Дважды благословенная - Ли Бристол

Одно движение, один поцелуй — и это решило бы все… Но Тори не делала этого шага — уже наученная горьким опытом, она не смела… Не смел и Итан.

Тори смотрела на Итана. В его глазах отражалась целая гамма чувств — волнение, нерешительность, растерянность, но главное, что видела в них Тори, — желание, такое же сильное, как и то, что ощущала сейчас она, глядя на Итана.

Тори подумала о Диего. С ним она никогда не испытывала ничего подобного. Диего не заставлял ее трепетать от одного лишь взгляда на него. В Диего не ощущалось той мужской силы, что через край била в Итане, вызывая у Тори бешеное сердцебиение. В отличие от Диего Итан был непредсказуем, и эта непредсказуемость нравилась Тори. Никогда еще ей так не хотелось, чтобы мужчина обнял ее, поцеловал, чтобы…

— Итан… — Не в силах больше сдерживаться, Тори взяла его за руку.

Итан посмотрел на нее, и лицо его вдруг превратилось в непроницаемую маску.

— Иди лучше спать, — пробормотал он, отвернувшись. — Нам нужно завтра пораньше встать. Если мы поторопимся, то к вечеру уже будем дома.

Итан повернулся и, не глядя на Тори, пошел прочь.

Глава 8

Наутро во время сборов Итан словно не замечал спутницу, то же самое старалась делать и она. В первый раз за все время Тори была рада его молчанию. Она готова была со стыда провалиться сквозь землю. Прежнего горького опыта оказалось недостаточно — уже второй раз романтические фантазии чуть было не толкнули ее на необдуманный шаг. Тори смирилась с предательством Диего, понимая, что от этого негодяя можно было ожидать подобного, успела привыкнуть и к мысли о том, что ее теперь ожидает презрение отца. Но терпеть унижение от Итана…

День выдался на редкость жаркий — чуть ли не с самого рассвета нечем было дышать. Пустыня была залита солнцем, и все краски казались какими-то особенно яркими, все очертания по-особенному четкими. Даже само однообразие пустыни словно завораживало. Тори, погрузившись в свои мысли, почти не управляла лошадью — та и так послушно следовала за огромным мустангом Итана. День был спокойным — каким-то уж слишком спокойным.

Слишком спокойным… Таким бывает только затишье перед бурей.

Тори почувствовала необъяснимую и все более нарастающую нервозность своей маленькой лошадки. Иногда та ни с того ни с сего вдруг встряхивала головой, порой даже останавливалась, и Тори приходилось натягивать поводья. Что-то было явно не так…

Даже пустыня никогда не бывает пустой — она всегда полна жизни, полна звуков: снующие ящерицы, греющиеся на солнце змеи, птицы, выискивающие корм, тучи насекомых над головой… Сегодня почему-то все это куда-то исчезло. Мертвая тишина. И вдруг Тори поняла причину беспокойства своей лошадки — она увидела впереди приближающуюся тучу пыли.

«Всадники! — подумала она и через мгновение: — Индейцы!»

— Итан! — с тревогой повернулась она к нему.

Но по глазам Итана Тори поняла: то, что она могла бы сказать, для него не стало бы новостью.

— Милях в пяти отсюда есть заброшенный дом, — процедил он сквозь зубы. — Едем быстрее, нам надо попытаться успеть.

Тори пришпорила лошадь, стараясь не отставать от Итана.

— Это индейцы? — спросила она его, стараясь, чтобы голос ее не выдавал тревоги.

Итан покачал головой, вглядываясь вдаль.

— Песчаная буря, — сухо сообщил он. — И, судя по всему, весьма сильная.

Тори никогда раньше не приходилось видеть песчаную бурю, но, поразмыслив, она решила, что это все-таки лучше, чем встреча с вооруженными индейцами.

— Мы успеем добраться туда до ее начала? — спросила она.

— Надо попытаться, — повторил Итан. Тори мысленно отругала себя за беспечность: судя по тону Итана, она слишком поспешила преуменьшить опасность.

Через несколько минут Тори с ужасом поняла, почему был так обеспокоен Итан.

Тори, разумеется, приходилось видеть сильную грозу. Ослепительные вспышки молний, оглушающие раскаты грома, дождь, падающий сплошной стеной, скрывающей от взгляда все вокруг, завывание ветра, сотрясающего дом, потоки воды, не только затоплявшие огромные площади, но даже смывавшие людей и скот… Все это было привычным — опасным, пугающим, но знакомым. А что такое песчаная буря, Тори не знала, и эта неизвестность пугала ее.

Началось все с нестерпимой жары. Уже с самого утра она была изнуряющей, а чем дальше они ехали, тем жарче становилось. Но если сначала жара нарастала медленно, постепенно, то та, которую сейчас вдруг ощутила Тори, обрушилась на нее в одно мгновение. Воздух как бы затвердел — дышать стало почти невозможно. Тори чувствовала, как шелушатся ее губы, как мгновенно пересыхает горло — так, что каждый глоток воздуха начал вызывать у нее нестерпимую боль. Земля вдруг начала трескаться и проваливаться под копытами лошадей. Небо же, как ни странно, оставалось ясным — и вдруг словно исчезло. Ни неба, ни земли — какая-то бездна без верха и низа. Казалось, Итан и Тори остались одни во всей огромной пустой вселенной…

Затем Тори услышала шум ветра — сначала далекий, едва различимый, как будто где-то вдалеке шел поезд. Тори машинально обернулась на звук, но при этом почувствовала себя так, словно находилась под водой — настолько тяжело далось ей это простое, казалось бы, движение. От того, что она увидела, Тори похолодела.

Горизонт исчез. На них надвигалась сплошная стена, песка. Грохот напоминал топот какого-то огромного чудовища, сметавшего все на своем пути. Приближаясь, эта стена. наполняла воздух нет, не темнотой, а каким-то жутким светом, имевшим странный, неестественно желтый цвет. Песчаное облако, очевидно, поглощало лучи солнца, частично отражая их под каким-то непонятным, изломанным углом.

Тори хотела погладить свою лошадку, чтобы хоть как-то успокоить несчастное животное, но едва дотронулась до гривы, как под ее рукой на мгновение вспыхнула ярко-голубая искра и пальцы Тори ощутили электрический разряд. Тори отдернула руку и испуганно вскрикнула, но почти не услышала своего голоса.

— Итан! — позвала она.

— Все в порядке! — откликнулся он. — Держись!

Но лицо Итана с заострившимися чертами говорило о том, что далеко не все было в порядке. В глазах Итана Тори читала то, чего ей меньше всего хотелось увидеть в глазах этого человека, — страх.

Управлять лошадьми они уже не могли — оба были едва в состоянии управлять собственными движениями, чтобы удержаться в седле. Впрочем, если бы лошади сейчас побежали, не пробежав и мили, они свалились бы замертво. Ветер, поступавший словно бы сразу со всех сторон, обжигал их и жалил их лица и руки горячими струями песка. Все краски, все звуки словно растворились в этом ветре.