Долина костей - Майкл Грубер

— Доктор Уайз? Это детектив Паз. Спасибо, что позвонили.

— Не за что, а почему вообще… Простите, я хочу сказать, чем я могу быть вам полезна, детектив?

Приятный голос, подумал он, с хрипотцой и не слишком четким произношением. Впрочем, последнее вполне может явиться результатом нескольких предобеденных коктейлей.

— Это насчет Эммилу Дидерофф. Я арестовал ее по подозрению в убийстве.

— Да, вы говорили.

— Ну вот, она пишет признание.

— Выходит, вам повезло.

— Не совсем, — сказал Паз, начиная слегка раздражаться. — Начать с того, что если она чокнутая, то толку нам от ее признания никакого. Да и признание это, мягко говоря, не совсем обычное: например, она заявила, что будет писать только в сшитых тетрадках, таких как школьные, не с отрывными листками. Я ей четыре штуки принес. Она утверждает, что хочет написать обо всех своих преступлениях.

— Ну, определенные маниакальные идеи у нее, конечно же, есть. В ходе нашей беседы она упоминала об этом признании, но, насколько я понимаю, отделить в ее исповеди правду от навязчивых фантазий будет очень непросто.

— Вот и мне так показалось. Поэтому-то я вам и позвонил.

— Понятно. А почему вы обратились именно ко мне? Я хочу сказать, что в Майами чертова прорва психологов, работающих на правительство. Я же, как вы, наверное, знаете, не психиатр.

— Да, доктор, знаю. Я детектив. Причина в том, что мне нужна консультация не служащего системы уголовной юстиции, а независимого специалиста. Вышло так, что, столкнувшись с Леоном Уэйтсом совсем по другому делу, я переманивал одного из его парней к нам в детективы, мне припомнилось, что его жена вроде бы психотерапевт, и я спросил, могу ли позвонить ей, чтобы она порекомендовала мне дельного специалиста. Ну и позвонил: первое имя, которое пришло ей на ум, оказалось ваше, а потом я залез в файл и выяснил, что вы и сами по себе уже задействованы в этом деле. Просто мистика какая-то. Так что все сводится к одному вопросу: вы согласны?

На линии последовала пауза, прозвучало что-то похожее на вздох.

— На что?

— Просто прочитать то, что она пишет. Помочь мне понять, что там к чему с психологической точки зрения. Департамент вашу работу оплатит, этот вопрос я уже прояснил.

— Ну хорошо, хотя я не понимаю, почему вас так волнует дело Эммилу Дидерофф. Я имею в виду, это имеет отношение к прохождению дела в суде? Должно способствовать поддержке обвинения? Если дело в этом, то я, пожалуй, не…

— Нет, к убийству как таковому это не имеет никакого отношения.

— Тогда к чему же это имеет отношение?

— Вы сейчас говорите по беспроводному телефону?

— Да, а что?

— А я по сотовому. И не хочу, чтобы наш разговор подслушал какой-нибудь придурок, заказавший себе через Интернет модные электронные игрушки. Мы с вами можем поговорить на вечеринке.

— Какой вечеринке?

— Завтра. У Шерил и Леона. Вы ведь приглашены.

Она рассмеялась, как показалось ему, совершенно беспричинно, но быстро осеклась.

— Откуда вы узнали?

— Я же говорил вам, я детектив, — ответил он. — До встречи.

Глава седьмая

— Ты совсем иссяк, — шепнула она ему на ухо, — или продолжим?

— Да ты сама, по-моему, выжата до капли, — отозвался Паз. — Позволь тебе заметить, выступила ты по полной. У вас там, в Айове, что, вовсе не трахаются?

— Понятия не имею, — презрительно бросила Уилла Шафтель. — Лично я занята только тем, что читаю и пишу. Впрочем, нет — вру. Писатели — существа самовлюбленные, и я, конечно, с ними баловалась, но всякий раз подозревала, что они лишь собирают материал для очередного опуса, где и найдет свое место каждый мой оргазм.

— Ага, как мой оказался в твоем романе. Помню, читал.

— Ой, да ладно, ничего серьезного. Мне просто нужно было наскрести деньжат, чтобы вырваться из гетто нищих поэтов. — Последовал протяжный вздох. — Вот уж не думала, что ты углядишь в этом что-то дурное.

Она томно потянулась и смахнула со своей тощей груди пару его волос.

— Да ради бога, мне не жалко. Ты хорошо пишешь, честно. Мне очень понравилось то место про стада. «В нашей жизни есть лакуны, бездны неисповедимы».

— «И бредут сквозь них стада, колокольчиком гонимы, длинноногие, в пыли, чуждой жаждою томимы». Надо же, похоже, ты и вправду прочитал всю мою книгу.

