Лжегерои русского флота - Владимир Шигин

Члены «Централки», которые были «подставлены» мятежом Матюшенко и вскоре были разоблачены и арестованы, не могли не винить в провале общего дела и в своих бедах человека, предавшего и погубившего их ради собственного успеха и славы.

Поэтому в среде матросов-революционеров отношение к Матюшенко всегда было весьма неоднозначное. Они прекрасно понимали, что именно личные амбиции Матюшенко и его одесских покровителей сорвали все планы севастопольских мятежников. Для них Матюшенко, несмотря на весь его революционный флёр, был самым настоящим предателем.

МЯТЕЖНАЯ ОДЕССА

Мы уже отмечали, что в восстании «Потёмкина» настораживает тот факт, что оно началось сразу после прибытия миноносца из Одессы, и почему, сразу же после захвата корабля, мятежники направили его именно в Одессу? Несвежее мясо — это, разумеется, всего лишь повод, но никак не причина восстания. Кто и какой приказ привёз на броненосец из Одессы, до сих пор неизвестно. Но то, что броненосец в Одессе ждали и к его встрече уже готовились — это факт, о котором мы ещё поговорим. Да и случайно ли были привезено на броненосец это червивое мясо? Так что «одесский след» в деле «Потёмкина» прослеживается весьма явно.

Итак, перебив офицеров и захватив корабль, Матюшенко со своими единомышленниками направили корабль в Одессу. «Когда пар в котлах довели до 150 фунтов, — писал впоследствии в своих воспоминаниях машинный квартирмейстер Денисенко, — приказали пустить машины в ход… И колёса машины загремели необычным звуком, как будто сообщая всему миру о происшедшем на корабле, как будто и они услышали о равенстве, братстве, свободе…» На революционном корабле, надо понимать, и машины работают по-другому, и пушки стреляют ни как у всех, а более справедливо…

А теперь зададимся вопросом: почему восставший «Потёмкин» сразу же помчался именно в Одессу, а не в Севастополь, чтобы присоединить к себе остальной флот? С точки зрения здравого смысла поход в Одессу команде «Потёмкина» ничего реального дать не мог, ибо броненосец по-прежнему оставался одинок перед лицом всего Черноморского флота. В Одессе не было даже береговых батарей, чтобы в случае чего совместно с «Потёмкиным» отразить нападение Черноморского флота. При этом, учитывая, что восстание на «Потёмкине» началось совершенно внезапно для флотского командования, приход «Потёмкина» в Севастополь мог сразу же присоединить к нему большую часть эскадры. Одесса «Потёмкину» была абсолютно не нужна, зато Одессе «Потёмкин» в начале восстания был весьма нужен. Мало того, броненосец там уже с нетерпением ждали. Мало того, как мы увидим в дальнейшем, к приходу «Потёмкина» в Одессе уже готовились, в том числе были определены и лица, которые примут командование мятежным кораблём. Есть информация, что в это время в Одессе пребывал известный «красный лейтенант» Пётр Шмидт. Один из руководителей мятежа в Одессе, Цукерберг, утверждал, что предполагалось командование «Потёмкиным» передать в руки именно Шмидту. О роли лейтенанта Шмидта в одесских событиях лета 1905 года мы ещё будем говорить в очерке, посвящённом ему. Пока же нам интересен сам факт подготовки встречи броненосца. О какой стихийности и неожиданности мятежа на броненосце можно здесь вообще говорить, когда всё было спланировано и предусмотрено заранее!

А потому можно с большой долей уверенности предположить, что решение на поход к Одессе принималось вовсе не на палубе мятежного броненосца. Там его только озвучили, а затем послушно исполнили. В подтверждение этих слов вновь обратимся к воспоминаниям участника восстания на «Потёмкине» машиниста Степана Денисенко. Вот как он говорит о событиях, последовавших после убийства офицеров: «Обед был подан поздно и по окончании его раздался барабанный бой; команда собралась на передней части корабля. Вышел Матюшенко (!) и заявил, что мы направимся в Одессу, куда придёт эскадра и присоединится к нам (!). Затем он предложил выбрать комитет для управления кораблём. Председателем был избран Матюшенко… Вообще необходимо отметить геройство тов. Матюшенко. Он был душой восстания и всегда был впереди… Комитет наш заседал всё время, вырабатывая план дальнейших действий. Но план комитета не совпадал с широкими перспективами самого Матюшенко (!)». Итак, принимая на веру рассказ Денисенко, мы узнаём, что Матюшенко сразу же прибрал власть на корабле к своим рукам. Затем, даже вопреки большинству корабельного комитета, он настойчиво проводил в жизнь «одесскую линию», которая многим не нравилась, не гнушаясь даже прямым обманом (утверждение о скором приходе в Одессу восставшей севастопольской эскадры).

Тем временем в Одессе происходили весьма серьёзные события.

Однако, перед тем как описать одесские события лета 1905 года, заметим, что в то время Одесса занимала в табели о рангах городов России совсем не то место, которое она занимает сегодня на Украине и даже ранее в СССР. Сегодня Одесса — это один из крупных промышленных центров и достаточно второстепенный курорт. Но в начале XX века всё было не так. Одесса была третьим по величине, политическому значению, развитию промышленности и торговли городом всей Российской империи вслед за Санкт-Петербургом и Москвой. Киев, к примеру, тогда был обычным второстепенным провинциальным губернским центром. По существу, это была южная столица России — богатейший промышленно-торговый центр с крупнейшим морским портом, через который шёл почти весь экспорт зерна из страны. А потому в событиях 1905 года и роль Одессы была особой.

Теперь обратимся не к трудам ангажированных историков, а к непосредственным свидетелям тех далёких одесских событий. Очень любопытно описаны одесские события в воспоминаниях героя Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн генерала Д.И. Гурко. В русской императорской и белогвардейской армиях сын знаменитого фельдмаршала и сам боевой генерал Д.И. Гурко считался образцом личной храбрости и офицерской чести, а потому сомневаться в правдивости его воспоминаний не приходится. Автор не пытается кого-то сделать героем, ни террористов-боевиков, ни мордобойца генерала Каульбарса, ни себя. Вот что написал Д.И. Гурко об Одессе, где был летом 1905 года:

«Мы оба (со своим товарищем офицером Головиным. — В.Ш.) прибавили шагу и быстро сошлись с манифестантами. Надо было или удирать, или атаковать и, в случае неудачи, быть растерзанными толпой. Мы сошлись. Головин ударил в ухо первого, который с ним столкнулся. Я последовал его примеру. Оба повалились и бежали, бросив флаги. Головин ударил второго, который тоже повалился. Против меня оказался молодой еврей с револьвером в руках. Не давая ему времени выстрелить, я ударил его в зубы. Он выронил револьвер и с криком „ай, вай“ упал, затем вскочил и побежал. Я замахнулся, чтобы ударить третьего, но не пришлось. Вся толпа с криком „городовой“ побежала.