Стяжатели - Владимир Пронский

Сперва Ольга Сергеевна это восприняла спокойно и даже сама прилегла в спальне, но долго в одиночестве не пробыла, захотелось с кем–нибудь поговорить — неважно о чем. Поэтому в кухне навела бокал чаю, хотя жажды не испытывала, и включила телевизор, приглушив громкость. Почти беззвучно на экране мелькали картинки, а ей и этого движения хватало для иллюзии присутствия.

В этот вечер она впервые поняла, как тяжело и тревожно оставаться в квартире одной, когда не с кем словом обмолвиться. Она до позднего вечера ходила из кухни в спальню и обратно, ждала, что покажутся Лада с Николаем, о чем–нибудь поговорят с ней, но не дождалась. Даже расплакалась в спальне от обиды, одиночества, от того безутешного горя, которое настигло ее так неожиданно.

Поэтому, когда на следующее утро зашел разговор об отъезде Лады в Москву, Ольга Сергеевна попросила дочь не спешить, пожить хотя бы несколько дней вместе. Она не стала объяснять свое состояние и жаловаться на неминуемые страхи, которые придут к ней, когда она останется одна, лишь печально посмотрела в глаза дочери. В ответ Лада сказала спокойно, уверенно, надеясь, что ее уверенность передастся матери:

— А мы пока и не собираемся уезжать. Николаю надо сперва уволиться. Вот как получит трудовую книжку на руки — тогда можно будет говорить об отъезде.

— Ну хотя бы так.

Утром, когда Николай ушел, Ольга Сергеевна позвала дочь к себе:

— Пойдем, Лада, мне надо с тобой поговорить!

Лада послушно прошла в родительскую спальню, присела, как чужая, на краешек кресла.

— Так вот, дочь! — Ольга Сергеевна присела рядом с ней. — Папа оставил нам некоторую сумму, которой надо благоразумно распорядиться. Деньги приличные и, думаю, они помогут в дальнейшей жизни.

С этими словами Ольга Сергеевна прошла к сейфу и извлекла несколько толстых пачек рублевых купюр и одну тоненькую пачку долларов. Достала она и файл с какими–то бумагами. Всё это положила перед Ладой.

— Это наше с тобой наследство. Рублей здесь ровно миллион семьсот пятьдесят тысяч; было немного больше, но я часть потратила на похороны. Думаю, что из этих денег надо оставить некую сумму на поминки папы, памятник — это примерно тысяч двести пятьдесят, пусть триста. Далее. Вот эту пачку долларов — здесь десять тысяч — оставим как НЗ. Остается определиться с векселями Сбербанка, которыми однажды расплатился с папой цемзавод, — Ольга Сергеевна указала на бумаги в файле, — здесь их почти на два миллиона. К ним также прилагается письмо, которое папа успел организовать для тебя, и доверенность на твое имя. В Москве предъявишь векселя к погашению и обналичишь. Для безопасности деньги положишь на депозит, и будешь спокойно дожидаться рождения ребенка. Даже если у Николая возникнут трудности с работой, то этих денег вам хватит надолго.

— Мам, я разве говорю что–нибудь против! Только, насколько помню, у папы было полно акций карьероуправления. Где они? Ведь это тоже немалые деньги, которые нам не помешали бы!

— А ты думаешь, из–за чего погиб отец? Из–за тех самых акций, которые у него отняли. Потому и сердце у него не выдержало! И вот эти деньги он передал мне в больнице, а ему их кинули как кость голодной шавке.

— Мам, зачем так говоришь–то о папе?!

— Как есть, так и говорю! Надо благодарить Бога за то, что хоть это осталось. Да и мы с тобой не на улице оказались. У каждой по квартире, по машине и деньги есть на черный день. Так что не самый плохой вариант нам выпал.

— Тебе–то зачем машина, если прав не имеешь?

— Пойду на курсы и выучусь, получу водительское удостоверение и буду на дачу ездить, а когда–нибудь и к тебе в Москву нагряну!

— Ой, там такое движение, что лучше не соваться!

— Ты–то ездишь, освоилась! Чем я хуже?

Ольга Сергеевна отдала файл с векселями дочери, отсчитала некую сумму рублей и пояснила:

— Здесь сто тысяч. Это вам на первое время.

Лада вздохнула:

— Спасибо, мам! — И, подумав, добавила: — И папе спасибо!

Для Ефима Лаврика без Самохвалова наступили непростые времена. Если смотреть с одной стороны, то открывалась отличная перспектива служебного роста, надо лишь быстро и грамотно воспользоваться новыми возможностями и до внеочередных выборов главы успеть собрать команду, отобрав в нее надежных людей, на кого можно положиться. Это, прежде всего, собственный зам, Немыкин, несколько начальников служб. К противной стороне можно отнести, и тоже — прежде всего — начальника милиции Гунько, бывшего зама Самохвалова и двух–трех человек из управления района, недавно близких Антону Тимофеевичу. Это всё было на виду и не вызывало каких–то серьезных сомнений, надо лишь не спешить с принятием решений.

