Арабский кошмар - Роберт Ирвин

Ему стало интересно, с какой стати он пришел к этому весьма сомнительному заключению, и он попытался мысленно вернуться назад. Потом он понял, что бредит и вовсе не желает вновь пережить все, что уже пережил этой ночью.

Затем он решил, что его страдание, будучи незримым, бескровным и логичным, делается только невыносимее, и стал пытаться лежа представить себе город, в котором находится. Каир. Каждая улица была тем, что необходимо пересечь, каждая дверь – тайной. Его кости раскалились от боли, как тлеющие угли. Где-то в этом городе он лежал и видел сны, вернее сказать, исключительно ясно мыслил – в городе, очень похожем на этот. Вдалеке, в углу базара, под мечетью султана Хасана он увидел двух низкорослых мужчин, торговавших сладостями, – а может, он просто заставил себя их увидеть?

«Я проверю их, – подумал он, – посмотрим, хорошо ли им удается корчить из себя реально существующих людей. Задам им вопрос, на который не знаю ответа». Он помедлил, задумавшись о том, сумеет ли понять истинный смысл подобного ответа, потом двинулся в сторону мужчин. Те увидели его и заулыбались.

– Как меня зовут?

Один обнажил в улыбке редкие зубы:

– Меня зовут Барфи, а его – Ладу.

– Да нет же, меня как зовут?

– Простите, я, кажется, не расслышал. Вы что, действительно просите меня назвать ваше имя?

– Да.

Барфи почесал в затылке:

– А вы знали наши имена до того, как мы вам представились?

– Нет, не думаю. Не уверен.– Знал ли он, прежде чем они заговорили? Если знал, тогда ему наверняка известно и то, что скажет Барфи дальше. Он испытал неприятное ощущение фатальной неотвратимости.

– Вы задали очень странный вопрос.

Казалось, Барфи неминуемо должен был это сказать, и все же знал ли он, что услышит именно эти слова? Да и что это может доказать? В конце концов он и сам не всегда знает, что скажет в следующую минуту – и наяву, и во сне. В чем он рассчитывал удостовериться? Быть может, ему поведают об этом Барфи или Ладу? Его начали одолевать смущение и скука. Из общих сетей боли выпуталась одна особая боль; ему страшно захотелось справить малую нужду, однако это расследование необходимо было довести до конца.

На сей раз заговорил Ладу:

– Наверное, вы – Юнис, старьевщик.

Барфи странно посмотрел на Ладу:

– С Юнисом мы не знакомы. Будьте добры, скажите, вы – Юнис, вы просто нас проверяете?

Барфи и Ладу придвинулись ближе друг к другу. Они казались озадаченными и напуганными. Он же, со своей стороны, почувствовал, что судьба бросает ему некий неясный вызов. Начиналось то неведомое, через что предстояло пройти.

– Да.

Нет, то была не судьба, а некая неумолимая и неприятная логика, только на сей раз облеченная в форму явной угрозы. Он в отчаянии огляделся в поисках людей, животных или птиц.

– Если вы Юнис, то ведете вы себя очень странно.

Спектакль надо было доиграть до конца. Давление в мочевом пузыре было мучительным. Он не представлял себе, что сможет ответить и как Барфи с Ладу отреагируют на его ответ, и на миг ему показалось невозможным продолжать без какого-либо, хотя бы смутного, представления о том, чем может обернуться эта авантюра. Пределов возможностей и вероятностей, в которых он мог бы действовать, не существовало. И все же он каким-то образом ухитрился прохрипеть, подумав при этом, как странно звучит его голос в неподвижном рассветном воздухе:

– Может быть, я и Юнис. Я вышел на улицу, надеясь пообщаться с людьми.

Слова эти показались такими необычными, что он даже представить себе не мог, как можно было бы ответить на них наяву.

Разговор снова не клеился. На миг он задумался о том, посмеет ли помочиться у них на глазах. Он мог бы с самого начала избежать всего этого, порасспросив их о том, как идет торговля. Но, вероятно, он был слишком смущен. Быть может, они заметили, что он немного не в себе, и не придали этому вопросу особого значения, но, подняв глаза, он увидел, что ошибся. Они перешептывались.

– Ночами мне очень тяжело. Умоляю вас, поговорите со мной несколько оставшихся часов. Правда, буду очень признателен.

«Нет смысла ловить их на слове, – подумал он.– Я знаю, что они мне снятся. Следует попросту быть благодарным за то, что они составили мне компанию».

Ладу кивнул, и, хотя в их взглядах все еще сквозило недоверие, Барфи заговорил. Он повел рассказ об их торговых делах и о прибыли, которую можно извлечь, работая по ночам, хотя этой ночью они как раз ничего и не продали. Да и небезопасно было работать ночами. Мамлюки норовили оказывать подобным коммерческим предприятиям покровительство за немалую долю доходов. К тому же происходили зверские убийства. Поговаривали, что по улицам снова бродит Фатима Смертоносная.

– Говорят, она разрезает мужские пенисы пополам, как бананы, – весело вставил Ладу.

Человек провел рукой по лбу.

– Прошу вас, помогите мне. По-моему, у меня Арабский Кошмар.

Потом он вспомнил о предстоящей встрече с Обезьяной и понял, что ночь только начинается.

Глава 6

Из давадарова сада - в Аркану

Одна из тайн моей истории – в том, кто же тот человек, который страдает Арабским Кошмаром? Из самой природы недуга следует, что это может быть кто угодно, даже вы. Нет-нет, я вовсе не хотел сказать, что у вас Арабский Кошмар. Мягко говоря, это была бы неслыханная дерзость, к тому же я непозволительно отвлекаюсь. Нет, я всего лишь имел в виду, что повесть, за которую я взялся, оказалась более запутанной, чем я ожидал. Бэлъян, итальянский художник, таинственная проститутка, моряк по имени Эммануил, давадар, Кошачий Отец, Вейн, моя сестра Мария, мой добрый друг Булъбуль – так много персонажей, а ведь появятся и новые. Мы не повстречались еще с Фатимой Смертоносной, а лишь знаем о ней по слухам. Я уже начинаю беспокоиться, удастся ли мне удержать все это в голове и благополучно довести их сюжетные линии до конца. Наверное, лучше всего сейчас перевести дух и заодно познакомиться с некоторыми из персонажей поближе.

Давадар сидел в своем саду, откинувшись на груду подушек. По обе стороны от него стояли на коленях две его красивые круглолицые дочери.

В саду начинали сгущаться сумерки и вновь запели птицы. В траве зашуршал лебедь. Больной, полусонный, он близоруко уставился на них. Жара ничуть не шла на убыль, даже продолжала усиливаться. Мысли кипели в голове давадара. Он рассеянно кромсал пальцами пальмовый лист, оставляя от него лишь скелет. В такую жару трудно было даже пошевелиться, и все же он слышал, что город за стенами шумит, как всегда. Город так утомлял, что хотелось прогнать даже его мысленный образ. Девушки, как водится, болтали о мужчинах и сексе.