— Прочитал, и мне понравилось, но, в отличие от тебя, мне не под силу сыпать цитатами. Это потому, что я по-прежнему больше в ладу с примитивной устной традицией: слишком уж сильно во мне дикарское начало.

— Ага, и ты с избытком продемонстрировал его сегодня вечером. Ну не предел ли мечтаний: не рохля, трахается без устали, да еще и любит мои стихи. Обалдеть!

Она рассмеялась и, опершись на локоть, посмотрела на него более внимательно: выражение его лица было куда серьезнее, чем она привыкла видеть.

— Что-то случилось?

— Нет, — ответил он таким тоном, что это могло означать только «да». — Просто я тут задумался над твоими словами. Ну, насчет того, какой я классный. Очередной букет похвал…

— Что плохого в букетах похвал?

— С букетами все в порядке. Просто вспомнилось, как ты говорила, мол, я мастер обхаживать девушку, и за словом в карман не полезу, и шампанским угощу, и шишка у меня хоть и невеликого размера, но похвального трудолюбия, только вот над башкой висит сорокафутовый дорожный знак с надписью «ВСЕРЬЕЗ НЕ ВОСПРИНИМАТЬ» и что-то еще в этом роде.

— Ага. «ОСТОРОЖНО, СЕРДЦЕЕД». Помню, как же. Это было в ночь одного из убийств, когда я притащилась на место преступления и устроила тебе неприятности.

— Ага. Так вот, я подумал, что этот дурацкий дорожный знак пора снять.

— Да ну?

— Вот тебе и ну. А еще, помнишь, ты тогда говорила насчет афро-кубинско-еврейских детишек? Ну, перед отъездом в Айову.

— Да-а. — В ее тоне послышалась осторожность.

— Ну, мы могли бы такими обзавестись.

Она нахмурилась и в следующее мгновение расхохоталась.

— Джимми Паз, да ты никак делаешь мне предложение?

Он сглотнул. Большая часть крови, похоже, утекла куда-то из его мозга.

— Ну, в своем роде. Дело в том, что вот уже четырнадцать месяцев у меня не было другой подружки, кроме тебя. Я много думаю о тебе, и не только… э… в предвкушении.

Он сделал паузу, чтобы оценить выражение ее лица. Физиономистом он был неплохим, профессия обязывала, но на сей раз ничего прочесть не удавалось. Ее яркие глаза широко раскрылись, на щеках выступил едва заметный розовый румянец. От романтического смущения? Или с перепугу, как при дорожном инциденте?

— Имей в виду, кольца под подушкой или чего другого я не заготовил, — торопливо добавил Паз. — Хотел сначала послушать, что ты об этом думаешь.

— Это правильно, — похвалила она. — Ей-богу, я всегда восхищалась твоим благоразумием.

Она тихонько вздохнула и села, прислонившись к спинке кровати.

— Черт побери, тебе на самом деле удалось меня озадачить. Ни о чем подобном я даже не думала. То есть мне с тобой всегда было здорово, ты великолепный сексуальный партнер, но такое… Дело ведь не во времени, правда? Не просто потому, что: «Но слышу непрестанно я за своей спиной…»

— «Как колесница времени несется вслед за мной». Да, не только во времени. После того лета с убийствами я изменился больше, чем ожидал. Раньше у меня — и это для тебя не новость — была уйма подружек.

— Да. Я припоминаю, что и сама принадлежала к их числу.

— Верно. По три, по четыре, по пять одновременно, причем не таясь. Одних это устраивало, других нет, но я, во всяком случае, играл честно и не думаю, что это кого-то обижало. Что такое секс, если не славная забава для молодых, здоровых мужчин и женщин, а? Но с тех пор, как… как произошли известные события, я себя не узнаю. Пытался вернуться к прежнему образу жизни, просто трахаться и радоваться, но ни черта у меня не вышло. Я начал ощущать себя придурком, болваном в золотых цепях, вроде тех дешевых пижонов, шастающих по пляжу в рубашках под Тома Джонса. Стало ясно — это не для меня, но тогда что взамен? И чем больше я думал на эту тему, тем чаще вспоминал о тебе.

— А почему из всей несметной армии именно обо мне? Кажется, настало время для очередного букета похвал, только на сей раз в мой адрес.

Он пожал плечами.

— Я не знаю. Ты мне нравишься. Нам хорошо вместе. У тебя есть своя жизнь, значит, ты не станешь претендовать на то, чтобы полностью заграбастать мою и превратить наш брак в тюрьму, а то ведь у некоторых из моих коллег есть такие женушки… — Помолчав, он добавил: — И матушке моей ты нравишься.

— А, вот где собака зарыта.

— Смейся, если хочешь, но Маргарита здорово разбирается в людях. К тому же, и это большой плюс, ты не похожа на нее.

— Согласна, не похожа. Продолжай…