Возлюби соседа своего - Дэвис Френсис

Ручка двери задергалась, и раздался голос Пола:

— Нелл, у нас кончился лед!

— Скажи, что ты уже в Лондоне, — приказал Шеа.

Нелл зарылась лицом в его плечо.

— Нелл, ты там с мышеловом?

— Убирайтесь! — зарычал Шеа. — Я не мышелов, я часовщик! — Он сзади ущипнул Нелл, но поцеловал ее прежде, чем она взвизгнула.

— Да, так весь настрой пропадет, — простонала Нелл.

— А я проголодался, — Шеа достал пиво из холодильника и поинтересовался:

— У меня соперник? Кто такой мышелов?

— У тебя не может быть соперников, — она протянула ему тарелку жаркого. Про мышелова объяснять слишком долго. — Нелл опасалась, что жаркое чуть пережарилось, но Шеа ел с аппетитом. Увидев, сколько кетчупа налил себе в тарелку Шеа, Нелл внутренне ахнула, но держала язык за зубами.

Но раздражение его все росло. Он гневно поглядывал на дверь:

— Почему они не уходят? — спросил он наконец.

— Скорее всего потому, что Пол наболтал им, что я закрылась здесь с таинственным незнакомцем, и они заинтригованы. Почему ты не хочешь выйти к ним? Ты бы им понравился.

Его взгляд обдал ее холодом:

— Понравился?! Я ненавижу эти светские знакомства! Ты обмираешь от этих дураков. Они насквозь фальшивы, присмотрись к ним.

— Но они же твои читатели, Шеа. Ты должен их знать и общаться с ними.

— Я предпочитаю с ними не смешиваться. Дело журналиста — утешать сокрушенных и сокрушать преуспевающих; а твои друзья относятся к последним.

— Как хорошо и умно сказано! Это ты только что выдумал?

— Это сказал Джозеф Пулитцер. — Шеа поднялся. — Я, пожалуй, сделаю вид, что уже ночь, и пойду спать. Утром у меня важная деловая встреча.

Нелл замерла от отчаяния.

— Спасибо за ужин, — холодно поблагодарил он, выходя через запасный ход.

Через час ушли и остальные: поцеловав по очереди воздух возле ее щеки и пролепетав, какой чудесный вечер они провели — гости выкатились за дверь. Нелл в бессильной злобе на себя и на них закусила губу. Она привела в порядок раскиданные по кушетке подушки и снова в сердцах раскидала их.

— Он прав. Я чересчур расшаркиваюсь перед ними. И это отвратительно.

Когда Нелл на следующее утро покидала свою квартиру, она увидела Шеа, стоявшего спиной к ней возле дверей лифта. Она встала перед ним и нажала кнопку лифта. Шеа молча, краем глаза взглянул на нее. Нелл проговорила:

— Доброе утро, Шеа. Я надеюсь, ты хорошо выспался.

Он дернулся, будто она ударила его. Все еще держа руки в карманах, он резко бросил:

— Я не спал.

Интуитивно она поняла, что он старается и не может подавить в себе желание. Он желал ее так же сильно, как и она — его, но боялся это показать. Поэтому она сказала:

— Мне… было плохо без тебя.

Он взглянул на часы и покачал головой:

— Через сорок минут у меня встреча.

— Сорок минут… — Нелл впервые чувствовала такой безусловный контакт, какой существовал между ними: они понимали друг друга без слов, чувствовали друг друга без прикосновений.

Дверь лифта открылась, и они оба встали по разные стороны кабины, чтобы видеть друг друга через головы людей, находившихся в лифте вместе с ними.

Глаза Шеа полыхали голубым огнем; Нелл тяжело дышала, как после пробежки. И здесь, в толпе, Шеа продолжал любить ее — глазами.

Дверь лифта открылась, толпа высыпала в холл. Ноги Нелл будто приросли к полу. Не двигался и Шеа. Было видно, что он ждет ее знака. Ну иди же! — приказала себе Нелл, но тщетно. Не отводя взгляда от нее, Шеа поднял руку и нажал кнопку их этажа. Лифт закрылся. Кабина двинулась вверх. Они не проронили ни слова — все было понятно и без слов.

Когда они были двумя пролетами ниже их этажа, Шеа нажал кнопку «СТОП» и рванулся к ней. Он сокрушил ее в объятиях, покрывая лицо поцелуями. Задыхаясь, они слились в едином порыве, и его молчание, и его сокрушительная страсть сказали ей больше, чем слова.

Она слышала его хриплое дыхание, гром его сердца, совпадающий в ритме с биением ее сердца. Она слышала шуршание шелковой блузки на груди, когда руки Шеа поспешно расстегивали ее. Она слышала шелест ткани его брюк, как звук ветра в траве.

Она не видела ничего. В голове ее все завертелось, когда спазм страсти скрутил ее, и перед мысленным ее взором сияла ослепительная вершина их любви, к которой они стремились вместе.

Задыхающиеся, изнеможенные, они стояли, обнявшись. Он взял ее лицо в свои руки, целуя ее закрытые глаза.

— Ты даже не знаешь, что ты сделала со мной, — сказал он, качая головой. — Я трепещу, как школьник. Я хочу все время. — Он поправил на ней смятую одежду и провел рукой по волосам. — Все время, — вздохнул он, еще раз целуя ее и отпуская лифт.

Нелл заправила блузку и подтянула узел его галстука. Поцеловав его на прощание, она прошептала:

— Позвони мне.

Двери лифта вновь открылись. Она вышла, одержимая одной мыслью: они с Шеа созданы друг друга. Шеа и есть тот мужчина, которого она безуспешно искала много лет — и нашла.

Была, правда, тень сомнения. И она решила молиться, чтобы интуиция на этот раз не выкинула с ней злую шутку, особенно теперь, когда она знала: она не сможет отказать ему ни в чем.

Глава X

Спустя сорок минут Нелл была в офисе. Обсудила план дальнейшей перевербовки Дульси посредством работы. Успокоила Милли, которой каждая мелочь всегда представлялась катастрофой. Милли казалась настолько истощенной работой, что пора было запрашивать Красный крест на предмет помощи нуждающимся. Нелл огрызнулась на предложение Одри провести два грядущих вечера, принимая важных заказчиков из Парижа и Милана. Это означало, что она не увидит Шеа два дня. Но отказываться было нельзя.

— А что удалось узнать о мистере Шеа? — спросила Одри, будто читая ее мысли. — Виновен или невиновен?

Нелл улыбнулась и подумала про себя: «Я еще не вынесла свой вердикт».

— Говорил ли он о нашей фирме? Какие-то намеки?

— Пожалуй, только что, что «… газетчик должен утешать сокрушенных и сокрушать преуспевающих».

— Бог мой! Я надеюсь, ты уверила его, что мы и есть сокрушенные.

— Как раз над этим я сейчас и работаю, Од.

Нелл чувствовала странную нервозность. Она не могла сосредоточиться на работе. Вдохновение покинуло ее. Ей захотелось купить Шеа что-нибудь такое, что напоминало бы ему о ней — весь день, чтобы он так же непрерывно думал о ней, как она думает о нем. Ей нравилась мысль о каком-нибудь талисмане, который он носил бы в брючном кармане; талисман был бы согрет теплом его тела. Ей вдруг самой захотелось оказаться в его кармане.