Как Лаврик ни тянул время, но не прошло и недели, как он собрал расширенное производственное заседание, на котором решил доложить план работы администрации муниципального образования на период до выборов. На это заседание Лав- рик пригласил и Якова Подвига, о котором обычно вспоминали перед Днем Победы. Лаврик же решил, что впредь ветераны станут постоянными застрельщиками районных мероприятий и начинаний, потому что, если кому–то и могут отказать в инициативе, то только не им. Поэтому появление Якова Семеновича на заседании никого не удивило. Когда же в заключение работы Лаврик объяснил суть сегодняшнего визита Подвига и предоставил слово самому Якову Семеновичу, то чиновники охотно и внимательно выслушали гостя.

— Уважаемые княжцы! — проникновенно молвил Яков Семенович. — Мое присутствие здесь не случайно, и я постараюсь донести до вас те свои соображения, которые, быть может, не часто звучат на почтенных заседаниях, но всегда присутствуют в мыслях и разговорах граждан, когда речь заходит о будущем нашей молодежи. За два десятилетия выросло поколение новых людей, воспитанных, увы, не на лучших образцах и примерах культуры. А мы, взрослые, загруженные текущей суетой, мало уделяем внимания нашим детям. Тогда как многие уважаемые и квалифицированные люди в нашей организации ветеранов, располагают массой свободного времени и вполне готовы послужить на благое дело по воспитанию подрастающего поколения и формированию у молодежи гармоничного развития. Для этого можно создать несколько клубов по интересам, например: шахматный клуб. Хотя, по сути, такой клуб относится к ведению спорткомитета, но мне думается, что шахматам в нашем районе надо обеспечить приоритет над всеми другими видами спорта. А чтобы это достойно обеспечить — в распоряжение клуба необходимо предоставить достойное помещение.

— Вы что–то имеете в виду? — спросил Лаврик.

— Несомненно. Просто жизненно необходимо объединить шахматный клуб и районную библиотеку, создав тем самым в Княжске Культурный центр! Если это произойдет, то, безусловно, пойдет на пользу городу.

— Что ж. Предложение дельное, — поддержал Лаврик.

— Но в том помещении, на которое замахивается Подвиг, располагается Княжский Союз писателей! — неожиданно подал голос Немыкин, и все с необыкновенным оживлением посмотрели на него, без Самохвалова ставшим главным поэтом Княжска.

Лаврик замялся, но быстро собрался и сразу посерьезнел, обратившись не к Немыкину, а ко всем присутствующим:

— Вы все знаете, под каким давлением создавалась эта искусственная организация. — сердито сказал он. — И сейчас не время после известных вам событий возобновлять эту тему. Скажу лишь, что всё искусственное оказывается, в конце концов, мертворожденным и не отвечающим задачам сегодняшнего дня. Так что, думаю, недалек тот час, когда сомнительный писательский Союз самораспустится!

Так как последнее слово осталось за Ефимом Константиновичем, то никто не стал что–то говорить ни в поддержку предложения Подвига, ни вступать с ним в полемику, даже было расхрабрившийся Немыкин. Все всё восприняли так, как нужно было воспринять в данной ситуации. И такое единодушие понравилось Лаврику. В прекрасном расположении духа он вернулся в кабинет и, немного подумав, словно что- то вспоминая, позвонил заместителю. Как только тот появился на пороге, Лаврик указал на кресло напротив себя:

— Устраивайся, Василий Христофорович!

Когда тучный заместитель уместился в кресле, то Лаврик, прежде всего, внимательно рассмотрел его одутловатое, щекастое лицо, волнистую с проседью прическу и заглянул в серые глаза:

— Где пропадает главный санитар? Почему не является на планерки?

— Ныне не был, насколько мне известно, по причине болезни. — тихо ответил заместитель, заглядывая Ефиму Константиновичу в глаза и пытаясь угадать, к чему он клонит разговор.

— Что–то часто он отсутствует: то у него командировка, то болезнь. С этим надо разобраться! Если болен, то надо отправить на лечение, а в командировки мог бы отправлять своего зама. А то, когда не нужно, он шастает по администрации и везде нос сует, даже и туда, куда не просят совать! А когда в нем явная потребность — его не сыскать! Пожалуйста, исправьте такое положение дел. В конце концов, из Елани не просто так приходят указания по оптимизации корпуса чиновников. Пора это применить на деле и не ждать, что кто–то опередит нас, начнет, как щенят, носом тыкать в непотребные места!