали? Признавайтесь.

Александр Сергеевич помялся, но отпираться не стал.

— Они так забавно тикают. Я хотел узнать, что у них внутри жужжит.

— Дайте-ка мне части, — Валерий протянул руку.

Александр Сергеевич нехотя полез в карман брюк и высыпал оттуда пригоршню мелких деталей. В тот же миг из-за двери выскочила Клеопатра и затараторила:

— Вот видите. Я же говорила — он всё ломает. Он и в телевизор собирался влезть, но его током ударило, он и отскочил. Пусть извиняется за мою куклу. Падай передо мной на колени и в слезах моли о прощении.

Она капризно выпятила губки и жеманно повела плечами.

— Жди, сейчас паду к твоим ногам, сена только подстели, а то колени ушибу, — пренебрежительно фыркнул Александр Сергеевич.

— Проси немедленно, — палец Клеопатры властно указал на пол.

— Клео, сейчас такие манеры не в моде, — вмешался Валерий. — Нельзя из-за куклы так унижать человека. Есть другие способы признания собственных ошибок. Достаточно, если он словами скажет, что признаёт их.

Из гостиной послышался голос тетушки Лиды.

— Клео, где ты? Клео.

Девушка сорвалась с места и, не ожидая дальнейших извинений, умчалась на зов.

— Совершенные дети, — покачал головой Валерий.

Они вышли из комнаты и направились в мастерскую, где стояла машина, сверкая множеством деталей, клавиш, экранов. Ученый обошел ее вокруг и задумчиво похлопал по блестящей поверхности.

— Да, машина хороша, но она не способна возродить индивидуальность. Мы не сможем наполнить мир прежними гениями, — он сокрушенно вздохнул. — А какая великолепная была идея — возродить таланты и наводнить их новейшими изобретениями и произведениями весь земной шар.

Сущность человека заключается в его самосознании, в совокупности знаний, чувств, мыслей. Но именно эта сущность, именуемая душой, нам до сих пор не известна. Что она собой представляет на самом деле и почему выдает те или иные свойства? Мы привыкли восхищаться душевными качествами, но никакого понятия не имеем, из чего они слагаются и почему люди отличаются именно духовными качествами? И почему они являются признаком индивидуальности и неповторимости личности? И самое удивительное — почему Природа, повторяя формы, никогда не повторяет индивидуальность?

За всю историю развития человечества не было еще двух одинаковых личностей, хотя по внешнему виду она повторяла людей не раз. Существовали двойники и в одно время, и в разные века. Можно сейчас найти человека, к примеру, похожего на Бруно, который жил триста лет назад, и можно найти человека, похожего на меня, но жившего шестьсот лет назад. Я хочу этим подчеркнуть еще раз ту странную загадку Природы: она многократно повторяет в течение развития человечества одну и ту же форму и ни разу не способна повторить личность. Почему это происходит, на какой основе и по каким законам?

Природа любит типизацию, но не допускает ее во внутреннем мире человека, в характерах. Бывают похожи, но никогда нет абсолютно одинаковых. Даже зеленый крокодил, бесконечно повторяемый по внешнему облику, никогда не повторяется по внутреннему содержанию, и каждый крокодил, обладая своим неповторимым характером, тоже есть личность в своем роде, и повторить нам его в этом плане так же невозможно, как и человека. То есть это правило распространяется и на животный мир: форма повторяема — личность нет. Именно поэтому выданные «Син-ген» люди не соответствуют своим оригиналам.