Не остаться одному - Олег Верещагин

Снега на речном берегу было немного. Хрюкнул, садясь в него, один из урса, державший девчонку – свистнувшая из перерезанного горла струя добрызнула до береговых кустов. Второй схватился за ятаган, оскаливаясь во всю пасть, но я достал его красивым выпадом в левый глаз. Повернулся, приседая и отбивая брошенную толлу гардой, а через секунду оказался возле двух других урса. Поймал ниже лезвия выброшенный мне в живот ассегай, и через миг его хозяин стоял уже без головы, а ассегай мягко вошел в живот последнего из урса.

Прыжком, не теряя времени, я бросился к ворочающемуся в снегу человеку. Это тоже оказался мальчишка – в странной, неуклюжей, какой-то словно бы надутой куртке. Он смотрел на меня огромными от боли и ужаса глазами и силился что-то сказать. Рана была в левом плече – рубленая, глубокая. Я распорол куртку дагой, не понимая, почему мне до сих пор никто не поможет.

– Дайте чем перевязать! – заорал я, оборачиваясь. Девчонка стояла в снегу на коленях, мальчишка по-прежнему поддерживал своего приятеля, хотя на том не было заметно зримых повреждений. – Дайте мой мешок! Живо, придурки, ну?!.

– Ма-а-ам… – выдохнул-простонал мальчишка у меня на руках. Вроде бы по-русски… хотя это слово похоже у многих народов.

– В-в-вот… держи… – Это девчонка очнулась и совала мне мешок. Глазищи – как блюдца, тоже странная одежда… Да, русские.

– Открой его, – процедил я сквозь зубы, сводя рану в плече у парня ладонями, – живей.

– Н-не раз… развязывается… – доложила она через секунду.

– Безручь! – прорычал я. – Иди сюда, зажми рану, живо! – а сам, прижав силой ее ладони на место своих (по пальцам на миг вновь хлынула кровь), одним рывком распустил «коровий узел» на горловине мешка. Оглянулся – снежинки таяли над ладонями девчонки в кровавом пару. Руки сами нашарили нужное. Я бросился обратно. Заметил лежащий в снегу меч – короткий, но широкий… – Держи руки так, – приказал я девчонке…

Мальчишка потерял сознание, но это было даже к лучшему. Переводя дух, я встал на ноги, зачерпнул снега, начал оттирать им руки, сбрасывая к ногам талые кровавые комья. Сменил снег, посмотрел на спасенных мной. Кивнул на висящего в руках друга мальчишку:

– С ним что?

– Он… он ничего, просто сознание потерял… – с запинкой ответил державший его приятель. Девчонка с ожесточенным отвращением терла ладони о снег – по моему примеру.

– Извини, – попросил я. – Я на тебя орал.

Она посмотрела ненормальными глазами. В глазах мальчишки вообще был страх. Я хмыкнул, подбирая дагу и палаш, тщательно вытер лезвия и убрал оружие. Поднял мешок и плащ.

– Ну здравствуйте. Земляки, – обратился я наконец ко всем сразу. – Не бойтесь. Я свой. Но мне хотелось бы знать, какого черта вы тут делаете и почему вчетвером не смогли отбиться от четверых? Я жду ответа.

– Значит, СССР больше нет…

Я сидел по одну сторону от костра. По другую замерли, сбившись кучкой (невольно!), одиннадцать мальчишек и девять девчонок из-под Пскова, решившие встретить новый, 92-й, год на лыжной базе. Раненый лежал ближе к огню, у их ног. Было все равно холодно – стенки большого шалаша насквозь простегивало морозом.

Мы только что закончили рассказывать друг другу две истории. Они – в чем-то вполне обычную, если исключить то, откуда они пришли – из изменившегося мира, о котором я ничего не знал. Я изумился, узнав, что СССР уже не существует – но, если честно, дальше изумления дело не пошло. У меня просто не оставалось уже никаких чувств к той стране, той земле, той жизни. Ну – разве что отстраненный интерес, как к рассказам об истории древних цивилизаций.

А вот мой рассказ поразил их куда сильнее – этих чудно€ одетых ребят, вставлявших в речь непонятные мне словечки. Они попали сюда всего несколько дней назад, прямо на склад с оружием в маленьком гроте под берегом (слишком маленьком, чтобы там обосноваться), и выглядели прямо-таки пришибленными, а не просто растерянными. Почти все они – даже явно младше – были выше меня и плечистей, так что их беспомощность выглядела смешной. Питались они все это время одной печеной рыбой без соли, да и то – мало попадалось. Среди оружия оказались две аркебузы и лук, но пользоваться ими никто и не пользовался. Да и вообще – все оружие лежало в углу этого «жилища».

– Мох могли бы надергать. И щели законопатить, – заметил я. Ответом мне были беспомощные взгляды. А во мне копилось раздражение на этих здоровых ребят и девок, которые даже не предприняли попытки обустроиться получше. Не умеют? Так учились бы – путем проб и ошибок, черт их дери!.. Ведь наверняка каждый что-то да может… – Ну что вы смотрите, как телята?! – не выдержал я. – Я же сказал уже: не попадете вы домой, да и не ждут там вас! Будете здесь жить, если будете за жизнь драться! С природой! С урса! С безнадежностью! С ленью своей!.. Да-а, теперь я понял, почему Союз гикнулся! С вами – только туда и дорога, вы же… растения какие-то!

– Зато ты, наверное, был примерным пионером. А папочка вояка, конечно?

Это сказал длинноволосый, изящный, но широкоплечий парнишка. Не просто сказал, а недобро прищурив глаза, со злом, словно я был его врагом – и мне на какую-то секунду вспомнился… Марюс.

– Примерным пионером я никогда не был, – равнодушно и уже спокойно ответил я. – А отца у меня вообще нет. И у вас никого нет, кроме вас же.

– Нечего нам ука…

Его гневная тирада оборвалась испуганным кашлем, он дернулся, чтобы отпрянуть, но не посмел – зеркально заточенный наконечник моего палаша вжался ему в горло. Клинок в моей руке был протянут прямо через пламя. Сам я сидел, как сидел, и говорил спокойно, даже вкрадчиво:

– Я могу сделать так, что твоя голова будет прыгать тут у нас под ногами, как мячик. И хотя бы поэтому я имею право вам указывать. Поверь мне, я убил немало людей одного с собой цвета кожи. Мне это не нравится. Очень. Но делать это я умею.

Палаш молниеносно вернулся в ножны, и я улыбнулся. Мальчишка отчетливо обмяк на месте и вдруг начал икать.

– Воды попей, – посоветовал я.

– Останься с нами, – попросила неожиданно одна из девчонок. – Мы же погибнем без тебя. Останься с нами…

– Не могу, – отрезал я. – Но советами помогу. Хорошими советами. Выполните их – так глупо, как сегодня, не влипнете. – Я помолчал. Было тихо – они ждали. – Выберите старшего. Настоящего, которого будете слушаться без трепа и слез. Только его, – я кивнул на длинноволосого, – не выбирайте, он дурак… Дальше. Учите друг друга, кто что умеет, – и учитесь, учитесь, только по-настоящему. Еще. Работать себя заставляйте. Заставляйте! Даже если холодно, голодно и неохота. И последнее. Самое важное. Не бойтесь. Если дерешься – умираешь незаметно. А если ты овца – то страх тебя заставит умереть сто раз до того, как тебя убьют. Здесь настоящий мир, ребята. Здесь все настоящее. Любовь и кровь, война и дружба. И вы или станете настоящими… – я помедлил и добавил, – русскими, или проживете недолго и в страхе. Вот вам все мои советы… Нет. Пожалуй – еще один. Тут в округе болтается еще одна компания. И судя по ее следам – не вам чета. Ищите ее. Вместе с ними у вас будет больше шансов.